Шконка смотрящего обычно помещается слева, крайняя к окну. Шконки первого яруса, как уже было сказано, обыкновенно завешаны простынями.
У самой двери в камеру (в камерах «общака» дверь выходит в хату острым углом и называется «ледокол», через такую дверь «вертуху» - надзирателю удобнее наблюдать за жизнью хаты) обычно слева помещается санузел - «дальняк» и раковина с краном. Там же стоит корзинка для мусора, по-тюремному «Алёнка». Там же, между перегородкой, называемой «слоник» (отделяет дальняк на высоте по пояс от камеры) и первыми к ней шконарями есть пространство, называемое «окоп». В окопе живут не очень уважаемые граждане камеры: бомжи, опущенные, если таковые есть.
Справа от двери, у стены камеры сложены баулы и сумки, принадлежащие заключённым. Баулы громоздятся до самого потолка, а в остающемся пространстве положены матрацы. На них живут и спят «шныри» - вспомогательные рабочие хаты. Это место называется «дача».
Как видим, в тюремном обществе существует ярко выраженная сословно-кастовая иерархия. Это общество в обществе. В нём приверженцы воровского хода - воры в законе, авторитеты и смотрящие равноценны - брахманам (жрецы) и кшантриям (воинам), честные мужики-работяги - это вайшьи, а шныри - шудры, тогда как опущенные есть неприкасаемые парии тюремного общества. Это в идеале должно было быть так. Однако вместе с наркотиками в тюрьмы давно проникли и деньги и дух революционности. По воровским законам хатой должен бы руководить смотрящий. Но во множестве случаев хатой руководит самая сильная национальная группировка, а то и денежный мешок, от которого зависит благосостояние, питание хаты, подпитка её дачками. В некоторых хатах в Матроске, скажем, есть даже души, куда их поставили на радость себе и обществу богатые «коммерсы». Потому хаты часто управляются не голым воровским авторитетом вора, но деньгами и наркотой.
Однако всё тюремное общество, все члены его, независимо от места в иерархии, в любой хате одинаково несут на себе тяжести тюремной жизни. Передают друг другу те же бациллы, болеют теми же болезнями, сидят на тех же старых вонючих дальняках, напрягая внутренности. И воры, и суки, и менты. Бывший исполняющий обязанности Генерального Прокурора Ильюшенко заболел в тюрьме туберкулёзом и теперь лечится. И Дима Бахур, отсидев в Бутырке, теперь лечится от туберкулёза - кажется, вылечился. Член Национал - Большевистской Партии. Все зэки - мученики.
Фигура распятого на кресте Христа - есть вселенское, всечеловеческое олицетворение мучения человека, крест - это вид виселицы, он несёт медленную смерть. Ещё более медленной виселицей является заключение, лишение свободы, содержание в местах заключения, с целью удушения, умерщвления человека. Христос был распят на деревянном кресте и был вынужден медленно умирать на нём от жажды, онемения тела, от отёчности тела и от боли. (В Евангелиях нигде не упоминаются гвозди, Христос был привязан, а не прибит. В те времена гвоздей, кажется, не существовало). Заключённый так же распят, обречён жить в сумеречной Вселенной болезней, вони, бактерий и вирусов, кровососущих грязных насекомых, во вселенной разложения и гниющих ран, одетый в шутовские одежды, безобразно острижен, только венца из колючей проволоки на нём нет. А изнутри в нём кипят нервы, мучает его видениями страшнее картин Гойи и Иеронимуса Босха его психика, кипит в заключении его мозг. Заключённый - это мученик. Тюрьмы России полны молодых, сильных, мускулистых Христов, вянущих на глазах. Многие из них всего лишь не поняты государством. Если в Армию, в весенние и осенние призывы попадают, нам говорят, недокормыши, дистрофики, люди с физическими недостатками, то в автозэках я встречал, перевозимых с Голгофы на Голгофу, сплошь и рядом лучших представителей русской молодёжи. Сквозь чесотку, струпья, сквозь волдыри комариных и клопиных укусов, сквозь раны и язвы проступали свежие и здоровые тела. Им бы солнца, им бы соли морской воды. Государство гробит лучшую свою молодёжь в тюрьмах, не умея их понимать и наказывать? Да, это так.
Потрясает несоответствие преступления и наказания. В конце 90-х годов, я помню, ходил на один из судов над поэтессой Витухновской. Следователи ФСБ долго мучили и держали в тюрьме более двух лет поэтессу Витухновскую за, в общей сложности, 1,2 грамма различных химических порошков, содержавшихся в 19 бумажных пакетиках в виде пыли, найденных у Витухновской при обыске. В девятнадцати! Должно быть это была просто пыль оставшаяся на этих девятнадцати бумажках. Два с лишним года тюремного заключения за пылевые остатки! Несовместимость преступления и наказания бросается в этом случае сразу в глаза, поскольку я свёл вину Витухновской и наказание к общедоступным цифрам. В цифрах несовместимость выглядит разительно, убийственно, ненормально. В демагогической же, эмоциональной судебной терминологии обвинение Витухновской в «распространении наркотиков» звучит устрашающе. В «распространении» её обвинил мальчик-наркоман, схваченный ФСБ. По статье 228-й «незаконное изготовление, приобретение, хранение, перевозка, пересылка либо сбыт наркотических средств или психотропных веществ» наказывается сроком от трёх до пятнадцати лет в зависимости от пункта статьи. А ведь по статьям с 228 по 233 обвиняется или осуждена треть страны ГУИН. Главного Управления Исполнения Наказаний!
