Шествие замыкал стражник Лиловый и майор Чинч. У начальника из-под тропического шлема на левом глазу виднелась марлевая повязка.
Приблизясь к утоптанной площадке, где обычно после ужина сидели и лежали под пальмами заключенные, Лиловый скомандовал остановиться. Майор вышел вперед.
Все лагерники моментально повскакали и вытянули руки по швам. Раскрасневшийся Чинч, скривив шею, оглядел площадку одним глазом – нет ли где не уважающих начальство – и приказал развязать пленника.
Конвоиры поспешили срезать веревки. Летчик, видимо не чувствуя затекших рук, пробовал шевелить пальцами, но они плохо подчинялись ему.
Заключенные молчаливо разглядывали новичка, доставленного с такой помпой. Судя по ссадинам и кровоподтекам, он чем-то заслужил особое отношение к себе. Это был атлетически сложенный парень. Голубой мундир со споротыми нашивками плотно облегал его мускулистый торс.
Майор Чинч откашлялся и, выставив вперед ногу, выкрикнул:
– К сведению коммунистов! Этот фрукт участвовал в подавлении мятежа, так сказать, сбрасывал напалмовые бомбы на ваших единомышленников. Разрешаю поступить с ним, как вам заблагорассудится. Наказаний не последует.
Новичок выпрямился, с презрением оглядел майора и его свиту. Потом вдруг неожиданно рассмеялся и, подмигнув Чинчу, сказал:
– А здорово я вам влепил, господин майор! За провокацию следовало бы еще добавить.
– Молчать! – заорал Чинч. Машинально поправив бинт, он вновь обратился к заключенным:
– Уголовники! Кто из вас желает получить отдых на три дня, может доложить о случайной смерти этого негодяя.
Новичок, выслушав начальника, неодобрительно покрутил головой и попросил:
– Господин майор, не могли бы вы на одну минуточку подойти поближе ко мне? Всего на минуточку!
Чинч побагровел и, дрыгая от злости укороченной ногой, рявкнул:
– Заткнуть глотку нахалу!
Лиловый ударом жилистого кулака сбил с ног летчика.
– Каков негодяй! – не мог уняться Чинч. – Жрал-жрал казенный хлеб, а как отрабатывать, – струсил! И ждать от тебя нечего. Повесить мало! Неделю отдыха тому, кто доложит мне, что он сам кинулся на электропояс.
Майор повернулся и, сильно прихрамывая, пошел в сторону. За ним, оставив на земле пленника, двинулись на почтительном расстоянии стражники.
Заключенные, не приближаясь, разглядывали новичка. Слишком необычным было его появление.
Летчик поднялся, стер с губ кровь и выругался. Небольшие черные усики придавали его лицу задорное выражение.
– Кто ты, новенький? – наконец спросил Паоло.
– Меня зовут Район Наварро. Был пилотом легиона.
– С какими песнями залетела к нам воздушная пташка? – поинтересовался Жан.
Летчик пренебрежительно оглядел его и не спеша ответил:
– Мои песенки для меня. Сам пою, сам слушаю!
– Сугубый индивидуалист, значит, – определил Паоло. – Почему доставили с таким почетом?
– Начальству виднее, – уклончиво ответил новичок.
Мануэль ближе подошел к задиристому летчику.
– Мы бы хотели знать, – за что вы попали сюда? – сказал он.
– Умнеть начал. Вот и прислали… для завершения образования.
– Уж не ты ли майору глаз подбил? – поинтересовался Жан.
– Пустяки! Один раз только стукнул, больше не дали!
Новичок сказал это так просто, что никто не выразил сомнений. Паоло даже присвистнул. Зная нрав Чинча, было удивительно, что летчика не прикончили сразу.
– Чем же он не по вкусу тебе? – спросил Жан.
– Не один он, многие. По глупости я подписал контракт с Воздушным легионом. Работа по специальности: – полеты на старых американских калошах, занятие для начинающих самоубийц.
