На мне висела газета, партийная работа. Мы с тобой находили время бродить по Москве полупьяными и счастливыми от соитий и зажимать друг друга между ног в самых неподходящих местах. Мы скандализировали московских прохожих потому что были вылитые типажи отца и дочери. И то, что я засовывал руку тебе между ног, нас возбуждало. И возбуждало прохожих и возбуждало Москву и кремлёвские башни и колокольню Ивана Великого, похожую на залупленный член, да простит меня национал-большевистский аскетизм. «Колокольня Ивана похожа на золочённую залупу!» - кричала ты и хохотала, наевшись серых питерских грибов из спичечной коробки.
Нас очень возбуждало, что мы вылитые отец и дочь. Маша, признай, вспомни, может в этом и состояла притягательность нас друг для друга. Игра в «дочки-папочки»… «Ну что ж, возлюбленные пары торчат на разном, извращений нет в природе, извращения придумали скудоумные буржуи, аристократы и рабочие не знают извращений», - так я тебе говорил, помнишь Машенька. Из чего ты мне хладнокровно сообщила, что так и думала.
Я знал, что ты проста и открыта не только со мной. Что спокойно снимаешь джинсики, и подставляешь то, чем чувствуют… Я знал, что ты делаешь это и с другими товарищами, и никогда не ревновал. Ибо я никогда не требовал, чтобы ты делала это только со мной. Я знал, что если бы я приказал: «Ты будешь жить со мной» - ты послушно стала бы жить и ни разу бы мне не изменила. Я ведь был твой командир, вождь. А ты всегда была ответственным и дисциплинированным партийным товарищем. Ты неизменно встречала меня на Московском вокзале, если я приезжал в Петербург, ты узнавала о моём приезде, даже когда я являлся втайне. Я был уверен, что ты встретишь меня. Будешь стоять на перроне среди пацанов. Обыкновенно с рюкзачком за плечами.
Я зажимал тебя, тискал за сиськи и вставлял тебе там, где ты мне попадалась. Тебе это всегда очень нравилось. Ты подкатилась ко мне в Смоленске, все целомудренно спали штабелями на полу, и хулигански пристроилась сосать мне под одеялом. Слева мирно посапывал мой охранник. Ты отсасывала мне с воодушевлением в поезде «Псков - Москва», покойный Костян Локотков отвернулся на верхней полке и закрыл курткою уши, такие звуки удовольствия ты испускала.
Как-то мы лежали одетые и я гладил твоё ушко от нечего делать. Это была зима. Вдруг ты вскочила на колени, лицо разгорячённое, в светлых глазах - два шарика зрачков, необычно расширенные.
«Давай я тебя, как Мария Магдалина, обслужу!?»
«Не понял. Как блудница что ли?»
«Она Христу ноги вымыла и волосами своими высушила…Тебе кто-нибудь ноги мыл и волосами высушивал?»
«Нет, - сказал я, - никто. Мать, наверное, в детстве, но не волосами же, полотенцем конечно».
«Хоть в этом я буду у тебя первой», - улыбнулась она и притушив сигарету, пошла в ванную. Пыхтя притащила оттуда красный пластиковый таз с водой. Опустилась на колени. Разула меня. Завернула мне джинсы. Тщательно пальцами и ладошками промыла мне ступни ног. И потом, низко наклонясь, отёрла мне ноги волосами. Волосы вызвали во мне множество странных ощущений, потому что по-особому раздражали кожу ступней.
«Знаешь, - сказал я ей, - эти древние люди ничего не делали просто так. Я понял: это особая форма чувственности».
«Я рада, - сказала она, глядя снизу на меня с любовью, и тем смутила меня. - Будешь меня помнить теперь!»
Помню я тебя, юный трупик, помню, ещё как. Кажется поднесу руку к носу и запахнет она твоей молодой разнузданной писькой. И ребята наши тебя помнят. За доброту, за щедро раздвинутые ножки, подружка ты наша. Такая как ты девочка, ты была важнее и лучше сотни вонючих недотрог. Женщина должна быть доступной.
