Все это я объяснял его чрезвычайной загруженностью.
Председательствующий : Свидетель Русаков показал, что у Пеньковского на первом плане были «гастрономические интересы». Что вы скажете по этому поводу?
Свидетель Файнштейн : Действительно, он всегда показывал себя гурманом, человеком, который любит изысканную пищу, любит, чтобы ему это было как-то красиво подано. Создавалось впечатление, будто он воспитан в каком-то великосветском стиле.
Председательствующий : Был ли интерес у Пеньковского к политической жизни?
Свидетель Файнштейн : Мало. Во всяком случае, на встречах со мной он никогда на политические темы разговора не вел. Более того, он даже их избегал. Если возникали разговоры о каких-то волнующих событиях общественной и политической жизни, то он переходил на житейские темы…
Председательствующий : Подсудимый Пеньковский, у вас есть вопросы к свидетелю Файнштейну?
Пеньковский : Свидетель Файнштейн очень подробно и правильно доложил о времени нашего знакомства и его характере. В отношении подарков. Я считаю, что свидетель Файнштейн правильно показал. Называть подарками все те безделушки — это очень громко будет для тех сувениров, которые я сам получал от иностранцев и раздавал знакомым. Я работал, например, с японской делегацией, и каждый из членов этой делегации почему-то считал себя обязанным подарить мне сувенир, в результате чего у меня образовался запас в двадцать пар носков, которые я раздаривал своим товарищам.
Председательствующий : Пеньковский, вы сейчас слышали показания свидетелей Русакова и Файнштейна. Они говорили, что у вас был узкий кругозор и узкие интересы. Вы не выходили из круга разговоров о «гастрономических интересах». Они оба показали, что вы не интересовались политикой. Согласны ли вы, что у вас были ограниченные духовные интересы?
Пеньковский : Когда мы встречались с Файнштейном и другими, то ставили перед собой задачу просто отдохнуть. Файнштейн говорил: «Дайте больше черемухи, ребята, тогда мы и отдохнем от всех проблем». У нас действительно были разговоры о женщинах и разговоры «гастрономического характера». Об этом Файнштейн и Русаков рассказали все подробно. Эти люди правильно, очевидно, сделали вывод, что я избегал политических разговоров. Но я говорю, что не я их избегал, а все мы разговаривали совершенно на отвлеченные темы. Мы бы могли говорить и о германской проблеме, и по другим вопросам, но мы хотели только отдохнуть и говорили о всяких пустяках.
Председательствующий : Подсудимый Винн, у вас есть вопросы к свидетелю Файнштейну?
Винн : Нет, сэр.
Председательствующий : Товарищ адвокат Апраксин, у вас был вопрос к подсудимому Пеньковскому, прошу задать.
Адвокат Апраксин : Да. Подсудимый Пеньковский, вы в первый и второй день процесса говорили о своих собутыльниках. Кто они?
Пеньковский : Может быть, я грубо выразился, что они собутыльники, но это Файнштейн, Русаков и некоторые другие, которые на предварительном следствии показывали, что мы часто встречались, выпивали.
«Эти „выскоблились“, — подумал Славин, — не густо, однако же; бедный Александр Васильевич, каково ему было раскручивать это дело; поди удержи в голове все те линии, которые пунктирно прослеживались, именно пунктирно; Пеньковский не верил никому, волк среди людей, затаившийся, словно перед прыжком… У него было несколько кругов; он никогда не сводил воедино тех, кого близко знал; те, с кем он был связан работой, ничего не знали ни о Русакове, ни о Файнштейне; эти, в свою очередь, слыхом не слыхали о коллегах по работе; тем было невдомек, что существуют Зоя, Галя и Лида; женщины никогда не слыхали имени Гена, фамилии Кульков; впрочем, свою фамилию он никогда никому не называл…
Ну, давай, адвокат Апраксин, мне очень важно настроиться на твою логику; защита преступника необходима как доказательство от противного; истина не бывает однозначной; как монета имеет две стороны, так и предательство обязано быть рассмотрено без гнева и пристрастия; это необходимо не столько милосердию (хотя не в последнюю очередь ему), сколько анализу загадки. — Для Славина, как и для генерала, измена, предательство были аномалией, тайной за семью печатями. — Может быть, поэтому, — подумал Славин, — я не люблю встречаться с человеком, которого захватил с поличным: постоянное ощущение какого-то внутреннего неудобства и горечи…»
— Родился Пеньковский в 1919 году, воспитывался матерью в трудовой семье, — говорил адвокат Апраксин, — учился в школе, которую окончил в 1937 году. Получив среднее образование, он, так же как и его сверстники, продолжал дальше свое образование, но уже в военном училище, которое успешно закончил.
