– Хотел бы я, чтобы среди зулусов было побольше таких людей, как ты, в таком случае мне не пришлось бы выслушивать так много громких слов о малых делах. Во всяком случае, Бангу убит и его гордое племя сломлено. По государственным соображениям я рад, что это случилось без того, что мне пришлось вмешаться в это дело, так как в моей семье есть такие, которые любили Бангу. Но я… я любил твоего отца Мативани, которого Бангу зарезал. Мы вместе росли с ним мальчиками и служили вместе в одном полку, когда правил мой брат, Лютый Владыка (он говорил о Чаке, но среди зулусов не принято называть имен умерших королей, если можно этого избегнуть). По этой причине и по другим, – продолжал Панда, – я рад, что Бангу, наконец, наказан, и твой отец отомщен. И вот, Садуко, – продолжал Панда, – так как ты сын своего отца и так как ты показал себя храбрым человеком, я решил выдвинуть тебя. Поэтому я назначаю тебя предводителем тех, кто остался из племени амакобов, и всех тех амангванов, кого ты сможешь собрать.
– Как будет угодно королю, – сказал Садуко.
– И я даю тебе разрешение носить головной обруч, хотя, как ты сказал, ты еще мальчишка, и вместе с этим даю тебе место в моем совете.
– Как будет угодно королю, – повторил Садуко, по-видимому, равнодушный к почестям.
– И, сын Мативани, – продолжал Панда, – ты еще не женат, не правда ли?
В первый раз лицо Садуко изменилось.
– Нет, Черный Владыка, – поспешно сказал он, – но…
Тут он поймал мой взгляд и, прочитав в нем какое-то предупреждение, замолчал.
– Но, – повторил за ним Панда, – ты, без сомнения, желал бы жениться. Это очень естественно в твои годы, а потому я даю тебе разрешение на женитьбу.
– Я благодарю короля, но…
Тут я громко чихнул, и он снова замолчал.
– Но, – повторил Панда, – у тебя, конечно, нет времени искать жену. Где тебе было и думать об этом? Да и хорошо, – продолжал он с улыбкой, – что ты не подумал, так как та, которую я тебе прочу в жены, не могла бы жить во второй хижине твоего краля и называть другую «инкозикази» (т. е. главной женой). Умбелази, сын мой, пойди и приведи ту, которую мы выбрали женой для этого юноши.
Умбелази встал и вышел с широкой улыбкой на лице. Панда же, утомленный длинными разговорами (он был очень толст, а день был очень жаркий), прислонился головой к стене и закрыл глаза.
– О Черный Владыка! Ты, который могущественнее всех, – начал Садуко, который, как я видел, был очень расстроен. – Мне нужно тебе кое-что сказать.
– Разумеется, разумеется, – сонным голосом ответил Панда, – но сбереги свою благодарность до того времени, как увидишь невесту. – И он слегка захрапел.
Заметив, что Садуко готов погубить себя, я счел благоразумным вмешаться, хотя не знаю, какое мне было дело до всего этого. Во всяком случае, если бы в тот момент я придержал свой язык и позволил бы Садуко свалять дурака, я твердо уверен, что вся история страны зулусов приняла бы другой оборот и что многие тысячи людей, ныне погибших, жили бы и по сей день.
Но судьба решила иначе.
Увидя, что Панда задремал, я тихонько подошел к Садуко и схватил его за руку.
– Ты с ума сошел? – прошептал я ему на ухо. – Ты хочешь оттолкнуть от себя счастье и проститься с жизнью?
– Но Мамина? – прошептал он. – Я не могу жениться ни на ком, кроме Мамины.
– Глупец! – ответил я. – Мамина изменила тебе и наплевала на тебя. Бери, что посылает тебе судьба, и благодари ее. Ты не брезгаешь быть преемником Мазапо?
– Макумазан, – ответил он хриплым голосом, – я последую советам твоей головы, а не моего сердца. Но ты сеешь недоброе семя, Макумазан, и ты в этом убедишься, когда увидишь плоды.
