Я сам покажу. Хватит и с расстояния в четверть дюйма.
И он нанес ей легчайший удар в подбородок с расстояния в четверть дюйма.
В мозгу Саксон точно вспыхнуло белое пламя, все ее тело обмякло и бессильно поникло, перед глазами пошли круги, и все застлало туманом. Через миг она оправилась, но на лице ее отразился ужас — она поняла.
— А ты ударил его с расстояния в фут! — дрожащим голосом прошептала она.
— Да еще изо всех сил налег плечом, — рассмеялся Билл. — О, это пустяки!.. Я тебе покажу кое-что получше!
Он отыскал ее солнечное сплетение и чуть-чуть ударил ее под ложечку средним пальцем. На этот раз у нее остановилось дыхание. Удар словно парализовал все тело, но сознание не померкло и в глазах не потемнело. Впрочем, и на этот раз все болезненные ощущения через секунду прошли.
— Это солнечное сплетение, — сказал Билл. — Представь себе, что делается с человеком, если ему наносят сюда удар снизу. Этим ударом Боб Фицсиммонс завоевал первенство мира.
Саксон со страхом уступила желанию мужа, который в шутку взялся показать ей все уязвимые точки человеческого тела. Он нажал кончиком пальца ее руку, повыше локтя, и оказалось, что это простое движение способно вызвать нестерпимую боль. Он слегка надавил большими пальцами с двух сторон на какие-то точки у основания шеи, и она почувствовала, что теряет сознание.
— Это одна из мертвых хваток японцев, — сказал он и продолжал, объясняя каждый прием и движение: — Вот захват ноги; этим приемом Гоч победил Хаккеншмидта. Меня научил ему Фармер Берне… Вот полунельсон… А вот ты — парень, который буянит на танцах, а я — распорядитель, и я выставлю тебя из зала таким манером, — одной рукой он схватил ее кисть, другую подсунул под ее локоть и сжал ею свою кисть.
При первом же легчайшем нажиме ей показалось, что ее рука стала необыкновенно хрупкой и вот-вот сломается.
— Это называется «пойдем отсюда»… А вот тебе «железная рука». А вот этим приемом мальчишка может одолеть взрослого мужчину. Если ты попала в переделку и противник вцепился тебе зубами в нос, — а человеку ведь жалко потерять нос, верно? — так вот что надо сделать, только мгновенно!
Глаза ее невольно закрылись, когда большие пальцы Билла надавили на них. Ей казалось, что она уже чувствует в глазных яблоках невыносимую тупую боль.
— А если он все-таки не выпустит твой нос, нажми еще сильнее и выдави ему к черту глаза, — он тогда до конца своих дней будет слепым, как летучая мышь. И он мигом разожмет зубы, можешь быть уверена… да, можешь.
Билл выпустил ее и, смеясь, откинулся на подушку.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил он. — Эти штуки при боксе не применяются, но могут пригодиться, если на тебя нападут хулиганы.
— А теперь я тебе отомщу, — заявила она, пытаясь применить к нему прием «пойдем со мной».
Она постаралась сжать его руку, но вскрикнула, ибо только самой себе причинила боль. Билл смеялся над ее тщетными усилиями. Она большими пальцами придавила ему шею, подражая мертвой хватке японцев, затем жалобно поглядела на погнувшиеся кончики ногтей. Наконец, она изловчилась и ударила его в подбородок — и снова вскрикнула, на этот раз она расшибла себе суставы пальцев.
— Ну, уж теперь-то мне не будет больно, — проговорила она сквозь зубы, ударив его обоими кулаками под ложечку.
Билл громко расхохотался. Роковой нервный центр был недоступен, защищенный броней мускулов.
— Валяй дальше, — настаивал он, когда она, тяжело дыша, наконец, отступилась. — Это очень приятно, ты меня как перышком щекочешь.
