Исследования показали, что подавляющее число семейных проблем возникает в связи с деньгами или сексом. Причем деньги, как правило, лишь повод для разногласий. С той щедростью, которую предлагают вам сегодняшние банковские схемы кредитования, с их низкими месячными процентами по кредитам и высокими по сбережениям, схватить за хвост американскую мечту не вопрос для семьи почти с любым уровнем дохода. Как обстоит дело в типичной христианской семье? Муж вкалывает, жена растит детей. По воскресеньям она водит их в церковь, пока ее благоверный прозябает перед телевизором или коптит небо с коллегами по бизнесу на поле для гольфа. А как говорит мой тренер по аэробике, в гольфе нет ничего спортивного. Они могут быть добропорядочными и хорошо воспитанными христианами, одетыми в безупречно пастельные тона и купающимися в лучах американского счастья, но в то же время они уже не способны перебросить жену через голову в залихватском танце. Это вовсе не тоска по варварским временам. Я просто хочу сказать, что оба пола должны быть сильными. Не для того, чтобы воевать, хотя, если мы в состоянии мыслить лишь в этом ключе, отлично, потому что истинное поле боя – это любовь, и лично я мечтаю умереть именно так… В самом сердце похоти.
Многие женщины после рождения детей уже не надевают раздельных купальников. И правильно делают: не то солнце, глядя на них, свалилось бы с неба. Обвисшие формы вызывают естественное отвращение. Что я пытаюсь сказать? А то, что физическая подготовка играет колоссальную роль с точки зрения чувственной составляющей нашей с вами духовной жизни. В наше время истинная христианка должна быть просто сногсшибательной, чтобы выдерживать конкуренцию со стандартами красоты пивной рекламы, полной непристойных намеков. Если вы на это не способны, ждите, что ваша семья развалится. Безусловно, нам никогда не будет девятнадцать лет. Но в нас должно быть нечто такое, что будет заставлять прохожих оборачиваться. Я не имею в виду косметику. Я говорю о сексуальной искушенности. О страстности и пылкости. О профессионализме и неповторимости в постели. Как уже убедились на собственном опыте многие мужчины, старая кобыла борозды не портит. Зрелая женщина в отличие от привередливой соплюшки знает, что делать. И ой как хорошо. Мы умеем довести дело до конца, и даже после этого у нас остается кое-что на закуску. Мы мурлычем со всей искренностью. Думаю, никому не нужно объяснять, отчего. В конце концов, словарь истинной леди сводится к одному-единственному определению: хочу еще.
ТО, ЧТО ОДНИ ЛЮДИ называют вежливостью, для других является преступлением. Мужчина говорит за женщину. Преступление. А это происходит ежесекундно, каждый день. «Она начнет с зеленого салата, – заявляет он в ресторане, – а на десерт будет вишневый пудинг. В промежутке между этими блюдами моя застенчивая подруга закажет семгу. Просто, чтобы посмотреть, не кушать, нет». Вскоре он говорит: «Я хочу от тебя детей». Она (про себя): «Сэр, это приказ?» Он (про себя): «Вольно, рядовой».
Смена ролей. Женщина говорит за мужчину: «Что не так с этим овощем? Жалкий огрызок. Может, мужик болен? Может, надо его понянчить? А может, он – просто дурак? Может, просто тупой, как осел?» Объяснимся за дам. Мужики открывают вам двери, оплачивают счета за мотели – дадим пинка под зад Надутым Сайтам! Ведь они из кожи вон лезут, потому что напуганы. Они могут скрывать это сколько угодно – мы прочтем это в их глазах. Они мягкие и слезливые. Мой, например, не способен подойти к телефону. У него депрессия. Ему кажется, что весь мир хочет его убить. Так и сидит в комком в горле.
