Бэлла спросила: «Что за тонгафити?» Но, заметив, что она их понимает, женщины прекратили разговор.
Явились две очень хорошенькие девушки и позировали для рисунка и еще красивый юноша, который все время, что мы там пробыли, упорно хранил молчание и сардонически усмехался. Он соскабливал ножом ржавчину с патронов, бросая на нас искоса острые взгляды.
Тем временем пошел дождь, и я озябла. Женщина дала мне тапу, чтобы укутаться, назвав ее самоанской шалью. Сделав наброски, мы пошли дальше к дому главного судьи. Пока Бэлла рисовала дом, из того, что напротив, вышли трое мужчин — сильных, опасных на вид парней — и стали глядеть через плечо Бэллы на ее работу. Но они держались вежливо и дружелюбно и, когда Бэлла кончила рисовать дом, по очереди позировали ей. Мы расстались со словами «Любовь» и «Будьте живы» и повернули восвояси. На обратном пути мы не встретили ни одного человека, который не был бы или не казался бы приветливым. Одна женщина выбежала из дома с извинениями, что ей нечем угостить нас, а дети следовали за нами, выкрикивая приветствия.
У меня немного болело горло, поэтому мы зашли в аптеку к Суэнну за полосканием; оттуда в гостиницу «Интернейшнл», где выпили ячменного пива с пирогом и наконец вернулись к себе в гостиницу. Здесь мы застали Льюиса все еще в мрачном настроении. Он пробыл недолго и отправился домой, сказав, что пришлет наших лошадей. Всю вторую половину дня от нас не отставал мистер Хаггард, выпивший больше, чем следовало, но и без того взбудораженный и переполненный романтическими чувствами. У него есть несколько ружей, пистолет и масса патронов. Он объявил, что и сам, и все прочие, связанные с земельной комиссией, в случае «налета» на город намерены удержать в своих руках здание, в котором помещается их контора. (Оно похоже на спичечную коробку.) Для полноты романтического эффекта ему страшно недоставало женщин, нуждающихся в защите, и он умолял меня и Баллу остаться в городе и быть готовыми к бегству в домик комиссии. По его плану мы должны залечь под столом (на втором этаже) и оттуда подавать ему патроны.
— Ну нет, — сказала я, — не хочу, чтобы меня нашли мертвой под столом с простреленным животом.
— Хорошо, — уступил Хаггард, — тогда я буду лежать под столом и подавать патроны, а вы можете стрелять.
Но и этот план мало привлекал меня, и я упорно отказывалась. Последние слова его были: «Вы собираетесь отдать жизнь за десяток банановых деревьев».
За это время я несколько раз беседовала с Мэйбеном. Я сказала ему: «По словам ваших людей, они собираются отрезать у раненых головы и нести их в Мулинуу. Кому же нужны эти головы? Вам иди консулам? И на что вы собираетесь употребить их? Неужели правительство будет спокойно смотреть на корзину с отрезанными головами, доставленную к его ногам?»
Мэйбен пытался объяснить мне, что для самоанца снять голову с врага — то же, что для английского солдата заслужить крест Виктории, и требуется немалая храбрость, чтобы ворваться в ряды неприятеля, отрезать голову раненого и унести ее с собой. Но боюсь, что победители уже после боя ходят по полю с ножами и топорами, собирая свои жуткие трофеи.
Один человек, приходивший прощаться с братом перед боем, рассказал, как отец брал его мальчиком на войну, чтобы научить сражаться. «Замечательно, — рассказывал он брату, — быть рядом с могучим воином, как наш отец. Но когда он отрезал голову, о, это было ужасно! Я старался убежать, закрывал глаза руками, кричал, плакал, но теперь, когда наш отец мертв (он сошел с ума и умер в буйном состоянии), я должен занять его место и делать то, что он. Теперь я тоже должен резать головы, но это ужасно».