— Прекрасно, господин супруг, — сердито пригрозила она ему, — рассуждайте сколько угодно о всяких ударах, мертвых хватках и прочем — все это мужские выдумки. А вот я знаю такой фокус, перед которым все это — чепуха! Он превратит самого сильного мужчину в беспомощного младенца. Подождите минутку. Ну вот. Закройте глаза. Готово? Секундочку…
Закрыв глаза, он ждал, затем почувствовал на своих губах прикосновение ее губ, нежных, как лепестки розы.
— Ты победила! — признался он торжественно и обнял ее.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Утром Билл отправился в город, чтобы внести деньги за Хазл и Хатти. Саксон не терпелось поскорее увидеть лошадок, и она не могла понять, почему он так долго мешкает с таким простым делом. Но она простила его, когда он подъехал к дому на запряженном парой фургоне.
— Сбрую мне пришлось занять, — сказал он. — Давай сюда Поссума и влезай сама. Я покажу тебе, что такое «выезд Ха-ха». А это первоклассный выезд, можешь мне поверить!
Восторг Саксон был безграничен, когда они выехали за город и гнедые лошадки со светлыми гривами и хвостами помчали их по дороге. Она не могла найти слов, чтобы выразить свою радость. Сиденье было с высокой спинкой, обитое кожей и очень удобное. Билл восхищался остроумным устройством тормоза. Он пустил лошадей по твердой мощеной дороге, чтобы похвастаться их ровной рысью, затем свернул на немощеную, круто поднимавшуюся в гору, где колеса увязали в грязи по ступицу, чтобы показать Саксон, что лошадки делают честь своим бельгийским предкам.
Когда Саксон окончательно выговорилась, Билл стал искоса поглядывать на нее, стараясь понять, о чем она думает. Наконец, она вздохнула и спросила:
— Как ты думаешь, когда мы сможем тронуться в путь?
— Может быть, недели через две, а может, и через два-три месяца. — Он озабоченно и неторопливо продолжал, точно обдумывая каждое слово: — Мы с тобой вроде того ирландца: сундук у него есть, а класть в сундук нечего. Вот и у нас — и фургон есть и лошади, а клади нет. Я видел на днях ружьишко — ну просто прелесть! Хотят за него восемнадцать долларов; конечно, подержанное. Но как вспомню обо всех наших счетах… Тебе я хотел бы купить маленькую автоматическую винтовку калибра двадцать два. А мне для охоты на оленей необходим тридцать — тридцать. Кроме того, тебе нужна складная удочка, да и мне тоже. Снасти стоят очень дорого. И упряжь, какая мне нравится, обойдется в пятьдесят долларов. Фургон надо выкрасить. А потом еще путы, чтобы связывать лошадям ноги, когда они пасутся, мешки для овса, кой-какой инструмент и прочее… Хазл и Хатти недешево нам станут, пока мы сидим на месте… Да я сам жду не дождусь, когда мы, наконец, тронемся…
Он вдруг смущенно замолчал.
— Ну-ка, Билл, что ты задумал? Не скрывай, я по глазам вижу.
— Что ж, Саксон дело вот в чем: Сэндоу страшно зол, он прямо на стену лезет, — ведь ему ни разу не пришлось меня ударить, не удалось показать свое искусство. Словом, он требует реванша, трезвонит по всему городу, что пусть, мол, ему руку привяжут за спину, так он одной рукой меня уничтожит, и прочий вздор. Но важно не это, важно, что публика рвется посмотреть на нас еще раз. Ведь в тот вечер они за свои деньги никакого удовольствия не получили. Народу будет пропасть. Устроители уже говорили со мною; поэтому-то я и задержался. Стоит тебе сказать словечко, и мы ровно через две недели получим еще триста долларов. Все будет, как и в первый раз. Сэндоу у меня в руках. А он все еще воображает, что я деревенщина и это был случайный удар.
— Но, Билл, ты ведь давно уверял меня, что бокс изматывает человека. Потому-то ты и бросил бокс и занялся лошадьми.
— Да, но не такой бокс, — возразил он, — У меня уже все обдумано. Я дам ему додержаться до седьмого раунда, — не потому, что не справлюсь с ним раньше, но пусть публика получит удовольствие за свои деньги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129
И он нанес ей легчайший удар в подбородок с расстояния в четверть дюйма.
