Создали техническую комиссию для исследования аварий на электрофильтрах, я стал секретарем комиссии. Белов вызвал меня в свой кабинет.
Требуйте всего, что нужно, но катастрофу с электрофильтрами — срочно ликвидировать! И учтите — наш оперуполномоченный, старший лейтенант Зеленский, заинтересовался электрофильтрами. Это опасно, вы меня понимаете?
Я понимал Александра Романовича Белова. Я уже видел старшего лейтенанта Зеленского, того самого, которого Козырев назвал противоестественной смесью каракатицы с человеком. В обжиговом цехе грейферный кран переносил какой-то груз по цеху. Внезапно отключилось энергопитание, кран раскрылся, груз рухнул на чугунные плиты пола. Питание отключалось часто — электростанция работала не на пределе, а за пределом возможного, бывали и похуже аварии, когда внезапно обесточивались линии. Я видел, как падал груз — никто не пострадал, ничто не повредилось, даже разъяренный крановщик материл небо и землю не громче обычной реакции на такое пустячное происшествие. И я находился в заводоуправлении, когда туда вошел оперуполномоченный Зеленский и схватился за телефон. Зеленский посмотрел на меня — не выйду ли? — но я не вышел, и он начал при мне разговор с каким-то своим начальником:
— Умышленное действие на грейхверном кране, — сказал он хрипловатым сдавленным голосом с сильным южным акцентом. Такими приглушенными, полными важного предупреждения голосами говорят, информируя о чрезвычайных происшествиях, которые, однако, не должны стать известны. — Принимаю меры дальнейшего пресечения.
Он говорил, а я рассматривал его. Он был невысок, строен, чуть прихрамывал при быстрой ходьбе. У него было тонкое лицо, узкие щеки, точеный нос — лицо интеллигента. А голос был груб и некультурен, голос не вязался с лицом и фигурой. Если бы я услышал такой голос из соседней комнаты, не видя его хозяина, я вообразил бы себе совсем другого человека — высокого, плотного, крупнощекого, с бесформенным носом, насквозь прокуренного (Зеленский не курил)… Думаю, у человека, с каким разговаривал Зеленский, имелись сведения о кратковременной аварии, на электростанции — и он отнюдь не связывал ее с «умышленными действиями на грейхверном кране». Лицо Зеленского вытянулось, сдавленный от возбуждения голос как бы механически распрямился. — Понял, буду информировать.
Исследование неполадок быстро раскрыло причины аварии на электрофильтрах. Строители плохо выложили стенки коттреля. Война требовала никеля, завод пускали в страшной спешке — было не до аккуратной работы. Летом все шло благополучно, но холода стерли радужную картину, сквозь щели в стенах врывался ледяной воздух, температура газа падала с 300-350 градусов до 200-250. А при такой температуре серный газ, обильно поставляемый печами, легко соединяется с парами воды — в серную кислоту. Кислота же разъедала электроды и механизмы. Вывод был прост: заделать стены, утеплить газоходы — и все неполадки кончатся. Я писал протоколы комиссии, начальник комбината генерал Панюков подписал приказ, и строители кинулись усердно — с энтузиазмом, как отметили в газете, — исправлять то, что сами недавно напортачили.
Оперуполномоченный Зеленский только и дожидался такого поворота событий. Картина аварии была ясна, оставалось решить, кого арестовывать.
Один за другим строители и работники завода вызывались к Зеленскому. По технической логике события он должен был начать вызовы на «собеседования» с меня, расследовавшего аварию, но он меня не тревожил. Ко мне приходили строители, конвертерщики, ватержакетчики, обжиговщики — все заключенные, естественно. И жаловались, что Зеленский вымогает признания, что именно их плохая работа стала причиной превращения серного газа в серную кислоту и осаждения капелек серной кислоты на механизмы.
— Одного срока не отсидел, навешивают другой, — жаловался Либин, единственный в Норильске специалист по электрофильтрам. — От вашего заключения зависит, удастся ли нам отделаться от этого мозгляка Зеленского, вы появились на заводе недавно и за аварию не отвечаете. Выскажите свое мнение.
— Я уже свое мнение высказал. Оно в написанном мной отчете об аварии, а также в приказе начальника комбината.
— Не отступайтесь от этого. Пожалуйста, не отступайтесь!
Зеленский вызвал меня последним. И не в ту комнатушку на заводе, где он принимал свою «клиентуру», а в главную свою резиденцию — в «хитрый домик над ручьем», разместившийся на окраине лагерной зоны. В барак после вечернего развода прибежал встревоженный нарядчик.
— Тебя в десять вечера ждет оперуполномоченный, — сказал он, понизив голос. Вызов к оперуполномоченному радости не сулил — нарядчик, неплохой парень из мелких уголовников, понимал, что на меня будут что-то «навешивать». — Так что готовься!
