Вы эту тайну узнали, и теперь одно из двух: или вы
присоединяетесь к нам, или, извините, мы будем вынуждены вас уничтожить.
ФЕЛИКС: Глупости какие... Что же, по-вашему, я побегу сейчас везде
рассказывать вашу тайну? Что я, идиот? Меня же немедленно посадят в
психушку!
ИВАН ДАВЫДОВИЧ: Может быть. И даже наверное. Но согласитесь - уже
через неделю сотни и сотни дураков выйдут на склоны Крапивкина Яра с
мотыгами и лопатами. Люди так легковерны, так жаждут чуда! Нет, рисковать
мы не станем. Видите ли, у нас есть опыт. Мы можем быть спокойны лишь
тогда, когда тайну знают только пятеро.
ФЕЛИКС: Но я же никому не скажу! Ну зачем это мне, сами подумайте!
Дочерью своей клянусь!
ИВАН ДАВЫДОВИЧ: Не надо. Это бессмысленно.
В кабинете появляется Павел Павлович с подносом, на котором дымятся
шесть чашечек кофе.
ПАВЕЛ ПАВЛОВИЧ: а вот и кофеек! Прошу! (Наташе). Прошу, деточка...
Ротмистр! Магистр, прошу вас... Вам приглянулась эта чашечка! Пожалуйста!
Феликс Александрович! Я вижу, они вас совсем разволновали - хлебните
черной бодрости, успокойтесь... Басаврюк, дружище, старый боевой конь, что
ты забился в угол? Чашечку кофе - и все пройдет!
Обнеся всех, он возвращается к журнальному столику с оставшейся
чашечкой и, очень довольный, усаживается в кресло.
Феликс жадно, обжигаясь, выхлебывает свой кофе, ставит пустую чашечку
на стол и озирается.
Один только Павел Павлович с видимым наслаждением вкушает "Черную
бодрость". Иван же Давыдович хотя и поднес свою чашечку к губам, но не
пьет а пристально смотрит на Феликса. И Наташа не пьет: держа чашечку на
весу, она внимательно следит за Иваном Давыдовичем. Ротмистр ищет, где бы
ему присесть. А Курдюков у себя в углу уже совсем было нацелился
отхлебнуть и вдруг перехватывает взгляд Наташи и замирает.
Иван Давыдович осторожно ставит свою чашечку на стол и отодвигает ее
от себя указательным пальцем. И тогда Курдюков с проклятием швыряет свою
чашечку прямо в книжную стенку.
ПАВЕЛ ПАВЛОВИЧ (хладнокровно): Что, муха попала? У вас, Феликс
Александрович, полно мух на кухне...
ИВАН ДАВЫДОВИЧ: Князь! Ведь я же вас просил! Ну куда мы денем труп?
ПАВЕЛ ПАВЛОВИЧ (ерничает): Труп? Какой труп? Где труп? Не вижу
никакого трупа!
Наташа высоко поднимает свою чашечку и демонстративно медленно
выливает кофе на пол. Ротмистр, звучно крякнув, ставит свою чашечку на пол
и осторожно задвигает ногой под диван.
ПАВЕЛ ПАВЛОВИЧ: Ну, господа, на вас не угодишь... Такой прекрасный
кофе... Не правда ли, Феликс Александрович?
КУРДЮКОВ: Гад ядовитый! Евнух византийский! Отравитель! За что? Что я
тебе сделал? Убью!
ИВАН ДАВЫДОВИЧ: Басаврюк! Если вы еще раз позволите себе повысить
голос, я прикажу заклеить вам рот!
КУРДЮКОВ (страстным шепотом): Но он же отравить меня хотел! За что?
ИВАН ДАВЫДОВИЧ: Да почему вы решили, что именно вас?
КУРДЮКОВ: Да потому, что я сманил у него этого треклятого повара!
Помните, у него был повар, Жерар Декотиль? Я его переманил, и с тех пор он
меня ненавидит!
Иван Давыдович смотрит на Павла Павловича.
ПАВЕЛ ПАВЛОВИЧ (благодушно): Да я и думать об этом забыл! Хотя повар
и на самом деле замечательный...
Феликс, наконец, осознает происходящее. Он медленно поднимается на
ноги. Смотрит на свою чашку. Лицо его искажается.
ФЕЛИКС: Так это что - вы меня отравили? Павел Павлович?
ПАВЕЛ ПАВЛОВИЧ: Ну-ну, Феликс Александрович! Что за мысли?
