Если повезет - успеешь вылить на себя пару шаек.
Вода из кранов бьет то ледяная, то до нестерпимости горячая. Неделя на неделю не приходится.
Пол скользкий, весь в ошметках грязной мыльной пены.
Но под кипятком научились мыться быстро.
Если присесть под душем на корточки, то долетающая вода успевает остыть на несколько градусов - двери постоянно распахнуты и все пронизывается сквозняками.
Вполне возможно намочиться, выскочить, натереться мочалкой, заскочить под струю снова и попытаться смыть.
Гомон стоит страшный. Кто-то на кого-то орет, кто-то ржет и визжит, кто-то петь пытается. Двое не поделили что-то и теперь катаются по полу, пытаясь ухватить друг друга за скользкие руки. Их подбодряют воплями и свистом. В другой стороне играют в "снежки" - швыряются завязанной в узел мокрой мочалкой. Попадет такой "снежок" в пах - мало не покажется.
Шутка - окатить кого-нибудь полной шайкой кипятка или ледяной воды и посмотреть, как жертва дергается.
Желательно не только успеть помыться, но и постираться. Окатываешь разложенную на кафельном выступе форму водой из шайки, проходишь по самым грязным местам - воротник, край рукавов и задняя сторона брюк - огромной намыленной щеткой и быстро споласкиваешь.
На ходу выжимая, бежишь в предбанник, надеясь, что твою подменку - рванье четвертого срока носки - не спиздили или не выбросили куда-нибудь. Иначе будешь в мокром ходить, на себе досушивать.
После бани меня и Черепа назначают пищеносами.
Мы должны забрать из караулки бачки с посудой, принести их в столовую, вымыть, наполнить ужином и отнести обратно.
В караулке нас встречают Соломон, Конюхов и Подкова - плюгавый, губастый хохол из Ивано-Франковска.
Подкова тут же припахивает нас мыть полы.
Начкар, старлей по фамилии Мамлеев, курит и смотрит телевизор. Нас он не замечает.
Возвращается Борода - он в карауле разводящий.
- Так, быстро в столовую, без хавчика нас еще оставите! Через двадцать минут чтоб были здесь, докончите. Съебали!
- Не дай боже, опоздаете! - кричит вслед Соломон.
"Боже" он произносит с ударением на последнем слоге, и через "э" - "божЭ" Задыхаясь, мы с Черепом бежим по холму, кратчайшем путем, в столовую. На дорогу у нас уходит семь минут. Семь минут обратно - итого четырнадцать. Чтобы заполнить бачки - шесть минут.
Должны успеть.
В столовой нас немедленно припахивают повара - грузить какие-то ящики и мыть в разделочной пол. Там же мы встречаем Петручу - Славу Петраченко с нашего призыва.
Петруча учился в кулинарном, и его распределили поваром. Завидовали ему по началу, да быстро перестали. Он один из поваров молодой. Остальные, четверо, черпаки, лупят его нещадно. Всю пахоту взвалили на него. На Петручу страшно смотреть - бледный, глаза ввалились.
Двигается бочком, вздрагивая от малейшего шума.
Череп пытается объяснить, что нас ждут, и получает по спине веслом - здоровенной палкой для перемешивания пищи.
Один из поваров - молдаванин Гуля - в тапочках, трусах и тельняшке - открывает какой-то кран и на пол льются потоки горячей воды. Все покрывается паром.
- Две минуты! - орет Гуля. - И я удивляюсь - все сухо!
В караулку мы прибегаем с опозданием в полчаса.
Борода оттаскивает от нас Соломона с Подковой и ведет обоих в сушилку.
Мы обреченно заходим.
Сейчас начнется.
Но Борода задумчив и спокоен.
- Вы им сказали, что вас тут ждут? - спрашивает нас.
Киваем.
- И сказали, что Борода вас ждет? - от вкрадчивого голоса сержанта нам не по себе.
Обычно за этим следует вспышка бешеной ярости.
Чем-то это напоминает мне сцену из мультфильма про Маугли, и я решаюсь пойти до конца:
- Гуля сказал, что ему похуй.
"Так ониии назвааали меняяя желтой рыыыбоййй? - Да, да, Каа! И еще земляным червяком!"