Я также сказала Мэйбену, что слыхала о многих угрозах по нашему адресу со стороны солдат правительства и что, если кому-нибудь из нашего семейства будет причинен вред, за это поплатятся жизнью не самоанцы, а белые.
— Самоанцы совсем не хотят драться, но идут на бой по приказанию белых. Я хочу знать, чья же это война, кто будет в ответе, если, например, нанесут ущерб моей семье? Это ваша война?
— Нет, — ответил Мэйбен, — не моя.
— Тогда, может быть, трех консулов?
Тут Мэйбен попытался переменить разговор. Правда в том, что войну действительно ведут три консула, и боюсь, что они заварили кашу, которую нелегко будет расхлебать.
Прибыли лошади, и мы отправились домой. Льюис все так же мрачен. Ллойд рассказал нам, что он уплатил за военное снаряжение старины Фоно. Оно состоит из маленького дешевого топорика, четвертушки табаку и четырех коробок спичек. Все это так ужасно и трогательно.
Фэнни. 7 note 176
Правительственным войскам разрешено выступить и занять свои позиции, но консулы предупредили их не начинать боев до прихода почтового парохода. Нас уверили, что сражений не будет до следующего понедельника — таков строгий приказ правительства. Пароход вошел в порт сегодня утром. Бэлла, Ллойд и Льюис отправились встречать его. Они упустили капитана, который уехал завтракать на чью-то плантацию. Пароход доставил в Гонолулу американских матросов для «Адамса», который должен потом прибыть прямо сюда. Но в назначенный срок «Адамса» в Гонолулу не было, и, когда его теперь ждать, неизвестно. Миссис Стивенсон пишет, что мебель нам должны были отправить в июне. Может случиться, что, пока мебель дойдет до нас, уже не будет дома, для которого она предназначена. Войска стоят на дороге в Ваиусу, другая часть послана в обход горы, чтобы отрезать Матаафе путь к отступлению. Забавно, что солдаты, посланные в оцепление, приходят ночевать домой. Говорят, что им там «неудобно»; бедняги. Вечером мы были немного встревожены фейерверком с борта немецкого военного корабля. В порту сейчас два военных судна: «Баззард» и «Шпербер».
Фэнни. 8 note 177
Все работники просились сегодня на скачки. Большинство мы отпустили. Они вернулись вовремя и доложили, что начались бои и на скачках почти не было самоанцев. Вот уже два дня, как мы ждем Гэрров, но они не появляются. Фануа была больна, и мы решили, что ей полезно переменить обстановку и отдохнуть. Ллойд и Пелема устроили все для лаун-тенниса, хотя сама площадка еще не готова. Мне нравится план дать работникам какое-то развлечение. Я привезла из города нашей маленькой кокетке Сине полотна и прошивок для детского приданого. Часов около семи, когда мы сидели за столом после обеда, пришла записка от мистера Гэрра, что под Ваителе был отчаянный бой, одиннадцать голов доставлено в Мулинуу, большое количество раненых находится в миссии, много убитых. Льюис вскочил и заявил, что сейчас же едет в миссию.
— Я тоже поеду, — отозвалась я, на что Льюис, который накануне вечером дал согласие «похоронить топор», сказал, что тогда он лучше останется. Однако, немного поразмыслив, решил все-таки ехать. Тогда и Ллойд объявил, что тоже поедет. Оседлали лошадей: Джека — для Льюиса, Соифу — для Ллойда и старого Упсалу — для меня. Оказалось, что на Упсалу ехать легко и приятно. Конь всем хорош, но немного задыхается на бегу. Он шел рысью, достаточно быстро, длинным ровным шагом.
Забыла сказать, что Талоло, вернувшись со скачек, передал талу насчет какой-то стычки между Хаггардом и владельцем «Тиволи»; будто бы Абдул кинулся спасать своего хозяина и до некоторой степени пострадал: ему подбили скулу. Талоло видел Абдула и пробовал расспросить его, но тот ответил, что не желает обсуждать дела своего хозяина, только мне при встрече он расскажет, а больше никому.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
Явились две очень хорошенькие девушки и позировали для рисунка и еще красивый юноша, который все время, что мы там пробыли, упорно хранил молчание и сардонически усмехался. Он соскабливал ножом ржавчину с патронов, бросая на нас искоса острые взгляды.
