Но, к сожалению, она слишком красива, слишком красива, господин. Счастье, – что такое счастье? Один умирает от оспы, а другому нужна оспа, и нет ее, и лицо чисто, как лепесток.
Анатэма (притворяясь изумленным) . Почему же вы жалеете об этом?
Красота – дар божий, которым он оделил человека и тем превознес его и приблизил к себе.
Сура. Кто знает? – может быть, дар бога, а может быть, и кого-нибудь другого, о ком я не стану говорить. Но только я не знаю, зачем человеку красивые глаза – если он должен их прятать; зачем белизна лица – если под копотью и грязью он должен скрывать ее. Слишком опасное сокровище – красота, и легче деньги уберечь от грабителя, нежели красоту от злого.
(Подозрительно.) Не затем ли вы пришли, чтобы видеть Розу? – тогда лучше уходите: Розы здесь нет, и я не скажу вам, где она.
Пурикес. Покупатель, Сура, смотри: пришел покупатель!
Сура. Да, да, Пурикес. Но он не купит того, за чем он пришел, и не найдет того, что ищет.
Анатэма, приятно улыбаясь, с интересом слушает разговор; всякий раз, как кто-нибудь начинает говорить, он вытягивает шею и поворачивает голову к говорящему, держа ее несколько набок. Гримасничает, как актер, выражая то удивление, то скорбь или негодование. Смеется, однако, некстати и этим несколько пугает и удивляет собеседников.
Бескрайний. Напрасно ты дорожишься, Сура, и не продаешь, когда покупают. Всякий товар залеживается и теряет цену.
Сура (со слезами) . Какой вы злой, Иван. Я же вам открыла кредит на десять копеек, а вы только и знаете, что поносите нас.
Бескрайний. Не слушайте меня, Сура. Я злой оттого, что голоден.
Господин в черном сюртуке, уходите отсюда: Сура честная женщина и не продаст вам дочери, хотя бы вы предлагали миллион.
Сура (горячо) . Да, да, Иван, благодарю вас. И кто сказал вам, господин, что наша Роза прекрасна? Это неправда, – не смейтесь, это неправда, она безобразна, как смертный грех. Она грязна, как собака, которая вылезла из трюма угольного парохода; лицо ее изрыто оспою и похоже на поле, где берут глину и песок; и на правом глазу у нее бельмо, большое бельмо, как у старой лошади. Взгляните на ее волосы – они словно свалявшаяся шерсть, наполовину растасканная птицами; и она же ведь горбится при ходьбе, клянусь вам, она горбится при ходьбе. Если вы ее возьмете, над вами все станут смеяться, вас заплюют, вам не дадут покоя уличные мальчишки…
Анатэма (удивленно) . Но я слыхал, госпожа Лейзер…
Сура (с тоскою) . Вы ничего не слыхали. Клянусь, вы ничего не слыхали!
Анатэма. Но вы же сами…
Сура (умоляя) . Разве я что-нибудь сказала? Боже мой, но ведь женщины так болтливы, господин; и они так любят своих детей, что всегда считают их красавцами. Роза – красавица! (Смеется.) Вы подумайте, Пурикес, Роза – красавица! (Смеется.)
Со стороны города подходит Роза. Волосы ее спутаны, взлохмачены и почти закрывают черные, сверкающие глаза; лицо ее замазано чем-то черным; одета она безобразно. Идет она поступью стройной и молодой, но, увидя незнакомого господина, начинает горбиться, как старуха.
Вот, вот, Роза, смотрите, господин. Боже мой, как она безобразна:
Давид плачет всякий раз, как видит ее.
Роза (оскорбляясь безотчетно и выпрямляя стан) . Все же есть женщины хуже меня.
Сура (убедительно) . Что ты, Роза, нет в мире девушки безобразнее тебя!
(Шепчет с мольбою.) Прячь красоту, Роза! Пришел грабитель, Роза, – прячь красоту. Ночью я сама вымою твое лицо, я сама расчешу твои косы, и ты будешь прекрасна, как ангел божий, и мы все станем на колени и будем молиться на тебя. Пришел грабитель, Роза! (Громко.) В тебя опять бросали камнями?
Роза (хрипло) . Да, бросали.
Сура. И собаки накидывались на тебя?
Роза. Да, накидывались.
Сура. Вот видите, господин. Даже собаки!