— Готовься! — это же самое повторил Витенз, заменивший Козырева на соседней койке. — И сдержись! Ты можешь всякого в ярости наговорить, этого не надо — он будет мстить. И если я засну, разбуди, когда вернешься. Но я не засну, я буду тебя ждать.
Зеленский знал, как воздействовать на неустойчивую психику людей, вызываемых на «собеседование».
Он сознательно допрашивал меня последним, а не первым. И, пригласив на десять вечера, продержал до одиннадцати, когда вызвал к себе. Он был один в своем кабинете, ни книг, ни газет у него не было — просто сидел за столом и муторно ожидал, пока я дойду до изнеможения, до того накала и перегара, когда намеченную жертву можно брать голыми руками. Методы были слишком дешевыми, чтобы действовать. Следователь с двумя ромбами в петлицах, полгода мучивший меня на Лубянке, был гораздо умней, чем этот человечишко с хриплым заплетающимся голоском и лейтенантскими звездочками на погонах.
— Давно нам надо было побеседовать, — сказал он так, словно приглашал взаимно порадоваться, что встреча наконец состоялась. — Вы, конечно, знаете, почему я вас вызвал?
— Скажете, узнаю, гражданин уполномоченный!
Он озадаченно посмотрел на меня. Ему не понравился мой голос. Он продолжал развивать задуманный план разговора.
— Понимаю, знаете. Нехорошее, очень нехорошее дело — электрофильтры. Страна так нуждается в никеле. Вы ведь знаете, что никель идет на танки и на орудия! И такие аварии в технологическом процессе! Очень нехорошо, правда?
— Очень нехорошо. Что вообще хорошего в любой аварии?
— Я знал, что вы согласитесь со мной. Любая авария — плохо, а эта — особенно. Весь же технологический процесс затронула скверная тяга в газоходах! Я верно излагаю события?
— Совершенно верно, гражданин уполномоченный!
— Тогда пойдем дальше. Раз произошла авария, значит, на то были причины. Так сказать, виновники несчастья. Вы согласны со мной?
— Полностью согласен. Зеленский придвинул к себе бумагу и карандаш.
— Поговорим теперь о конкретных виновниках. Кто, по-вашему, больше всех отвечает за нарушения технологического процесса?
— Не кто, а что, гражданин уполномоченный. Он удивился. — Как вас понимать?
— В самом простом смысле. Соединились в узел нехорошие объективные обстоятельства. Грянули морозы и оледенили газопроводы. Сильная пурга выносила все тепло из стен. В результате температура газа упала и сконденсировалась серная кислота. А кислота, как известно…
Он раздраженно прервал меня:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
Требуйте всего, что нужно, но катастрофу с электрофильтрами — срочно ликвидировать! И учтите — наш оперуполномоченный, старший лейтенант Зеленский, заинтересовался электрофильтрами. Это опасно, вы меня понимаете?
Я понимал Александра Романовича Белова. Я уже видел старшего лейтенанта Зеленского, того самого, которого Козырев назвал противоестественной смесью каракатицы с человеком. В обжиговом цехе грейферный кран переносил какой-то груз по цеху. Внезапно отключилось энергопитание, кран раскрылся, груз рухнул на чугунные плиты пола. Питание отключалось часто — электростанция работала не на пределе, а за пределом возможного, бывали и похуже аварии, когда внезапно обесточивались линии. Я видел, как падал груз — никто не пострадал, ничто не повредилось, даже разъяренный крановщик материл небо и землю не громче обычной реакции на такое пустячное происшествие. И я находился в заводоуправлении, когда туда вошел оперуполномоченный Зеленский и схватился за телефон. Зеленский посмотрел на меня — не выйду ли? — но я не вышел, и он начал при мне разговор с каким-то своим начальником:
— Умышленное действие на грейхверном кране, — сказал он хрипловатым сдавленным голосом с сильным южным акцентом. Такими приглушенными, полными важного предупреждения голосами говорят, информируя о чрезвычайных происшествиях, которые, однако, не должны стать известны. — Принимаю меры дальнейшего пресечения.
Он говорил, а я рассматривал его. Он был невысок, строен, чуть прихрамывал при быстрой ходьбе. У него было тонкое лицо, узкие щеки, точеный нос — лицо интеллигента. А голос был груб и некультурен, голос не вязался с лицом и фигурой. Если бы я услышал такой голос из соседней комнаты, не видя его хозяина, я вообразил бы себе совсем другого человека — высокого, плотного, крупнощекого, с бесформенным носом, насквозь прокуренного (Зеленский не курил)… Думаю, у человека, с каким разговаривал Зеленский, имелись сведения о кратковременной аварии, на электростанции — и он отнюдь не связывал ее с «умышленными действиями на грейхверном кране». Лицо Зеленского вытянулось, сдавленный от возбуждения голос как бы механически распрямился. — Понял, буду информировать.