Тем временем пошел дождь, и я озябла. Женщина дала мне тапу, чтобы укутаться, назвав ее самоанской шалью. Сделав наброски, мы пошли дальше к дому главного судьи. Пока Бэлла рисовала дом, из того, что напротив, вышли трое мужчин — сильных, опасных на вид парней — и стали глядеть через плечо Бэллы на ее работу. Но они держались вежливо и дружелюбно и, когда Бэлла кончила рисовать дом, по очереди позировали ей. Мы расстались со словами «Любовь» и «Будьте живы» и повернули восвояси. На обратном пути мы не встретили ни одного человека, который не был бы или не казался бы приветливым. Одна женщина выбежала из дома с извинениями, что ей нечем угостить нас, а дети следовали за нами, выкрикивая приветствия.
У меня немного болело горло, поэтому мы зашли в аптеку к Суэнну за полосканием; оттуда в гостиницу «Интернейшнл», где выпили ячменного пива с пирогом и наконец вернулись к себе в гостиницу. Здесь мы застали Льюиса все еще в мрачном настроении. Он пробыл недолго и отправился домой, сказав, что пришлет наших лошадей. Всю вторую половину дня от нас не отставал мистер Хаггард, выпивший больше, чем следовало, но и без того взбудораженный и переполненный романтическими чувствами. У него есть несколько ружей, пистолет и масса патронов. Он объявил, что и сам, и все прочие, связанные с земельной комиссией, в случае «налета» на город намерены удержать в своих руках здание, в котором помещается их контора. (Оно похоже на спичечную коробку.) Для полноты романтического эффекта ему страшно недоставало женщин, нуждающихся в защите, и он умолял меня и Баллу остаться в городе и быть готовыми к бегству в домик комиссии. По его плану мы должны залечь под столом (на втором этаже) и оттуда подавать ему патроны.
— Ну нет, — сказала я, — не хочу, чтобы меня нашли мертвой под столом с простреленным животом.
— Хорошо, — уступил Хаггард, — тогда я буду лежать под столом и подавать патроны, а вы можете стрелять.
Но и этот план мало привлекал меня, и я упорно отказывалась. Последние слова его были: «Вы собираетесь отдать жизнь за десяток банановых деревьев».
За это время я несколько раз беседовала с Мэйбеном. Я сказала ему: «По словам ваших людей, они собираются отрезать у раненых головы и нести их в Мулинуу. Кому же нужны эти головы? Вам иди консулам? И на что вы собираетесь употребить их? Неужели правительство будет спокойно смотреть на корзину с отрезанными головами, доставленную к его ногам?»
Мэйбен пытался объяснить мне, что для самоанца снять голову с врага — то же, что для английского солдата заслужить крест Виктории, и требуется немалая храбрость, чтобы ворваться в ряды неприятеля, отрезать голову раненого и унести ее с собой. Но боюсь, что победители уже после боя ходят по полю с ножами и топорами, собирая свои жуткие трофеи.
Один человек, приходивший прощаться с братом перед боем, рассказал, как отец брал его мальчиком на войну, чтобы научить сражаться. «Замечательно, — рассказывал он брату, — быть рядом с могучим воином, как наш отец. Но когда он отрезал голову, о, это было ужасно! Я старался убежать, закрывал глаза руками, кричал, плакал, но теперь, когда наш отец мертв (он сошел с ума и умер в буйном состоянии), я должен занять его место и делать то, что он. Теперь я тоже должен резать головы, но это ужасно».
Я также сказала Мэйбену, что слыхала о многих угрозах по нашему адресу со стороны солдат правительства и что, если кому-нибудь из нашего семейства будет причинен вред, за это поплатятся жизнью не самоанцы, а белые.