Мы не знали, что у нас есть соперник, а имя его начинается на латинское "Н", долгое время. Точнее, мы, москвичи, не знали, что есть соперник, дольше чем питерцы. Питерцы, видевшие тебя чаще, узнали раньше. По-видимому даже в нашей неспокойной жизни революционной партии тебе не хватало экстаза. И ты искала экстаза встречаясь с "Н". Как-то ночью ты звонила мне и оставила на автоответчике звериную тоску и ужас. Ты звонила из объятий "Н". Явившись домой на следующий день, я попытался разыскать тебя. Отец со злобой сказал, что тебя нет дома. Когда я нашёл тебя, оказалось, что ты не помнишь, что звонила мне. «Ты в порядке, Мария?» спросил я.
«Со мной всё хорошо, не волнуйся. Я же крепкая девочка.» - сказала ты. Но все буквы "р" в «хорошо» и в «крепкая» вышли мягче, картавее обычного.
В октябре 2000 года ты умерла. Тебе было 22 года и два месяца. Партия не забудет тебя: мужчины партии тебя не забудут. Ты стольким принесла блаженство. Я о тебе не забываю. Вот подношу руку к носу и пахнет рука твоей юной разнузданной писькой. Потому спи себе сладко, наш боевой товарищ!
УЧИТЕЛЬ И ЕГО ИУДА
(коллизия предательства)
Есть песня группы «Наутилус Помпилиус». Про апостола Андрея и Христа. Удивлённый видом Христа, прогуливавшегося по водам, Андрей просится погулять с ним. Раздражённым тоном Христос объясняет Андрею (за точность текста не ручаюсь, но смысл именно таков):
Видишь там на горе
Возвышается крест
Под ним - десяток солдат
Пойди, повиси-ка на нём
А когда надоест -
Возвращайся назад
Гулять по воде
Гулять по воде
Со мной вдвоём…
За текстом, - простая, но от простоты не менее глубокая истина, - Христос стал Богом, благодаря кресту. Повисел на нём - и обрёл божественную натуру, божественные качества - может ходить по воде, вообще всё может. Он заплатил за это крестными муками, не было бы Голгофы, распятия, не родился бы Бог. Божественную суть Христа нужно было доказать людям. Доказана она была муками - смертью на кресте и воскрешением в качестве Господа Бога.
Смерть на кресте - главный эпизод легенды о Христе, легендарной жизни Христа. На крест Христос попал, поскольку на него указал, поцеловав его - Иуда. Их там сидела дюжина бородатых и волосатых, похожих на хиппарей персонажей, за столом в Кане Галилейской. А чтобы указать врагам Христа, кто из этой дюжины зачинщик и главный бунтовщик, Иуда поцеловал Христа. Иуда был самым молодым и любимым учеником Христа, - вот что утверждают апокрифические книги. Самым молодым и любимым - удивительно!
Представим себе, что там происходило в 33 году после рождества Христова в Галилее. Эти ребята во главе с Христом жили в некоей общине, в коммуне, передвигались часто и много, были как бы перекати-поле. Ходили, проповедовали из города в город, из поместья в поместье. Пытались лечить, совершать исцеления (как Виктор Золотарёв при мне лечил нескольких женщин в Алтае, внушил им, что исцеляет). Там в каменной Галилее, как в тёплой Калифорнии, жили и бродяжничали приверженцы новой секты Христианства. Христианство ведь начиналось как секта иудаизма. Помню в середине 80-х в Париже, с экрана телевизора монсеньёр Люстиже, архиепископ Парижский (по происхождению израилит) спокойно объяснил, что по еврейским законам Иисус умер правоверным иудеем. Его ведь от иудаизма Синедрион не отлучал, его наказали за то, что он называл себя прямым потомком и наследником царя Давида, т.е. за самозванство.