Преступления осуществлённые в области материальной, такие как кража, например, должны бы и наказываться в пределах этой же области, либо возмещением материального ущерба пострадавшему или даже причинением материального ущерба виновному. А не наказываться убиением тела, психики и духа виновного. Я безусловно уверен в том, что уже первичное наказание - мучение тюрьмой ещё до суда - уже есть тяжёлое преступление государства против человека. Своею силою государство наносит в сотни раз больший удар, чем нанёс виновный.
По сути дела смерть и тюрьма - одно и то же, тюрьма лишь степень смерти. Страшноватый афоризм - не правда ли? Я - его автор. Первая книга, которую я написал в тюрьме, была «Священные монстры», - о бронзовых статуях, о великих людях человечества. Интуитивно я выбрал именно общество бронзовых статуй. Как у русалки - рыбий, так у меня в тюрьме сразу застыл тяжёлый бронзовый хвост. Половина меня стала бронзой. Я почувствовал себя ближе к Мэрлин Монро, к Гитлеру, к Гагарину, Прэсли, Эдит Пиаф, к Ван Гогу и грустному Унгерну, чем к Насте и членам Национал - Большевистской Партии, пусть они меня извинят, ибо они - самые близкие мне живые люди.
Тюрьма - обитель скорби. Особенно это верно по отношению к Лефортовской тюрьме - к русской Бастилии, где царит диктатура одиночества. Где один или двое сокамерников не в силах взломать твоё личное одиночество. Во многолюдных тюрьмах «общего пользования» существует противоположная проблема - тюремное общество затаптывает личное одиночество. В тюрьмах «общего пользования» узника мучают диктатурой тюремной толпы. Там тебе грозит смерть от затаптывания ногами толпы, в Лефортово - грозит смерть от своего отражения в зеркале. В Лефортово тебя незримо высосут мертвецы, в Бутырке или на Матросской тишине тебя растопчут живые зэка и надзиратели.
Зэки все несчастны. Воры в законе тоже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
У самой двери в камеру (в камерах «общака» дверь выходит в хату острым углом и называется «ледокол», через такую дверь «вертуху» - надзирателю удобнее наблюдать за жизнью хаты) обычно слева помещается санузел - «дальняк» и раковина с краном. Там же стоит корзинка для мусора, по-тюремному «Алёнка». Там же, между перегородкой, называемой «слоник» (отделяет дальняк на высоте по пояс от камеры) и первыми к ней шконарями есть пространство, называемое «окоп». В окопе живут не очень уважаемые граждане камеры: бомжи, опущенные, если таковые есть.
Справа от двери, у стены камеры сложены баулы и сумки, принадлежащие заключённым. Баулы громоздятся до самого потолка, а в остающемся пространстве положены матрацы. На них живут и спят «шныри» - вспомогательные рабочие хаты. Это место называется «дача».
Как видим, в тюремном обществе существует ярко выраженная сословно-кастовая иерархия. Это общество в обществе. В нём приверженцы воровского хода - воры в законе, авторитеты и смотрящие равноценны - брахманам (жрецы) и кшантриям (воинам), честные мужики-работяги - это вайшьи, а шныри - шудры, тогда как опущенные есть неприкасаемые парии тюремного общества. Это в идеале должно было быть так. Однако вместе с наркотиками в тюрьмы давно проникли и деньги и дух революционности. По воровским законам хатой должен бы руководить смотрящий. Но во множестве случаев хатой руководит самая сильная национальная группировка, а то и денежный мешок, от которого зависит благосостояние, питание хаты, подпитка её дачками. В некоторых хатах в Матроске, скажем, есть даже души, куда их поставили на радость себе и обществу богатые «коммерсы». Потому хаты часто управляются не голым воровским авторитетом вора, но деньгами и наркотой.
Однако всё тюремное общество, все члены его, независимо от места в иерархии, в любой хате одинаково несут на себе тяжести тюремной жизни. Передают друг другу те же бациллы, болеют теми же болезнями, сидят на тех же старых вонючих дальняках, напрягая внутренности. И воры, и суки, и менты. Бывший исполняющий обязанности Генерального Прокурора Ильюшенко заболел в тюрьме туберкулёзом и теперь лечится. И Дима Бахур, отсидев в Бутырке, теперь лечится от туберкулёза - кажется, вылечился. Член Национал - Большевистской Партии. Все зэки - мученики.