После окончания училища началась жизнь строевого офицера. Он участвовал в освобождении Западной Украины, в финской кампании 1940 года, а когда началась Великая Отечественная война, так же как и многие другие, пошел на фронт.
За короткий срок он проделал большой-путь: от курсанта-артиллериста до полковника — командира истребительно-противотанкового полка.
За участие в боях отмечен наградами.
Закончилась война, Пеньковский садится за парту и вновь учится. Благодаря способностям, трудолюбию и упорству — а этого отнять у него нельзя — он в послевоенный период окончил два высших учебных заведения, а затем нашел свое место в жизни и значительно преуспел на гражданском поприще. Последняя занимаемая им должность в Государственном комитете по координации научно-исследовательских работ была высока и достаточно авторитетна…
Бывают весьма редкие случаи — и мы о них узнаем из нашей печати, — что тот или иной гражданин в результате своей недальновидности, а иногда из-за отсутствия должного жизненного опыта, а может, в силу той или иной провокации оказывается в сетях иностранной разведки.
Недавно писали об одном военнослужащем, который изменил Родине, стал шпионом, познакомившись с женщиной, сотрудничавшей с американской разведкой.
Об этой истории мы читали в газете «Известия», и я не буду вам ее излагать, а если и напомнил о ней, то только для того, чтобы сказать, что материалы дела исключают подобную ситуацию. В деле Пеньковского ничего похожего не было, и мне в этой части говорить больше нечего.
Я также исключаю подобные — похожие или непохожие на приведенные, известные из литературы и судебных дел, а то и неизвестные, но предполагаемые — способы вербовки и сотрудничества с разведками капиталистических государств потому, что, как это установлено следствием и подтверждено здесь, в судебном заседании, он сам искал встречи с разведчиками, предложил свои услуги английской разведке и через Винна установил связь с нею, сам без какого-либо вознаграждения передал первые сведения, составляющие государственную и военную тайну.
Почему же это так произошло? Чем он руководствовался?
Прежде чем ответить на этот вопрос, я должен обратить ваше внимание на показания, данные Пеньковским на предварительном следствии: «Я в какой-то степени удовлетворил свое большое желание быть на передовых участках. В двадцать пять лет мне был доверен полк. В тридцать присвоили звание „полковник“. Родина дала мне два высших образования. Меня опьянили дары Родины, я хотел все больше и больше».
Вот видите, как легко и блестяще складывалась его карьера:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
Председательствующий : Свидетель Русаков показал, что у Пеньковского на первом плане были «гастрономические интересы». Что вы скажете по этому поводу?
Свидетель Файнштейн : Действительно, он всегда показывал себя гурманом, человеком, который любит изысканную пищу, любит, чтобы ему это было как-то красиво подано. Создавалось впечатление, будто он воспитан в каком-то великосветском стиле.
Председательствующий : Был ли интерес у Пеньковского к политической жизни?
Свидетель Файнштейн : Мало. Во всяком случае, на встречах со мной он никогда на политические темы разговора не вел. Более того, он даже их избегал. Если возникали разговоры о каких-то волнующих событиях общественной и политической жизни, то он переходил на житейские темы…
Председательствующий : Подсудимый Пеньковский, у вас есть вопросы к свидетелю Файнштейну?
Пеньковский : Свидетель Файнштейн очень подробно и правильно доложил о времени нашего знакомства и его характере. В отношении подарков. Я считаю, что свидетель Файнштейн правильно показал. Называть подарками все те безделушки — это очень громко будет для тех сувениров, которые я сам получал от иностранцев и раздавал знакомым. Я работал, например, с японской делегацией, и каждый из членов этой делегации почему-то считал себя обязанным подарить мне сувенир, в результате чего у меня образовался запас в двадцать пар носков, которые я раздаривал своим товарищам.
Председательствующий : Пеньковский, вы сейчас слышали показания свидетелей Русакова и Файнштейна. Они говорили, что у вас был узкий кругозор и узкие интересы. Вы не выходили из круга разговоров о «гастрономических интересах». Они оба показали, что вы не интересовались политикой. Согласны ли вы, что у вас были ограниченные духовные интересы?
Пеньковский : Когда мы встречались с Файнштейном и другими, то ставили перед собой задачу просто отдохнуть. Файнштейн говорил: «Дайте больше черемухи, ребята, тогда мы и отдохнем от всех проблем». У нас действительно были разговоры о женщинах и разговоры «гастрономического характера». Об этом Файнштейн и Русаков рассказали все подробно. Эти люди правильно, очевидно, сделали вывод, что я избегал политических разговоров. Но я говорю, что не я их избегал, а все мы разговаривали совершенно на отвлеченные темы. Мы бы могли говорить и о германской проблеме, и по другим вопросам, но мы хотели только отдохнуть и говорили о всяких пустяках.