Он дико взглянул на меня, и его взгляд испугал меня. В этом взгляде было что-то, что заставило меня поразмыслить, не лучше ли было бы мне уйти и предоставить Садуко, Мамине и Нэнди и всем остальным разобраться самим во всей этой истории.
Однако, оглядываясь назад на эти события, как мог я предвидеть, каков будет конец? Как мог я знать, что за кулисами этих событий стоял старый карлик, Зикали Мудрый, день и ночь работавший над тем, чтобы раздуть вражду и выполнить давно задуманный им план мщения над королевским домом Сензангакона и зулусским народом?
Да, он стоял, подобно человеку, стоящему позади большого камня на вершине горы и медленно и безжалостно толкающему этот камень к краю утеса, откуда, наконец, в назначенный час он с грохотом свалится на живущих внизу и раздавит их. Как мог я догадаться, что мы, актеры в этой пьесе, все время помогали ему толкать этот камень и что ему было все равно, кого из нас увлечет с собою камень в пропасть, лишь бы мы доставили торжество его тайной, ни с чем не сравнимой ненависти?
Теперь я ясно вижу и понимаю все это, но в то время я был слеп. Но вернемся к изложению фактов.
Как раз, когда я решил (слишком поздно, правда) заниматься своими делами и предоставить Садуко устраивать свои, в калитке появилась высокая фигура Умбелази, ведущего за руку женщину. По некоторым бронзовым браслетам на ее руке, по украшениям из слоновой кости и по очень редким красным бусам, которые имели право носить только особы королевского дома, я признал в ней королевскую дочь.
Нэнди не была красавицей, как Мамина, хотя она была выше среднего роста и лицо ее было привлекательно. Начать с того, что оттенок кожи ее был темнее, чем у Мамины, что нос и губы были немного толще и что глаза ее не были такие прозрачные и большие, как у Мамины. Затем ей не хватало таинственной прелести Мамины, лицо которой загоралось иногда вспышками внутреннего огня, напоминая собою вечернее небо, на котором из-за туч всеми оттенками вспыхивает свет, заставляя догадываться, но не обнаруживая той красоты, которую оно скрывает.
Нэнди не обладала такими чарами. Она была простая, добрая, честная девушка, не более.
Умбелази подвел ее к королю, которому она поклонилась, бросив искоса быстрый взгляд на Садуко и вопросительно поглядев на меня, она сложила руки на груди и молча стояла, ожидая, когда король к ней обратится.
Панда был сонный, а потому ограничился лишь словами:
– Дочь моя, – сказал он, позевывая, – вот стоит твой жених. – И он указал пальцем на Садуко. – Он молод, храбр и не женат. Пользуясь покровительством нашего дома, он станет знатным и богатым, в особенности потому, что он друг твоего брата Умбелази. Я слышал, что ты видела его и он тебе нравится. Я предлагаю устроить свадьбу завтра, если только тебе нечего возразить против этого. Если же у тебя есть что сказать, дочь моя, то говори сразу, а то я устал. Постоянные раздоры между твоими братьями, Сетевайо и Умбелази, утомили меня.
Нэнди посмотрела своим открытым, честным взглядом сначала на Садуко, потом на Умбелази и, наконец, на меня.
– Отец мой, – спросила она своим мягким, ровным голосом, – скажи мне, умоляю тебя, кто предложил тебе этот брак? Предводитель ли Садуко, или мой брат Умбелази, или белый вождь, настоящего имени которого я не знаю, но которого называют Макумазан, Ночной Бдитель?
– Я не помню, кто из них предложил, – с зевком ответил Панда. – Во всяком случае, я предлагаю этот брак, и я возвеличу твоего мужа. Есть у тебя еще что сказать?
– Мне нечего сказать, отец мой. Я видела Садуко, и он мне нравится… об остальном тебе судить, а не мне. Но, – прибавила она тихо, – нравлюсь ли я Садуко? Когда он произносит мое имя, чувствует ли он здесь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54