— Самоанцы совсем не хотят драться, но идут на бой по приказанию белых. Я хочу знать, чья же это война, кто будет в ответе, если, например, нанесут ущерб моей семье? Это ваша война?
— Нет, — ответил Мэйбен, — не моя.
— Тогда, может быть, трех консулов?
Тут Мэйбен попытался переменить разговор. Правда в том, что войну действительно ведут три консула, и боюсь, что они заварили кашу, которую нелегко будет расхлебать.
Прибыли лошади, и мы отправились домой. Льюис все так же мрачен. Ллойд рассказал нам, что он уплатил за военное снаряжение старины Фоно. Оно состоит из маленького дешевого топорика, четвертушки табаку и четырех коробок спичек. Все это так ужасно и трогательно.
Фэнни. 7 note 176
Правительственным войскам разрешено выступить и занять свои позиции, но консулы предупредили их не начинать боев до прихода почтового парохода. Нас уверили, что сражений не будет до следующего понедельника — таков строгий приказ правительства. Пароход вошел в порт сегодня утром. Бэлла, Ллойд и Льюис отправились встречать его. Они упустили капитана, который уехал завтракать на чью-то плантацию. Пароход доставил в Гонолулу американских матросов для «Адамса», который должен потом прибыть прямо сюда. Но в назначенный срок «Адамса» в Гонолулу не было, и, когда его теперь ждать, неизвестно. Миссис Стивенсон пишет, что мебель нам должны были отправить в июне. Может случиться, что, пока мебель дойдет до нас, уже не будет дома, для которого она предназначена. Войска стоят на дороге в Ваиусу, другая часть послана в обход горы, чтобы отрезать Матаафе путь к отступлению. Забавно, что солдаты, посланные в оцепление, приходят ночевать домой. Говорят, что им там «неудобно»; бедняги. Вечером мы были немного встревожены фейерверком с борта немецкого военного корабля. В порту сейчас два военных судна: «Баззард» и «Шпербер».
Фэнни. 8 note 177
Все работники просились сегодня на скачки. Большинство мы отпустили. Они вернулись вовремя и доложили, что начались бои и на скачках почти не было самоанцев. Вот уже два дня, как мы ждем Гэрров, но они не появляются. Фануа была больна, и мы решили, что ей полезно переменить обстановку и отдохнуть. Ллойд и Пелема устроили все для лаун-тенниса, хотя сама площадка еще не готова. Мне нравится план дать работникам какое-то развлечение. Я привезла из города нашей маленькой кокетке Сине полотна и прошивок для детского приданого. Часов около семи, когда мы сидели за столом после обеда, пришла записка от мистера Гэрра, что под Ваителе был отчаянный бой, одиннадцать голов доставлено в Мулинуу, большое количество раненых находится в миссии, много убитых. Льюис вскочил и заявил, что сейчас же едет в миссию.
— Я тоже поеду, — отозвалась я, на что Льюис, который накануне вечером дал согласие «похоронить топор», сказал, что тогда он лучше останется. Однако, немного поразмыслив, решил все-таки ехать. Тогда и Ллойд объявил, что тоже поедет. Оседлали лошадей: Джека — для Льюиса, Соифу — для Ллойда и старого Упсалу — для меня. Оказалось, что на Упсалу ехать легко и приятно. Конь всем хорош, но немного задыхается на бегу. Он шел рысью, достаточно быстро, длинным ровным шагом.
Забыла сказать, что Талоло, вернувшись со скачек, передал талу насчет какой-то стычки между Хаггардом и владельцем «Тиволи»; будто бы Абдул кинулся спасать своего хозяина и до некоторой степени пострадал: ему подбили скулу. Талоло видел Абдула и пробовал расспросить его, но тот ответил, что не желает обсуждать дела своего хозяина, только мне при встрече он расскажет, а больше никому.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72