Но я тут отклонился от Иудеи, Галилеи, от земли, где бродила немногочисленная секта. Ночевали они где придётся. Всё было донельзя просто. Христос ходил и ловил человеков. Он шёл по берегу Тивериадского озера и там увидел двух рыбаков с неводом, он сказал им:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
Нас очень возбуждало, что мы вылитые отец и дочь. Маша, признай, вспомни, может в этом и состояла притягательность нас друг для друга. Игра в «дочки-папочки»… «Ну что ж, возлюбленные пары торчат на разном, извращений нет в природе, извращения придумали скудоумные буржуи, аристократы и рабочие не знают извращений», - так я тебе говорил, помнишь Машенька. Из чего ты мне хладнокровно сообщила, что так и думала.
Я знал, что ты проста и открыта не только со мной. Что спокойно снимаешь джинсики, и подставляешь то, чем чувствуют… Я знал, что ты делаешь это и с другими товарищами, и никогда не ревновал. Ибо я никогда не требовал, чтобы ты делала это только со мной. Я знал, что если бы я приказал: «Ты будешь жить со мной» - ты послушно стала бы жить и ни разу бы мне не изменила. Я ведь был твой командир, вождь. А ты всегда была ответственным и дисциплинированным партийным товарищем. Ты неизменно встречала меня на Московском вокзале, если я приезжал в Петербург, ты узнавала о моём приезде, даже когда я являлся втайне. Я был уверен, что ты встретишь меня. Будешь стоять на перроне среди пацанов. Обыкновенно с рюкзачком за плечами.
Я зажимал тебя, тискал за сиськи и вставлял тебе там, где ты мне попадалась. Тебе это всегда очень нравилось. Ты подкатилась ко мне в Смоленске, все целомудренно спали штабелями на полу, и хулигански пристроилась сосать мне под одеялом. Слева мирно посапывал мой охранник. Ты отсасывала мне с воодушевлением в поезде «Псков - Москва», покойный Костян Локотков отвернулся на верхней полке и закрыл курткою уши, такие звуки удовольствия ты испускала.
Как-то мы лежали одетые и я гладил твоё ушко от нечего делать. Это была зима. Вдруг ты вскочила на колени, лицо разгорячённое, в светлых глазах - два шарика зрачков, необычно расширенные.
«Давай я тебя, как Мария Магдалина, обслужу!?»
«Не понял. Как блудница что ли?»
«Она Христу ноги вымыла и волосами своими высушила…Тебе кто-нибудь ноги мыл и волосами высушивал?»
«Нет, - сказал я, - никто. Мать, наверное, в детстве, но не волосами же, полотенцем конечно».
«Хоть в этом я буду у тебя первой», - улыбнулась она и притушив сигарету, пошла в ванную. Пыхтя притащила оттуда красный пластиковый таз с водой. Опустилась на колени. Разула меня. Завернула мне джинсы. Тщательно пальцами и ладошками промыла мне ступни ног. И потом, низко наклонясь, отёрла мне ноги волосами. Волосы вызвали во мне множество странных ощущений, потому что по-особому раздражали кожу ступней.
«Знаешь, - сказал я ей, - эти древние люди ничего не делали просто так. Я понял: это особая форма чувственности».
«Я рада, - сказала она, глядя снизу на меня с любовью, и тем смутила меня. - Будешь меня помнить теперь!»
Помню я тебя, юный трупик, помню, ещё как. Кажется поднесу руку к носу и запахнет она твоей молодой разнузданной писькой. И ребята наши тебя помнят. За доброту, за щедро раздвинутые ножки, подружка ты наша. Такая как ты девочка, ты была важнее и лучше сотни вонючих недотрог. Женщина должна быть доступной.