Анатэма (любезно) . Да, по-видимому, я ошибся. К сожалению, ваша дочь действительно некрасива, и на нее тяжело смотреть.
Сура. Конечно, есть девушки и хуже ее, но… Ступай, Розочка, туда, возьми работу: что остается делать бедной некрасивой девушке, как не работать. Иди, бедная Розочка, иди.
Роза берет тряпье для чинки и скрывается за лавкою. Молчание.
Анатэма. Вы давно имеете лавочку, госпожа Лейзер?
Сура (успокоенная) . Уже тридцать лет, с тех пор как заболел Давид. С ним случилось несчастье: когда он был солдатом, его потоптали лошади и испортили ему грудь.
Анатэма. Разве Давид был солдатом?
Бескрайний (вмешиваясь) . У Лейзера был старший брат, и был он мерзавец. И звали его Моисей.
Сура (вздыхая) . И звали его Моисей.
Бескрайний. И когда наступила пора отбывать воинскую повинность, Моисей убежал на итальянском пароходе. И на его место взяли Давида.
Сура (вздыхая) . Взяли Давида.
Анатэма. Какая несправедливость!
Бескрайний. А разве вы встречали на свете справедливость?
Анатэма. Конечно, встречал. Вы, по-видимому, очень несчастный человек, и вам все представляется в черном свете. Но вы увидите, вы очень скоро увидите, что справедливость существует. (Развязно.) Черт возьми, мне нечего делать, и я постоянно гуляю по миру, и ничего я не видел так много, как справедливости. Как вам сказать, госпожа Лейзер? – ее больше на земле, чем блох на хорошей собаке.
Сура (улыбаясь) . Но если ее так же трудно ловить, как блох…
Бескрайний. И если она кусается, как блохи…
Все смеются. Со стороны города идет измученный шарманщик, полуослепший от пыли и пота. Хочет пройти мимо, но вдруг в отчаянии останавливается и начинает играть что-то ужасное.
Сура. Проходите, пожалуйста, проходите. Нам не нужна музыка.
Шарманщик (играет) . И мне не нужна музыка.
Сура. Нам нечего подать вам. Проходите.
Шарманщик (играет) . Тогда я умру под музыку.
Анатэма (великодушно) . Прошу вас, госпожа Лейзер, дайте ему покушать и воды – я заплачу за все.
Сура. Какой вы добрый человек. Идите, музыкант, кушайте и пейте. Но только за воду я с вас ничего не возьму, пусть вода будет моя.
Шарманщик усаживается и жадно ест.
Анатэма (любезно) . Давно вы гуляете по миру, музыкант?
Шарманщик (угрюмо) . Раньше у меня была обезьяна… Музыка и обезьяна.
Обезьяну заели блохи, музыка стала свистеть, а я ищу дерево, где бы повеситься. Вот и все.
Прибегает девочка. Смотрит с любопытством на шарманщика, потом обращается к Сонке.
Девочка. Сонка, Рузя уже умер.
Сонка. Уже?
Девочка. Ну да, умер. Можно мне взять семечек?
Сонка (закрывая лавку) . Можно. Сура, если придет покупатель, скажите, что я завтра опять буду торговать, а то он подумает, что лавка совсем закрыта. Вы слыхали: Рузя умер.
Сура. Уже?
Девочка. Ну да, умер. А музыкант будет играть?
Анатэма шепчется с Сурой и что-то сует ей в руку.
Сура. Сонка, нате вам рубль, видите – рубль?
Бескрайний. Вот оно – счастье! Вчера курица, нынче рубль. Бери, Сонка!
Все с жадностью смотрят на серебряный рубль. Сонка с девочкой уходят.
Сура. Вы очень богаты, господин.
Анатэма (самодовольно) . Н-да! У меня большая практика – я адвокат.
Сура (быстро) . У Давида нет долгов.
Анатэма. О, я вовсе не за этим, госпожа Лейзер. Когда вы узнаете меня ближе, то вы увидите, что я только приношу, но не беру, только дарю, но не отнимаю.
Сура (с некоторым страхом) . Разве вы пришли от бога?
Анатэма. Было бы слишком много чести для меня и для вас, госпожа Лейзер, если б я пришел от бога. Нет, я от себя.
Подходит Наум, с удивлением смотрит на покупателя и устало садится на камень.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21