Этот эликсир - что-то
поразительное! Вы можете есть все, что угодно, кроме распоследней
тухлятины. Вы можете пить любые напитки, кроме отравленных ядов. Никаких
катаров, никаких гастритов, никаких заворотов кишок и прочих запоров... И
при всем при том ваша обонятельная и вкусовая система всегда в идеальном
состоянии. Какие безграничные возможности для наслаждения! Какое
необозримое поле для эксперимента! А вы ведь любите вкусненько поесть,
Феликс Александрович! Не умеете - да. Но любите! Так что нам с вами будет
хорошо. Я вас кое-чему научу, век благодарны будете... И не один век!
ФЕЛИКС: Да вы просто поэт! Бессмертный бог гастрономии!
ПАВЕЛ ПАВЛОВИЧ: Оставьте этот яд. Он неуместен. По сути дела, я хотел
помочь вам преодолеть вашу юношескую щепетильность. Я понимаю, у вас нет и
быть не может привычки распоряжаться чужой жизнью, это не в обычаях
общества... А может, вы просто боитесь рисковать? Так ведь риска никакого
нет. Пусть он сколько угодно кричит о шпагах - никаких шпаг ему не будет.
Будут либо две пилюльки, либо два шприца. Магистр обожает шприцы! А тогда
все упирается в чистую технику, в ловкость рук. Этим буду заниматься я, и
успех я вам гарантирую...
ФЕЛИКС: Слушайте, а зачем это вам? Какая вам от меня польза? Чокаться
вам не с кем, что ли? Нектаром...
ПАВЕЛ ПАВЛОВИЧ: Польза-то как раз должна быть вам очевидна.
Во-первых, мы уберем мозгляка. Это поганый тип, он у меня повара сманил.
Жерарчика моего... Карточные долги я ему простил, пусть, но Жерара! Не
могу я этого забыть, не хочу, и не просите... А потом... Равновесия у нас
в компании нет, вот что главное. Я старше всех, а хожу на вторых ролях.
Почему? А потому, что деревянный болван ротмистр держит почему-то нашего
алхимика за вождя. Да какой он вождь? Он пеленки еще мочил, когда я был
хранителем трех ключей... А теперь у него два ключа, а у меня - один!
ФЕЛИКС: Понимаю вас. Однако же я не ротмистр.
ПАВЕЛ ПАВЛОВИЧ: Э, батенька! Что значит - не ротмистр? Физически
крепкий человек, да еще с хорошо подвешенным языком, да еще писатель, то
есть человек с воображением... Да мы бы с вами горы своротили вдвоем! Я бы
вас с маркизой помирил. Что вам делить с маркизой? И стало бы нас уже
трое...
ФЕЛИКС: Благодарю за честь, но вынужден отказаться.
ПАВЕЛ ПАВЛОВИЧ: Почему, позвольте узнать?
ФЕЛИКС: Тошнит.
Пауза.
ПАВЕЛ ПАВЛОВИЧ: Позвольте мне резюмировать ситуацию. С одной стороны
- практическое бессмертие, озаренное наслаждениями, о которых я упомянул
лишь самым схематическим образом. А с другой - скорая смерть, в течение
ближайшей недели, я полагаю. И вам угодно выбрать...
ФЕЛИКС: Я резюмирую ситуацию совсем не так...
ПАВЕЛ ПАВЛОВИЧ: Батенька, да в словах ли дело? Бессмертия вы хотите
или нет?
ФЕЛИКС: На ваших условиях? Конечно нет.
ПАВЕЛ ПАВЛОВИЧ (воздевая руки): На наших условиях, видите ли! Да что
же вы за человек, Феликс Александрович? Я чудовищно стар. Вы представить
себе не можете, как я стар. Я сам иногда вдруг обнаруживаю, что целый век
выпал из памяти... Скажем, времена до Брестской унии помню, и что было
после Ужгородской - тоже помню, а что было между ними - как метлой
вымело... Так вы можете представить, сколько я этих соискателей на своем
веку повидал! Кого только среди них не было... Византийский логофет,
монгольский сотник, богомол - еретик, ювелир из Кракова... И как же все
они жаждали припасть к источнику! Головы приносили и швыряли передо мной:
"Я! Я вместо него!" Конечно, нравы теперь не те, головы не принято
отсекать, но ведь и не требуется! Просто согласие от вас требуется, Феликс
Александрович! Так нет! И ведь знаю, казалось бы, я вас - не идеал, совсем
не идеал! И выпить, и по женской части, и материальных потребностей, как
говорится, не чужд... И вдруг такое! Нет потрясли вы меня, Феликс
Александрович. В самое сердце поразили. Может быть, мученический венец
принять хотите?