Фигура распятого на кресте Христа - есть вселенское, всечеловеческое олицетворение мучения человека, крест - это вид виселицы, он несёт медленную смерть. Ещё более медленной виселицей является заключение, лишение свободы, содержание в местах заключения, с целью удушения, умерщвления человека. Христос был распят на деревянном кресте и был вынужден медленно умирать на нём от жажды, онемения тела, от отёчности тела и от боли. (В Евангелиях нигде не упоминаются гвозди, Христос был привязан, а не прибит. В те времена гвоздей, кажется, не существовало). Заключённый так же распят, обречён жить в сумеречной Вселенной болезней, вони, бактерий и вирусов, кровососущих грязных насекомых, во вселенной разложения и гниющих ран, одетый в шутовские одежды, безобразно острижен, только венца из колючей проволоки на нём нет. А изнутри в нём кипят нервы, мучает его видениями страшнее картин Гойи и Иеронимуса Босха его психика, кипит в заключении его мозг. Заключённый - это мученик. Тюрьмы России полны молодых, сильных, мускулистых Христов, вянущих на глазах. Многие из них всего лишь не поняты государством. Если в Армию, в весенние и осенние призывы попадают, нам говорят, недокормыши, дистрофики, люди с физическими недостатками, то в автозэках я встречал, перевозимых с Голгофы на Голгофу, сплошь и рядом лучших представителей русской молодёжи. Сквозь чесотку, струпья, сквозь волдыри комариных и клопиных укусов, сквозь раны и язвы проступали свежие и здоровые тела. Им бы солнца, им бы соли морской воды. Государство гробит лучшую свою молодёжь в тюрьмах, не умея их понимать и наказывать? Да, это так.
Потрясает несоответствие преступления и наказания. В конце 90-х годов, я помню, ходил на один из судов над поэтессой Витухновской. Следователи ФСБ долго мучили и держали в тюрьме более двух лет поэтессу Витухновскую за, в общей сложности, 1,2 грамма различных химических порошков, содержавшихся в 19 бумажных пакетиках в виде пыли, найденных у Витухновской при обыске. В девятнадцати! Должно быть это была просто пыль оставшаяся на этих девятнадцати бумажках. Два с лишним года тюремного заключения за пылевые остатки! Несовместимость преступления и наказания бросается в этом случае сразу в глаза, поскольку я свёл вину Витухновской и наказание к общедоступным цифрам. В цифрах несовместимость выглядит разительно, убийственно, ненормально. В демагогической же, эмоциональной судебной терминологии обвинение Витухновской в «распространении наркотиков» звучит устрашающе. В «распространении» её обвинил мальчик-наркоман, схваченный ФСБ. По статье 228-й «незаконное изготовление, приобретение, хранение, перевозка, пересылка либо сбыт наркотических средств или психотропных веществ» наказывается сроком от трёх до пятнадцати лет в зависимости от пункта статьи. А ведь по статьям с 228 по 233 обвиняется или осуждена треть страны ГУИН. Главного Управления Исполнения Наказаний!
Преступления осуществлённые в области материальной, такие как кража, например, должны бы и наказываться в пределах этой же области, либо возмещением материального ущерба пострадавшему или даже причинением материального ущерба виновному. А не наказываться убиением тела, психики и духа виновного. Я безусловно уверен в том, что уже первичное наказание - мучение тюрьмой ещё до суда - уже есть тяжёлое преступление государства против человека. Своею силою государство наносит в сотни раз больший удар, чем нанёс виновный.
По сути дела смерть и тюрьма - одно и то же, тюрьма лишь степень смерти. Страшноватый афоризм - не правда ли? Я - его автор. Первая книга, которую я написал в тюрьме, была «Священные монстры», - о бронзовых статуях, о великих людях человечества. Интуитивно я выбрал именно общество бронзовых статуй. Как у русалки - рыбий, так у меня в тюрьме сразу застыл тяжёлый бронзовый хвост. Половина меня стала бронзой. Я почувствовал себя ближе к Мэрлин Монро, к Гитлеру, к Гагарину, Прэсли, Эдит Пиаф, к Ван Гогу и грустному Унгерну, чем к Насте и членам Национал - Большевистской Партии, пусть они меня извинят, ибо они - самые близкие мне живые люди.
Тюрьма - обитель скорби. Особенно это верно по отношению к Лефортовской тюрьме - к русской Бастилии, где царит диктатура одиночества. Где один или двое сокамерников не в силах взломать твоё личное одиночество. Во многолюдных тюрьмах «общего пользования» существует противоположная проблема - тюремное общество затаптывает личное одиночество. В тюрьмах «общего пользования» узника мучают диктатурой тюремной толпы. Там тебе грозит смерть от затаптывания ногами толпы, в Лефортово - грозит смерть от своего отражения в зеркале. В Лефортово тебя незримо высосут мертвецы, в Бутырке или на Матросской тишине тебя растопчут живые зэка и надзиратели.
Зэки все несчастны. Воры в законе тоже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86