В мозгу Саксон точно вспыхнуло белое пламя, все ее тело обмякло и бессильно поникло, перед глазами пошли круги, и все застлало туманом. Через миг она оправилась, но на лице ее отразился ужас — она поняла.
— А ты ударил его с расстояния в фут! — дрожащим голосом прошептала она.
— Да еще изо всех сил налег плечом, — рассмеялся Билл. — О, это пустяки!.. Я тебе покажу кое-что получше!
Он отыскал ее солнечное сплетение и чуть-чуть ударил ее под ложечку средним пальцем. На этот раз у нее остановилось дыхание. Удар словно парализовал все тело, но сознание не померкло и в глазах не потемнело. Впрочем, и на этот раз все болезненные ощущения через секунду прошли.
— Это солнечное сплетение, — сказал Билл. — Представь себе, что делается с человеком, если ему наносят сюда удар снизу. Этим ударом Боб Фицсиммонс завоевал первенство мира.
Саксон со страхом уступила желанию мужа, который в шутку взялся показать ей все уязвимые точки человеческого тела. Он нажал кончиком пальца ее руку, повыше локтя, и оказалось, что это простое движение способно вызвать нестерпимую боль. Он слегка надавил большими пальцами с двух сторон на какие-то точки у основания шеи, и она почувствовала, что теряет сознание.
— Это одна из мертвых хваток японцев, — сказал он и продолжал, объясняя каждый прием и движение: — Вот захват ноги; этим приемом Гоч победил Хаккеншмидта. Меня научил ему Фармер Берне… Вот полунельсон… А вот ты — парень, который буянит на танцах, а я — распорядитель, и я выставлю тебя из зала таким манером, — одной рукой он схватил ее кисть, другую подсунул под ее локоть и сжал ею свою кисть.
При первом же легчайшем нажиме ей показалось, что ее рука стала необыкновенно хрупкой и вот-вот сломается.
— Это называется «пойдем отсюда»… А вот тебе «железная рука». А вот этим приемом мальчишка может одолеть взрослого мужчину. Если ты попала в переделку и противник вцепился тебе зубами в нос, — а человеку ведь жалко потерять нос, верно? — так вот что надо сделать, только мгновенно!
Глаза ее невольно закрылись, когда большие пальцы Билла надавили на них. Ей казалось, что она уже чувствует в глазных яблоках невыносимую тупую боль.
— А если он все-таки не выпустит твой нос, нажми еще сильнее и выдави ему к черту глаза, — он тогда до конца своих дней будет слепым, как летучая мышь. И он мигом разожмет зубы, можешь быть уверена… да, можешь.
Билл выпустил ее и, смеясь, откинулся на подушку.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил он. — Эти штуки при боксе не применяются, но могут пригодиться, если на тебя нападут хулиганы.
— А теперь я тебе отомщу, — заявила она, пытаясь применить к нему прием «пойдем со мной».
Она постаралась сжать его руку, но вскрикнула, ибо только самой себе причинила боль. Билл смеялся над ее тщетными усилиями. Она большими пальцами придавила ему шею, подражая мертвой хватке японцев, затем жалобно поглядела на погнувшиеся кончики ногтей. Наконец, она изловчилась и ударила его в подбородок — и снова вскрикнула, на этот раз она расшибла себе суставы пальцев.
— Ну, уж теперь-то мне не будет больно, — проговорила она сквозь зубы, ударив его обоими кулаками под ложечку.
Билл громко расхохотался. Роковой нервный центр был недоступен, защищенный броней мускулов.
— Валяй дальше, — настаивал он, когда она, тяжело дыша, наконец, отступилась. — Это очень приятно, ты меня как перышком щекочешь.