- Так, быстро домывайте и в казарму! - принимает решение Борода. - Завтра я сменяюсь, будем разбираться. Гуля вас пиздил?
Наше молчание Борода принимает как ответ и выходит из сушилки.
- Ну, что скажешь? - спрашиваю Черепа по дороге в казарму.
- Жопа полная! - мрачно отвечает Череп.
Вечером следующего дня Борода подзывает меня к своей койке:
- Через полчаса ужин. Собери всех бойцов взводовских, кто не в наряде. Будет политинформация.
Через несколько минут мы стоим. Я, Череп, Холодец, Паша Секс, Сахнюк и Кица.
Борода садится на кровать по-турецки. Закуривает и оглядывает нас.
На соседних койках лежат Соломон, Дьячко и Подкова.
- Значит, воины, так, - неторопливо начинает Борода. - Вы служите во взводе охраны. Мы - элита части. Мы не стоим на тумбочке и не заступаем в столовую. Вас мало, и на всех не хватит. И ебать вас могут только ваши старые. Ни "мандавохи", ни "буквари", ни повара какие-то сраные. Только мы. Мы не лезем к чужим бойцам, и никто не лезет к нам. Это закон. И он нарушен.
- Кирзач, Череп! Пизды Гуле вкатить сможете? - подает голос Соломон.
Мы переглядываемся.
- Сможем! - решительно говорит Череп.
- Тогда вперед! - Борода легко вскакивает с койки и влезает в сапоги. - Не зарываться! Скажу - хватит - значит, все! Всосали?! Остальные бойцы остаются на месте! Соломон, Дьяк, Степа - пошли! До построения успеть надо!
Скорым шагом двигаемся к столовой.
- Главное, не бздеть! - говорит нам в спину Соломон. - Если что - мы рядом.
Борода подходит к освещенному окошку поварской комнаты и стучит по стеклу.
- Че нада? - раздается голос.
- Гуля, это Борода. Выйди на секунду. Насчет хавчика базар есть.
Через минуту на пороге появляется Гуля, с сигаретой в зубах.
- Бля, ну че нада, отдохнуть не да…
Череп оказался разрядником-боксером. Серией ударов он отбрасывает Гулю назад. Повар сползает по стене коридорчика.
Соломон и Дьяк оттаскивают Черепа за ворот.
Все впечатлены.
- Теперь ты, - говорит мне Борода.
Мне не хочется бить сидящего на полу молдавана. Тот держится за голову руками и потряхивает ей, не веря случившемуся.
- Да, вроде, хватит с него, - неуверенно говорю я.
- Тогда получишь сам, - отвечает Борода.
Выбор невелик.
Гуля начинает приподниматься.
Я подбегаю и с размаха бью молдавана носком сапога. Попадаю куда-то в мягкое, очевидно, в живот. Повар издает странный звук, словно икает, и снова скрючивается на полу.
На шум выбегают другие. В растерянности замирают в коридоре.
- Так, бойцы! Бегом в казарму! Дяденьки говорить будут! - ухмыляется Борода и стягивает с себя ремень. - Вам еще рано на такое смотреть.
Повара хватают лежащего неподвижно Гулю и втаскивают обратно в поварскую. Запирают за собой дверь.
- Домой! - командует Борода, и, поигрывая бляхой, первым отправляется в казарму.
Мы следуем за ним.
Неожиданно Борода оборачивается и несколько раз охаживает нас ремнем по спине и ногам. Боль жгучая.
- Вы охерели, бойцы, так дедушек бить? - скалит зубы сержант. - Звери растут, Соломон! - обращается он к товарищу.
Тот отвешивает нам по оплеухе:
- Чтобы не борзели у меня, ясно? И ни кому ни слова!
Больше нас в столовой не трогали.
Отыгрались на Петруче.
Выдержал он в столовой месяца три. Затем сунул левую руку под нож хлеборезки. Остался без большого пальца и двух фаланг указательного.
Петручу увезли в госпиталь в Питер и больше он в часть не вернулся. Пальцы ему спасли, пришили. И комиссовали по инвалидности.
- Помнишь, Паша, про госпиталь мы с тобой мечтали? - спрашиваю я Секса. - Когда по полосе в карантине бегали?
- Помню… - вяло как-то отвечает Паша.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51