МЕНЯ ВСЕГДА УЧИЛИ, что воображение опасно и способно уничтожить тебя. Мне оно представляется в виде страшной глубокой ямы, пропасти. Ты можешь упасть и удариться головой. Так почему тебе вообще захотелось туда сунуться? Я лично крепко держусь за реальность. Вот, например, спросите у писателя: «На чем основаны ваши рассуждения? Уважаемый, откуда вы все это берете?» Он разозлится. А знаете, я с удовольствием одолжу по носовому платку всем писателям на свете, пусть поплачут, потому что вопрос-то резонный. Подобные вопросы всегда приходят мне в голову, но я никогда не задаю их с бухты-барахты. У меня пытливый ум. Я интересуюсь многими вещами, но все же держу свои мысли при себе, потому что эта женщина (я тыкаю себе в область сердца) уважает мнения других. Моя любознательность идет от любви и заботы. Истинная христианка никогда не утомится произносить эти слова. Теперь вернемся к писателям. Лично я симпатизирую героям куда больше, если знаю, что это подлинная история. Разве не этого, не сочувствия ждет от нас писатель? Всеми правдами и неправдами они добиваются свое цели – стучать в одиночестве по клавиатуре. И единственное вознаграждение, которое их ждет, – это похвала от читателей за то, что они сумели в удобоваримой форме донести до них потаенные мысли Бога. Писатели – это читатели мыслей. Персонажи, населяющие книги, бродят в моей голове, словно размотанные мумии, оцепеневшие и растерянные, в темноте, освобожденные от словесных пут. Я оплакиваю всамделишную кровь. Меня сражает наповал, если вдруг нарушается некая целостность. Ступни моей сестры стали чернеть и в конце концов отвалились. Из-за токсического шока. Ужас. Я говорю все это потому, что я – одна из вас. Я – самый обычный человек, который высоко ценит культуру, живет и дышит и каждый день выполняет свои обязанности, а потом, помолившись, отправляется в постель. Однако я вдруг стала одним из этих самых, писателей, которыми я так интересовалась. Такая вот история.
Меня всегда возбуждал шрифт моей печатной машинки. Он настраивает на нужный лад. Каждая буква, каждое слово выстраиваются в ряд, как жуки на параде. И с каждым, даже незаконченным предложением небеса становятся чуть ближе. Я болтаю постоянно, но совсем другое дело, когда видишь свою болтовню на бумаге. Есть что-то тревожное в самом процессе написания, нечто пугающее и сбивающее с толку, но зато, когда все позади, перед тобой словно крахмальная выглаженная рубашка. И мир приветствует ее ослепительную новизну. Когда я говорю, я мямлю. Ну, допускаю бессознательные ошибки. Я сама слышу свой лепет: «э-э-э», «хм-м», «ну», «знаете». Постоянно. Вряд ли это способствует пониманию. Я, наверное, могла бы излечиться от этой дурной привычки, просто замедлив темп своей речи. Как останавливаются от заикания. Окружающие так на меня таращились, будто у меня вот-вот что-то вылезет из носа. От этого мне становилось еще труднее выдавливать из себя слова.
СЕЙЧАС САМОЕ ВРЕМЯ начать писать от третьего лица. Распятие, которое Лоретта носит на шее на цепочке, ей подарили родители, когда ей исполнилось шестнадцать. Да пребудет с ними Бог. И, как любое украшение, которое носит женщина с большой грудью, оно то и дело ныряет в ложбинку между ними. Оно щекочет, но никогда не царапает. «В отличие от многих соплюшек, я ношу его не ради эпатажа», – говорит она.
Лоретте тридцать семь. Столько же, сколько и мне. Она веселая. Она сама себя так называет. «Я – веселая, – говорит она, – я отличаюсь от большинства людей, потому что мне нравится жить. Не то что моему братцу, который боготворит смерть. Для него идеалы – убийцы». Выглядит ли Лоретта старше своих лет?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
Многие женщины после рождения детей уже не надевают раздельных купальников. И правильно делают: не то солнце, глядя на них, свалилось бы с неба. Обвисшие формы вызывают естественное отвращение. Что я пытаюсь сказать? А то, что физическая подготовка играет колоссальную роль с точки зрения чувственной составляющей нашей с вами духовной жизни. В наше время истинная христианка должна быть просто сногсшибательной, чтобы выдерживать конкуренцию со стандартами красоты пивной рекламы, полной непристойных намеков. Если вы на это не способны, ждите, что ваша семья развалится. Безусловно, нам никогда не будет девятнадцать лет. Но в нас должно быть нечто такое, что будет заставлять прохожих оборачиваться. Я не имею в виду косметику. Я говорю о сексуальной искушенности. О страстности и пылкости. О профессионализме и неповторимости в постели. Как уже убедились на собственном опыте многие мужчины, старая кобыла борозды не портит. Зрелая женщина в отличие от привередливой соплюшки знает, что делать. И ой как хорошо. Мы умеем довести дело до конца, и даже после этого у нас остается кое-что на закуску. Мы мурлычем со всей искренностью. Думаю, никому не нужно объяснять, отчего. В конце концов, словарь истинной леди сводится к одному-единственному определению: хочу еще.
ТО, ЧТО ОДНИ ЛЮДИ называют вежливостью, для других является преступлением. Мужчина говорит за женщину. Преступление. А это происходит ежесекундно, каждый день. «Она начнет с зеленого салата, – заявляет он в ресторане, – а на десерт будет вишневый пудинг. В промежутке между этими блюдами моя застенчивая подруга закажет семгу. Просто, чтобы посмотреть, не кушать, нет». Вскоре он говорит: «Я хочу от тебя детей». Она (про себя): «Сэр, это приказ?» Он (про себя): «Вольно, рядовой».