— Прекрасно, господин супруг, — сердито пригрозила она ему, — рассуждайте сколько угодно о всяких ударах, мертвых хватках и прочем — все это мужские выдумки. А вот я знаю такой фокус, перед которым все это — чепуха! Он превратит самого сильного мужчину в беспомощного младенца. Подождите минутку. Ну вот. Закройте глаза. Готово? Секундочку…
Закрыв глаза, он ждал, затем почувствовал на своих губах прикосновение ее губ, нежных, как лепестки розы.
— Ты победила! — признался он торжественно и обнял ее.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Утром Билл отправился в город, чтобы внести деньги за Хазл и Хатти. Саксон не терпелось поскорее увидеть лошадок, и она не могла понять, почему он так долго мешкает с таким простым делом. Но она простила его, когда он подъехал к дому на запряженном парой фургоне.
— Сбрую мне пришлось занять, — сказал он. — Давай сюда Поссума и влезай сама. Я покажу тебе, что такое «выезд Ха-ха». А это первоклассный выезд, можешь мне поверить!
Восторг Саксон был безграничен, когда они выехали за город и гнедые лошадки со светлыми гривами и хвостами помчали их по дороге. Она не могла найти слов, чтобы выразить свою радость. Сиденье было с высокой спинкой, обитое кожей и очень удобное. Билл восхищался остроумным устройством тормоза. Он пустил лошадей по твердой мощеной дороге, чтобы похвастаться их ровной рысью, затем свернул на немощеную, круто поднимавшуюся в гору, где колеса увязали в грязи по ступицу, чтобы показать Саксон, что лошадки делают честь своим бельгийским предкам.
Когда Саксон окончательно выговорилась, Билл стал искоса поглядывать на нее, стараясь понять, о чем она думает. Наконец, она вздохнула и спросила:
— Как ты думаешь, когда мы сможем тронуться в путь?
— Может быть, недели через две, а может, и через два-три месяца. — Он озабоченно и неторопливо продолжал, точно обдумывая каждое слово: — Мы с тобой вроде того ирландца: сундук у него есть, а класть в сундук нечего. Вот и у нас — и фургон есть и лошади, а клади нет. Я видел на днях ружьишко — ну просто прелесть! Хотят за него восемнадцать долларов; конечно, подержанное. Но как вспомню обо всех наших счетах… Тебе я хотел бы купить маленькую автоматическую винтовку калибра двадцать два. А мне для охоты на оленей необходим тридцать — тридцать. Кроме того, тебе нужна складная удочка, да и мне тоже. Снасти стоят очень дорого. И упряжь, какая мне нравится, обойдется в пятьдесят долларов. Фургон надо выкрасить. А потом еще путы, чтобы связывать лошадям ноги, когда они пасутся, мешки для овса, кой-какой инструмент и прочее… Хазл и Хатти недешево нам станут, пока мы сидим на месте… Да я сам жду не дождусь, когда мы, наконец, тронемся…
Он вдруг смущенно замолчал.
— Ну-ка, Билл, что ты задумал? Не скрывай, я по глазам вижу.
— Что ж, Саксон дело вот в чем: Сэндоу страшно зол, он прямо на стену лезет, — ведь ему ни разу не пришлось меня ударить, не удалось показать свое искусство. Словом, он требует реванша, трезвонит по всему городу, что пусть, мол, ему руку привяжут за спину, так он одной рукой меня уничтожит, и прочий вздор. Но важно не это, важно, что публика рвется посмотреть на нас еще раз. Ведь в тот вечер они за свои деньги никакого удовольствия не получили. Народу будет пропасть. Устроители уже говорили со мною; поэтому-то я и задержался. Стоит тебе сказать словечко, и мы ровно через две недели получим еще триста долларов. Все будет, как и в первый раз. Сэндоу у меня в руках. А он все еще воображает, что я деревенщина и это был случайный удар.
— Но, Билл, ты ведь давно уверял меня, что бокс изматывает человека. Потому-то ты и бросил бокс и занялся лошадьми.
— Да, но не такой бокс, — возразил он, — У меня уже все обдумано. Я дам ему додержаться до седьмого раунда, — не потому, что не справлюсь с ним раньше, но пусть публика получит удовольствие за свои деньги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129