Он смотрит на часы и поднимается. Произносит задумчиво:
- Ну что ж, каждому свое. Пойдемте, Феликс Александрович, времени у
нас больше не осталось.

В кабинете тем временем Наташа шарит по полкам с книгами, берет одну
книгу за другой, прочитывает наугад несколько строчек и равнодушно роняет
на пол. Из угла в угол по разбросанный книгам, окуркам, осколкам посуды
снует Курдюков. Клетчатый, стоя лбом у стены, внимательно следит за ним.
Иван Давыдович листает журнальную подшивку.
За окном светает.
Входят Павел Павлович и Феликс.
ИВАН ДАВЫДОВИЧ: Наконец-то! (Отбрасывает подшивку). Итак, Феликс
Александрович, ваше решение?
ПАВЕЛ ПАВЛОВИЧ: одну минуточку, магистр. Я хочу сделать маленькое
уточнение. Я тут поразмыслил и пришел к выводу, что ротмистр прав. Отныне
я за нашего дорогого Басаврюка. Как говорится, старый друг лучше новых
двух.
КУРДЮКОВ: Благодетель!
НАТАША: Я тоже. К дьяволу чистоплюев.
КУРДЮКОВ: Благодетельница! (Торжествующе показывает Феликсу язык.)
ИВАН ДАВЫДОВИЧ (после паузы): Вот как? Н-ну что ж... А я, напротив,
самым категорическим образом поддерживаю кандидатуру Феликса
Александровича. И я берусь доказать любому, что он несомненно полезен для
нашего общества.
Он бросает короткий взгляд на Клетчатого, и тот, сделав отчетливый
шаг вперед, становится рядом с ним.
КЛЕТЧАТЫЙ: Я тоже за господина писателя. Раз другие меняют, то и я
меняю.
КУРДЮКОВ: За что, я же свой... А он сам не хочет...
ПАВЕЛ ПАВЛОВИЧ: Во-первых, он сам не хочет. А во-вторых, магистр, вы
все-таки оказались в меньшинстве...
ИВАН ДАВЫДОВИЧ: Но я и не предлагаю принимать какие-нибудь
необратимые решения прямо сейчас! Уже светло, сделать сегодня мы все равно
ничего не сможем, мы не готовы, надо все хорошенько продумать... Господа!
Мы расходимся. О времени и месте следующей встречи я каждого извещу во
благовремении...
КУРДЮКОВ (хрипит): Он же в милицию... Сию же минуту!..
Иван Давыдович обращает пристальный взор на Феликса.
ИВАН ДАВЫДОВИЧ: Милостивый государь! Вам были сделаны весьма лестные
предложения, не забывайте об этом. Обдумайте их в спокойной обстановке. И
помните, пожалуйста, что длинный язык может лишь принести вам и вашим
близким непоправимые беды!
ФЕЛИКС: Иван Давыдович! Да перестаньте вы мне угрожать. Неужели не
понятно, что я скорее откушу себе язык, чем хоть кому-нибудь раскрою такую
тайну? Неужели вы не способны понять, какое это счастье для всего
человечества, что у источника бессмертия собралась именно ваша компания,
компания бездарей, ленивых, бездарных, тупых ослов...
ИВАН ДАВЫДОВИЧ: Милостивый государь!
ФЕЛИКС: Какое это безмерное счастье! Помыслить ведь страшно, что
будет, если тайна раскроется и к источнику прорвется хоть один настоящий,
неукротимый, энергичный, сильный, негодяй! Что может быть страшнее!
Бессмертный пожиратель бутербродов - да это же огромная удача для планеты!
Бессмертный энергичный властолюбец - вот это уже беда, вот это уже
страшно, это катастрофа... Поэтому спите спокойно, динозавры вы мои
дорогие! Под пытками не выдам я вашей тайны...
Они уходят, они бегут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12