Паоло и Паблито понимающе закивали головами, а новичок продолжал:
– В легионе вздумали отправить нас с напалмовыми бомбами против взбунтовавшихся парней. Я отказался. «Не интересуюсь, мол, политикой». Меня в трибунал! «Ты коммунист?» Ну, какой же я коммунист? Мне даже смешно стало. Я просто человек, не желающий стать убийцей. А они твердят: «Коммунист!» Ну, я тут сгоряча и закатил одному. А ваш майор за другое получил. Он мне предложил подружиться с коммунистами. Они будто ко мне должны хорошо отнестись.
– А тебе что, коммунисты не нравятся? – продолжал интересоваться Жан.
Рассказчик вспылил:
– Одно к другому не имеет отношения. Он хотел, чтобы я сообщал ему обо всех разговорах. Обещал хлопотать о помиловании. Ну тут я ему и съездил.
Новичок нравился заключенным, Реаль вполголоса сказал:
– А он ничего парень! Им, видимо, заинтересовано начальство повыше Чинча, иначе хромоногий сам бы разделался.
– Ну и приземлился же я! – вслух высказал невеселую мысль летчик, оглядев лагерь. – И надолго мы с вами?
– Видишь, каждому тут свое, – ответил Паоло. – Тебя лагерное начальство не тронет до прибытия полковника. Он главный вершитель грязных дел.
– А что случится, когда появится этот чертов полковник? Мне о нем и майор что-то бормотал.
– Расстреляют, если не согласишься шпионить, – пояснил Жан. – Битье майоров не одобряется.
Летчик взглянул на чаек, летавших над морем.
– Н-нда! – протянул он. – Перспектива не веселая. Придется подумать о чем-нибудь другом.
– Это было бы лучше всего, – словно уловив ход его мыслей, вставил Реаль.
Летчик повернулся к нему, он был удивлен.
– Что лучше? Я ведь ничего определенного не сказал.
Хосе усмехнулся и негромко спросил:
– Ты надеешься убежать?
– Ну и островок! – восхитился Наварро. – Даже мысли чужие читать умеют!
Все рассмеялись. Летчик все больше и больше нравился друзьям.
– К сожалению, твое желание неосуществимо, – чтобы подзадорить его, сказал Реаль. – Удрать не дадут.
– Ну, это мы еще посмотрим! – ответил новичок и взглянул на пролив, пенившийся за смертоносной оградой.
– А птичка-то с огоньком! – заметил Мануэль. – Он, видно, из тех, кто в гору своим путем карабкается.
На дорожке показался однорукий гангстер со своей бандой. За последнее время уголовники не связывались с обитателями политических бараков, умевшими постоять за себя. Весьма кстати с другой стороны появился Диас с группой товарищей. Пришельцы очутились между двух огней.
Однорукий поглядел на летчика и пальцем поманил к себе.
– Эй, красавчик, идем с нами, я тебе кое-что шепну.
Раздался смех уголовников. Наварро презрительно сплюнул:
– Лучше ты подойди, я тоже найду, что шепнуть.
К летчику было двинулось двое гангстеров, но Реаль преградил им путь.
– Не торопитесь, сперва мы с вами побеседуем.
Поняв, что парни здесь собрались решительные, уголовники присмирели.
– Вы сейчас же уберетесь отсюда! – продолжал Хосе. – А если еще кто пожалуется – терпеть больше не станем. Ночью выведем из барака и бросим на электропояс. Понятно? И что бы ни случилось, начнем с тебя, Однорукий. Предупреждаю.
Однорукий оглянулся и, увидев, что банда притихла, наигранно сказал:
– Анархистов обижаешь! Я ведь сам руку на революциях потерял.
Но тут вмешался в разговор прибежавший на выручку друзьям Кончеро.
– Обман, – сказал он. – Говорил, что ночью во время грабежа руку оттяпало.
– И ты, теленок, с ними? – обозлясь спросил гангстер. – На тебе еще не ездят? На ослах всегда надо ездить!
Сказав это, он повернулся и пошел в сторону. За ним двинулась и вся банда.
– Мануэль, а иногда драться можно? – тихо спросил Кончеро.