Мы не знали, что у нас есть соперник, а имя его начинается на латинское "Н", долгое время. Точнее, мы, москвичи, не знали, что есть соперник, дольше чем питерцы. Питерцы, видевшие тебя чаще, узнали раньше. По-видимому даже в нашей неспокойной жизни революционной партии тебе не хватало экстаза. И ты искала экстаза встречаясь с "Н". Как-то ночью ты звонила мне и оставила на автоответчике звериную тоску и ужас. Ты звонила из объятий "Н". Явившись домой на следующий день, я попытался разыскать тебя. Отец со злобой сказал, что тебя нет дома. Когда я нашёл тебя, оказалось, что ты не помнишь, что звонила мне. «Ты в порядке, Мария?» спросил я.
«Со мной всё хорошо, не волнуйся. Я же крепкая девочка.» - сказала ты. Но все буквы "р" в «хорошо» и в «крепкая» вышли мягче, картавее обычного.
В октябре 2000 года ты умерла. Тебе было 22 года и два месяца. Партия не забудет тебя: мужчины партии тебя не забудут. Ты стольким принесла блаженство. Я о тебе не забываю. Вот подношу руку к носу и пахнет рука твоей юной разнузданной писькой. Потому спи себе сладко, наш боевой товарищ!
УЧИТЕЛЬ И ЕГО ИУДА
(коллизия предательства)
Есть песня группы «Наутилус Помпилиус». Про апостола Андрея и Христа. Удивлённый видом Христа, прогуливавшегося по водам, Андрей просится погулять с ним. Раздражённым тоном Христос объясняет Андрею (за точность текста не ручаюсь, но смысл именно таков):
Видишь там на горе
Возвышается крест
Под ним - десяток солдат
Пойди, повиси-ка на нём
А когда надоест -
Возвращайся назад
Гулять по воде
Гулять по воде
Со мной вдвоём…
За текстом, - простая, но от простоты не менее глубокая истина, - Христос стал Богом, благодаря кресту. Повисел на нём - и обрёл божественную натуру, божественные качества - может ходить по воде, вообще всё может. Он заплатил за это крестными муками, не было бы Голгофы, распятия, не родился бы Бог. Божественную суть Христа нужно было доказать людям. Доказана она была муками - смертью на кресте и воскрешением в качестве Господа Бога.
Смерть на кресте - главный эпизод легенды о Христе, легендарной жизни Христа. На крест Христос попал, поскольку на него указал, поцеловав его - Иуда. Их там сидела дюжина бородатых и волосатых, похожих на хиппарей персонажей, за столом в Кане Галилейской. А чтобы указать врагам Христа, кто из этой дюжины зачинщик и главный бунтовщик, Иуда поцеловал Христа. Иуда был самым молодым и любимым учеником Христа, - вот что утверждают апокрифические книги. Самым молодым и любимым - удивительно!
Представим себе, что там происходило в 33 году после рождества Христова в Галилее. Эти ребята во главе с Христом жили в некоей общине, в коммуне, передвигались часто и много, были как бы перекати-поле. Ходили, проповедовали из города в город, из поместья в поместье. Пытались лечить, совершать исцеления (как Виктор Золотарёв при мне лечил нескольких женщин в Алтае, внушил им, что исцеляет). Там в каменной Галилее, как в тёплой Калифорнии, жили и бродяжничали приверженцы новой секты Христианства. Христианство ведь начиналось как секта иудаизма. Помню в середине 80-х в Париже, с экрана телевизора монсеньёр Люстиже, архиепископ Парижский (по происхождению израилит) спокойно объяснил, что по еврейским законам Иисус умер правоверным иудеем. Его ведь от иудаизма Синедрион не отлучал, его наказали за то, что он называл себя прямым потомком и наследником царя Давида, т.е. за самозванство.
Но я тут отклонился от Иудеи, Галилеи, от земли, где бродила немногочисленная секта. Ночевали они где придётся. Всё было донельзя просто. Христос ходил и ловил человеков. Он шёл по берегу Тивериадского озера и там увидел двух рыбаков с неводом, он сказал им:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86