Смена ролей. Женщина говорит за мужчину: «Что не так с этим овощем? Жалкий огрызок. Может, мужик болен? Может, надо его понянчить? А может, он – просто дурак? Может, просто тупой, как осел?» Объяснимся за дам. Мужики открывают вам двери, оплачивают счета за мотели – дадим пинка под зад Надутым Сайтам! Ведь они из кожи вон лезут, потому что напуганы. Они могут скрывать это сколько угодно – мы прочтем это в их глазах. Они мягкие и слезливые. Мой, например, не способен подойти к телефону. У него депрессия. Ему кажется, что весь мир хочет его убить. Так и сидит в комком в горле.
МЕНЯ ВСЕГДА УЧИЛИ, что воображение опасно и способно уничтожить тебя. Мне оно представляется в виде страшной глубокой ямы, пропасти. Ты можешь упасть и удариться головой. Так почему тебе вообще захотелось туда сунуться? Я лично крепко держусь за реальность. Вот, например, спросите у писателя: «На чем основаны ваши рассуждения? Уважаемый, откуда вы все это берете?» Он разозлится. А знаете, я с удовольствием одолжу по носовому платку всем писателям на свете, пусть поплачут, потому что вопрос-то резонный. Подобные вопросы всегда приходят мне в голову, но я никогда не задаю их с бухты-барахты. У меня пытливый ум. Я интересуюсь многими вещами, но все же держу свои мысли при себе, потому что эта женщина (я тыкаю себе в область сердца) уважает мнения других. Моя любознательность идет от любви и заботы. Истинная христианка никогда не утомится произносить эти слова. Теперь вернемся к писателям. Лично я симпатизирую героям куда больше, если знаю, что это подлинная история. Разве не этого, не сочувствия ждет от нас писатель? Всеми правдами и неправдами они добиваются свое цели – стучать в одиночестве по клавиатуре. И единственное вознаграждение, которое их ждет, – это похвала от читателей за то, что они сумели в удобоваримой форме донести до них потаенные мысли Бога. Писатели – это читатели мыслей. Персонажи, населяющие книги, бродят в моей голове, словно размотанные мумии, оцепеневшие и растерянные, в темноте, освобожденные от словесных пут. Я оплакиваю всамделишную кровь. Меня сражает наповал, если вдруг нарушается некая целостность. Ступни моей сестры стали чернеть и в конце концов отвалились. Из-за токсического шока. Ужас. Я говорю все это потому, что я – одна из вас. Я – самый обычный человек, который высоко ценит культуру, живет и дышит и каждый день выполняет свои обязанности, а потом, помолившись, отправляется в постель. Однако я вдруг стала одним из этих самых, писателей, которыми я так интересовалась. Такая вот история.
Меня всегда возбуждал шрифт моей печатной машинки. Он настраивает на нужный лад. Каждая буква, каждое слово выстраиваются в ряд, как жуки на параде. И с каждым, даже незаконченным предложением небеса становятся чуть ближе. Я болтаю постоянно, но совсем другое дело, когда видишь свою болтовню на бумаге. Есть что-то тревожное в самом процессе написания, нечто пугающее и сбивающее с толку, но зато, когда все позади, перед тобой словно крахмальная выглаженная рубашка. И мир приветствует ее ослепительную новизну. Когда я говорю, я мямлю. Ну, допускаю бессознательные ошибки. Я сама слышу свой лепет: «э-э-э», «хм-м», «ну», «знаете». Постоянно. Вряд ли это способствует пониманию. Я, наверное, могла бы излечиться от этой дурной привычки, просто замедлив темп своей речи. Как останавливаются от заикания. Окружающие так на меня таращились, будто у меня вот-вот что-то вылезет из носа. От этого мне становилось еще труднее выдавливать из себя слова.
СЕЙЧАС САМОЕ ВРЕМЯ начать писать от третьего лица. Распятие, которое Лоретта носит на шее на цепочке, ей подарили родители, когда ей исполнилось шестнадцать. Да пребудет с ними Бог. И, как любое украшение, которое носит женщина с большой грудью, оно то и дело ныряет в ложбинку между ними. Оно щекочет, но никогда не царапает. «В отличие от многих соплюшек, я ношу его не ради эпатажа», – говорит она.
Лоретте тридцать семь. Столько же, сколько и мне. Она веселая. Она сама себя так называет. «Я – веселая, – говорит она, – я отличаюсь от большинства людей, потому что мне нравится жить. Не то что моему братцу, который боготворит смерть. Для него идеалы – убийцы». Выглядит ли Лоретта старше своих лет?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77