– Можно, только не горячась, – ответил тот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Приблизясь к утоптанной площадке, где обычно после ужина сидели и лежали под пальмами заключенные, Лиловый скомандовал остановиться. Майор вышел вперед.
Все лагерники моментально повскакали и вытянули руки по швам. Раскрасневшийся Чинч, скривив шею, оглядел площадку одним глазом – нет ли где не уважающих начальство – и приказал развязать пленника.
Конвоиры поспешили срезать веревки. Летчик, видимо не чувствуя затекших рук, пробовал шевелить пальцами, но они плохо подчинялись ему.
Заключенные молчаливо разглядывали новичка, доставленного с такой помпой. Судя по ссадинам и кровоподтекам, он чем-то заслужил особое отношение к себе. Это был атлетически сложенный парень. Голубой мундир со споротыми нашивками плотно облегал его мускулистый торс.
Майор Чинч откашлялся и, выставив вперед ногу, выкрикнул:
– К сведению коммунистов! Этот фрукт участвовал в подавлении мятежа, так сказать, сбрасывал напалмовые бомбы на ваших единомышленников. Разрешаю поступить с ним, как вам заблагорассудится. Наказаний не последует.
Новичок выпрямился, с презрением оглядел майора и его свиту. Потом вдруг неожиданно рассмеялся и, подмигнув Чинчу, сказал:
– А здорово я вам влепил, господин майор! За провокацию следовало бы еще добавить.
– Молчать! – заорал Чинч. Машинально поправив бинт, он вновь обратился к заключенным:
– Уголовники! Кто из вас желает получить отдых на три дня, может доложить о случайной смерти этого негодяя.
Новичок, выслушав начальника, неодобрительно покрутил головой и попросил:
– Господин майор, не могли бы вы на одну минуточку подойти поближе ко мне? Всего на минуточку!
Чинч побагровел и, дрыгая от злости укороченной ногой, рявкнул:
– Заткнуть глотку нахалу!
Лиловый ударом жилистого кулака сбил с ног летчика.
– Каков негодяй! – не мог уняться Чинч. – Жрал-жрал казенный хлеб, а как отрабатывать, – струсил! И ждать от тебя нечего. Повесить мало! Неделю отдыха тому, кто доложит мне, что он сам кинулся на электропояс.
Майор повернулся и, сильно прихрамывая, пошел в сторону. За ним, оставив на земле пленника, двинулись на почтительном расстоянии стражники.
Заключенные, не приближаясь, разглядывали новичка. Слишком необычным было его появление.
Летчик поднялся, стер с губ кровь и выругался. Небольшие черные усики придавали его лицу задорное выражение.
– Кто ты, новенький? – наконец спросил Паоло.
– Меня зовут Район Наварро. Был пилотом легиона.
– С какими песнями залетела к нам воздушная пташка? – поинтересовался Жан.
Летчик пренебрежительно оглядел его и не спеша ответил:
– Мои песенки для меня. Сам пою, сам слушаю!
– Сугубый индивидуалист, значит, – определил Паоло. – Почему доставили с таким почетом?
– Начальству виднее, – уклончиво ответил новичок.
Мануэль ближе подошел к задиристому летчику.
– Мы бы хотели знать, – за что вы попали сюда? – сказал он.
– Умнеть начал. Вот и прислали… для завершения образования.
– Уж не ты ли майору глаз подбил? – поинтересовался Жан.
– Пустяки! Один раз только стукнул, больше не дали!
Новичок сказал это так просто, что никто не выразил сомнений. Паоло даже присвистнул. Зная нрав Чинча, было удивительно, что летчика не прикончили сразу.
– Чем же он не по вкусу тебе? – спросил Жан.
– Не один он, многие. По глупости я подписал контракт с Воздушным легионом. Работа по специальности: – полеты на старых американских калошах, занятие для начинающих самоубийц.