Исследование неполадок быстро раскрыло причины аварии на электрофильтрах. Строители плохо выложили стенки коттреля. Война требовала никеля, завод пускали в страшной спешке — было не до аккуратной работы. Летом все шло благополучно, но холода стерли радужную картину, сквозь щели в стенах врывался ледяной воздух, температура газа падала с 300-350 градусов до 200-250. А при такой температуре серный газ, обильно поставляемый печами, легко соединяется с парами воды — в серную кислоту. Кислота же разъедала электроды и механизмы. Вывод был прост: заделать стены, утеплить газоходы — и все неполадки кончатся. Я писал протоколы комиссии, начальник комбината генерал Панюков подписал приказ, и строители кинулись усердно — с энтузиазмом, как отметили в газете, — исправлять то, что сами недавно напортачили.
Оперуполномоченный Зеленский только и дожидался такого поворота событий. Картина аварии была ясна, оставалось решить, кого арестовывать.
Один за другим строители и работники завода вызывались к Зеленскому. По технической логике события он должен был начать вызовы на «собеседования» с меня, расследовавшего аварию, но он меня не тревожил. Ко мне приходили строители, конвертерщики, ватержакетчики, обжиговщики — все заключенные, естественно. И жаловались, что Зеленский вымогает признания, что именно их плохая работа стала причиной превращения серного газа в серную кислоту и осаждения капелек серной кислоты на механизмы.
— Одного срока не отсидел, навешивают другой, — жаловался Либин, единственный в Норильске специалист по электрофильтрам. — От вашего заключения зависит, удастся ли нам отделаться от этого мозгляка Зеленского, вы появились на заводе недавно и за аварию не отвечаете. Выскажите свое мнение.
— Я уже свое мнение высказал. Оно в написанном мной отчете об аварии, а также в приказе начальника комбината.
— Не отступайтесь от этого. Пожалуйста, не отступайтесь!
Зеленский вызвал меня последним. И не в ту комнатушку на заводе, где он принимал свою «клиентуру», а в главную свою резиденцию — в «хитрый домик над ручьем», разместившийся на окраине лагерной зоны. В барак после вечернего развода прибежал встревоженный нарядчик.
— Тебя в десять вечера ждет оперуполномоченный, — сказал он, понизив голос. Вызов к оперуполномоченному радости не сулил — нарядчик, неплохой парень из мелких уголовников, понимал, что на меня будут что-то «навешивать». — Так что готовься!
— Готовься! — это же самое повторил Витенз, заменивший Козырева на соседней койке. — И сдержись! Ты можешь всякого в ярости наговорить, этого не надо — он будет мстить. И если я засну, разбуди, когда вернешься. Но я не засну, я буду тебя ждать.
Зеленский знал, как воздействовать на неустойчивую психику людей, вызываемых на «собеседование».
Он сознательно допрашивал меня последним, а не первым. И, пригласив на десять вечера, продержал до одиннадцати, когда вызвал к себе. Он был один в своем кабинете, ни книг, ни газет у него не было — просто сидел за столом и муторно ожидал, пока я дойду до изнеможения, до того накала и перегара, когда намеченную жертву можно брать голыми руками. Методы были слишком дешевыми, чтобы действовать. Следователь с двумя ромбами в петлицах, полгода мучивший меня на Лубянке, был гораздо умней, чем этот человечишко с хриплым заплетающимся голоском и лейтенантскими звездочками на погонах.
— Давно нам надо было побеседовать, — сказал он так, словно приглашал взаимно порадоваться, что встреча наконец состоялась. — Вы, конечно, знаете, почему я вас вызвал?
— Скажете, узнаю, гражданин уполномоченный!
Он озадаченно посмотрел на меня. Ему не понравился мой голос. Он продолжал развивать задуманный план разговора.
— Понимаю, знаете. Нехорошее, очень нехорошее дело — электрофильтры. Страна так нуждается в никеле. Вы ведь знаете, что никель идет на танки и на орудия! И такие аварии в технологическом процессе! Очень нехорошо, правда?
— Очень нехорошо. Что вообще хорошего в любой аварии?
— Я знал, что вы согласитесь со мной. Любая авария — плохо, а эта — особенно. Весь же технологический процесс затронула скверная тяга в газоходах! Я верно излагаю события?
— Совершенно верно, гражданин уполномоченный!
— Тогда пойдем дальше. Раз произошла авария, значит, на то были причины. Так сказать, виновники несчастья. Вы согласны со мной?
— Полностью согласен. Зеленский придвинул к себе бумагу и карандаш.
— Поговорим теперь о конкретных виновниках. Кто, по-вашему, больше всех отвечает за нарушения технологического процесса?
— Не кто, а что, гражданин уполномоченный. Он удивился. — Как вас понимать?
— В самом простом смысле. Соединились в узел нехорошие объективные обстоятельства. Грянули морозы и оледенили газопроводы. Сильная пурга выносила все тепло из стен. В результате температура газа упала и сконденсировалась серная кислота. А кислота, как известно…
Он раздраженно прервал меня:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82