Председательствующий : Подсудимый Винн, у вас есть вопросы к свидетелю Файнштейну?
Винн : Нет, сэр.
Председательствующий : Товарищ адвокат Апраксин, у вас был вопрос к подсудимому Пеньковскому, прошу задать.
Адвокат Апраксин : Да. Подсудимый Пеньковский, вы в первый и второй день процесса говорили о своих собутыльниках. Кто они?
Пеньковский : Может быть, я грубо выразился, что они собутыльники, но это Файнштейн, Русаков и некоторые другие, которые на предварительном следствии показывали, что мы часто встречались, выпивали.
«Эти „выскоблились“, — подумал Славин, — не густо, однако же; бедный Александр Васильевич, каково ему было раскручивать это дело; поди удержи в голове все те линии, которые пунктирно прослеживались, именно пунктирно; Пеньковский не верил никому, волк среди людей, затаившийся, словно перед прыжком… У него было несколько кругов; он никогда не сводил воедино тех, кого близко знал; те, с кем он был связан работой, ничего не знали ни о Русакове, ни о Файнштейне; эти, в свою очередь, слыхом не слыхали о коллегах по работе; тем было невдомек, что существуют Зоя, Галя и Лида; женщины никогда не слыхали имени Гена, фамилии Кульков; впрочем, свою фамилию он никогда никому не называл…
Ну, давай, адвокат Апраксин, мне очень важно настроиться на твою логику; защита преступника необходима как доказательство от противного; истина не бывает однозначной; как монета имеет две стороны, так и предательство обязано быть рассмотрено без гнева и пристрастия; это необходимо не столько милосердию (хотя не в последнюю очередь ему), сколько анализу загадки. — Для Славина, как и для генерала, измена, предательство были аномалией, тайной за семью печатями. — Может быть, поэтому, — подумал Славин, — я не люблю встречаться с человеком, которого захватил с поличным: постоянное ощущение какого-то внутреннего неудобства и горечи…»
— Родился Пеньковский в 1919 году, воспитывался матерью в трудовой семье, — говорил адвокат Апраксин, — учился в школе, которую окончил в 1937 году. Получив среднее образование, он, так же как и его сверстники, продолжал дальше свое образование, но уже в военном училище, которое успешно закончил.
После окончания училища началась жизнь строевого офицера. Он участвовал в освобождении Западной Украины, в финской кампании 1940 года, а когда началась Великая Отечественная война, так же как и многие другие, пошел на фронт.
За короткий срок он проделал большой-путь: от курсанта-артиллериста до полковника — командира истребительно-противотанкового полка.
За участие в боях отмечен наградами.
Закончилась война, Пеньковский садится за парту и вновь учится. Благодаря способностям, трудолюбию и упорству — а этого отнять у него нельзя — он в послевоенный период окончил два высших учебных заведения, а затем нашел свое место в жизни и значительно преуспел на гражданском поприще. Последняя занимаемая им должность в Государственном комитете по координации научно-исследовательских работ была высока и достаточно авторитетна…
Бывают весьма редкие случаи — и мы о них узнаем из нашей печати, — что тот или иной гражданин в результате своей недальновидности, а иногда из-за отсутствия должного жизненного опыта, а может, в силу той или иной провокации оказывается в сетях иностранной разведки.
Недавно писали об одном военнослужащем, который изменил Родине, стал шпионом, познакомившись с женщиной, сотрудничавшей с американской разведкой.
Об этой истории мы читали в газете «Известия», и я не буду вам ее излагать, а если и напомнил о ней, то только для того, чтобы сказать, что материалы дела исключают подобную ситуацию. В деле Пеньковского ничего похожего не было, и мне в этой части говорить больше нечего.
Я также исключаю подобные — похожие или непохожие на приведенные, известные из литературы и судебных дел, а то и неизвестные, но предполагаемые — способы вербовки и сотрудничества с разведками капиталистических государств потому, что, как это установлено следствием и подтверждено здесь, в судебном заседании, он сам искал встречи с разведчиками, предложил свои услуги английской разведке и через Винна установил связь с нею, сам без какого-либо вознаграждения передал первые сведения, составляющие государственную и военную тайну.
Почему же это так произошло? Чем он руководствовался?
Прежде чем ответить на этот вопрос, я должен обратить ваше внимание на показания, данные Пеньковским на предварительном следствии: «Я в какой-то степени удовлетворил свое большое желание быть на передовых участках. В двадцать пять лет мне был доверен полк. В тридцать присвоили звание „полковник“. Родина дала мне два высших образования. Меня опьянили дары Родины, я хотел все больше и больше».
Вот видите, как легко и блестяще складывалась его карьера:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88