Паоло и Паблито понимающе закивали головами, а новичок продолжал:
– В легионе вздумали отправить нас с напалмовыми бомбами против взбунтовавшихся парней. Я отказался. «Не интересуюсь, мол, политикой». Меня в трибунал! «Ты коммунист?» Ну, какой же я коммунист? Мне даже смешно стало. Я просто человек, не желающий стать убийцей. А они твердят: «Коммунист!» Ну, я тут сгоряча и закатил одному. А ваш майор за другое получил. Он мне предложил подружиться с коммунистами. Они будто ко мне должны хорошо отнестись.
– А тебе что, коммунисты не нравятся? – продолжал интересоваться Жан.
Рассказчик вспылил:
– Одно к другому не имеет отношения. Он хотел, чтобы я сообщал ему обо всех разговорах. Обещал хлопотать о помиловании. Ну тут я ему и съездил.
Новичок нравился заключенным, Реаль вполголоса сказал:
– А он ничего парень! Им, видимо, заинтересовано начальство повыше Чинча, иначе хромоногий сам бы разделался.
– Ну и приземлился же я! – вслух высказал невеселую мысль летчик, оглядев лагерь. – И надолго мы с вами?
– Видишь, каждому тут свое, – ответил Паоло. – Тебя лагерное начальство не тронет до прибытия полковника. Он главный вершитель грязных дел.
– А что случится, когда появится этот чертов полковник? Мне о нем и майор что-то бормотал.
– Расстреляют, если не согласишься шпионить, – пояснил Жан. – Битье майоров не одобряется.
Летчик взглянул на чаек, летавших над морем.
– Н-нда! – протянул он. – Перспектива не веселая. Придется подумать о чем-нибудь другом.
– Это было бы лучше всего, – словно уловив ход его мыслей, вставил Реаль.
Летчик повернулся к нему, он был удивлен.
– Что лучше? Я ведь ничего определенного не сказал.
Хосе усмехнулся и негромко спросил:
– Ты надеешься убежать?
– Ну и островок! – восхитился Наварро. – Даже мысли чужие читать умеют!
Все рассмеялись. Летчик все больше и больше нравился друзьям.
– К сожалению, твое желание неосуществимо, – чтобы подзадорить его, сказал Реаль. – Удрать не дадут.
– Ну, это мы еще посмотрим! – ответил новичок и взглянул на пролив, пенившийся за смертоносной оградой.
– А птичка-то с огоньком! – заметил Мануэль. – Он, видно, из тех, кто в гору своим путем карабкается.
На дорожке показался однорукий гангстер со своей бандой. За последнее время уголовники не связывались с обитателями политических бараков, умевшими постоять за себя. Весьма кстати с другой стороны появился Диас с группой товарищей. Пришельцы очутились между двух огней.
Однорукий поглядел на летчика и пальцем поманил к себе.
– Эй, красавчик, идем с нами, я тебе кое-что шепну.
Раздался смех уголовников. Наварро презрительно сплюнул:
– Лучше ты подойди, я тоже найду, что шепнуть.
К летчику было двинулось двое гангстеров, но Реаль преградил им путь.
– Не торопитесь, сперва мы с вами побеседуем.
Поняв, что парни здесь собрались решительные, уголовники присмирели.
– Вы сейчас же уберетесь отсюда! – продолжал Хосе. – А если еще кто пожалуется – терпеть больше не станем. Ночью выведем из барака и бросим на электропояс. Понятно? И что бы ни случилось, начнем с тебя, Однорукий. Предупреждаю.
Однорукий оглянулся и, увидев, что банда притихла, наигранно сказал:
– Анархистов обижаешь! Я ведь сам руку на революциях потерял.
Но тут вмешался в разговор прибежавший на выручку друзьям Кончеро.
– Обман, – сказал он. – Говорил, что ночью во время грабежа руку оттяпало.
– И ты, теленок, с ними? – обозлясь спросил гангстер. – На тебе еще не ездят? На ослах всегда надо ездить!
Сказав это, он повернулся и пошел в сторону. За ним двинулась и вся банда.
– Мануэль, а иногда драться можно? – тихо спросил Кончеро.
– Можно, только не горячась, – ответил тот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41