КЛЕТЧАТЫЙ (благодушно разглагольствует): Напрасно беспокоитесь,
Феликс Александрович. Это он, конечно, целился не в вас. Если бы он
целился в вас, вы бы уже у нас тут похолодели... А вот в кого он целился -
это вопрос! Конечно, у нас здесь теперь один лишний, но вот кого он
считает лишним?..
ФЕЛИКС: Зверье... Ну и зверье... Прямо вурдалаки какие-то...
Клетчатый:
А как же? А что прикажете делать? У меня, правда, опыта
соответствующего пока нет. Не знаю, как это у них раньше проделывалось. Я
ведь при источнике всего полтораста лет состою.
Феликс смотрит на него с ужасом, как на редкостное и страшное
животное.
КЛЕТЧАТЫЙ: Сам-то я восемьсот второго года рождения. Самый здесь
молодой, хе-хе... Но здесь, знаете ли, дело не в годах. Здесь главное -
характер. Я не люблю, знаете ли, чтобы со мной шутили... Быстрота и натиск
прежде всего, я так полагаю. Извольте, к примеру, сравнить ваше нынешнее
положение с тем, как я себя вел при аналогичном, так сказать, выборе. Я
тогда в этих краях по жандармской части служил и занимался преимущественно
контрабандистами. И удалось мне выследить одну загадочную пятерку. Пещерка
у них, вижу, в Крапивкином Яру, осторожное поведение... Ну думаю, тут
можно попользоваться. Выбрал одного из них, который показался мне пожиже,
и взял. Лично. А взявши - обработал. Ну-с, вот он мне все и выложил...
Заметьте, Феликс Александрович: то, что вам нынче на блюдечке преподнесли
по ходу обстоятельств, мне досталось в поте лица... Всю ночь, помню, как
каторжный... Однако в отличие от вас я быстро разобрался, что к чему. Там,
где место пятерым, - шестому не место.
ФЕЛИКС: Так вот почему этот идиот на меня кинулся... Со стамеской
своей...
КЛЕТЧАТЫЙ: Не знаю, не знаю, Феликс Александрович... У него опыт! С
одна тысяча двести восемьдесят второго годика! Такое время при источнике
удержаться - это надобно уметь!
ФЕЛИКС: Костя? С тысяча двести?...
ИВАН ДАВЫДОВИЧ (бодро): Так! Давайте заканчивать. Феликс
Александрович, вы - сюда. Итак... с вашего позволения, я буду сразу
переводить на русский... м-м-м... "В соответствии с основным... э-э-э...
установлением... а именно, с параграфом его четырнадцатым... э-э...
Трактующим о важностях..." Проклятие! Как бы это... Князь, подскажите, как
это будет лучше, - "Ахе-ллан"?
ПАВЕЛ ПАВЛОВИЧ: Да пропустите вы всю эту белиберду, магистр! Кому это
нужно? Давайте суть и своими словами!
ИВАН ДАВЫДОВИЧ: Хорошо, я самую суть. Случай чрезвычайный,
присутствуют все пятеро, каждый имеет один голос. Очередность высказываний
произвольная либо по жребию, если кто-нибудь потребует. Прошу.
КУРДЮКОВ (свистящим шепотом): Я протестую!
ИВАН ДАВЫДОВИЧ: В чем дело?
КУРДЮКОВ: Он же не выбрал! Он должен сначала выбрать!
НАТАША (глядясь в зеркальце): Ты полагаешь, котик, что он выберет
смерть?
Все, кроме Курдюкова и Феликса, улыбаются.
КУРДЮКОВ: Я ничего не полагаю! Я полагаю, что должен быть порядок! Мы
его должны спросить, а он должен ответить!
ИВАН ДАВЫДОВИЧ: Ну хорошо. Принято. Феликс Александрович, официально
осведомляемся у вас, что вам угодно выбрать: смерть или бессмертие?
Белый, как простыня, Феликс откидывается на спинку стула и хрустит
пальцами.
ФЕЛИКС: Объясните, хоть что все это значит!
ИВАН ДАВЫДОВИЧ (с досадой): Вы прекрасно понимаете! Если вы выбираете
смерть, то вы умрете, и тогда голосовать нам, естественно не будет
надобности. Если же вы выберете бессмертие, тогда вы становитесь
соискателем, и дальнейшая ситуация подлежит обсуждению.
Пауза.
ИВАН ДАВЫДОВИЧ (с некоторым раздражением): Неужели нельзя обойтись
без этих драматических пауз?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12