В заведении с модными большими запотевшими по центру стеклами шипела пластинкою радиола и стояли местные мужики и курортники со стаканами портвейна в руках. Мужиков было немного, и вполне разумное количество курортников не создавало толпы, но сообщало заведению «Вино» приятную и живую атмосферу экзистенциального фильма. Эд приобрел стакан портвейна и стал глядеть вниз, в море, на серо-желтый пляж, глотая портвейн. Шли низкие тучи над морем, и собрался в сложный узел дождь.
В углу зала стояла елка в игрушках, и одна из официанток, некрасивая и немолодая женщина с тихим лицом, зайдя за прилавок, вдруг включила на елке лампочки. На мгновение все в зале посмотрели на елку, которая, похвалившись одним вариантом лампочек, погасла и зажглась другим вариантом. Народ почему-то стал чокаться стаканами, а пьяный мужик в зеленом плаще-болонье вдруг присосался к официантке номер два, и та шутливо ударила его мокрой тряпкой, которую держала в руке. Эд отвернулся от людей в море и подумал, что Кот отсидел только два года с небольшим, и, значит, ему осталось еще десять лет срока. Ни хуя себе — десять лет! Вечность! Он попытался представить себе, что произойдет с ним за десять лет, но дальше задачи нахождения Анны в Алуште не смог сдвинуться в будущее.
По пустому пляжу бродили зимние курортники группами, тепло одетые, воротники свитеров высовывались из пальто. «Купаться зимой на юге, конечно, нельзя, но зато приятно себя чувствуешь», — подумал Эд. Хорошо бы всегда жить у моря, чтобы на улицах было мало людей и играла радиола. Неужели он не найдет Анну? Должен найти. Вдруг Викслерчик соврала ему, и Анна отдыхает не в Алуште, а в Ялте? Ему оставалось обойти только группу из трех санаториев, находящуюся в отдалении от города, на первых отрогах гор, параллельных морю. Он выпил еще один стакан портвейна и пошел, следуя карте-схеме, купленной в киоске на автобусной станции, к оставшимся санаториям.
В последнем санатории Юному Вертеру сказали, что да, у них есть отдыхающая Анна Рубинштейн. «Красивая седая дама?» — заглянув в список отдыхающих, вопросительно сказала удивительно белокожая для юга старушка-аборигенша, очевидно, старшая медсестра. В советских заведениях подобного типа «отдыхающих» принимали за больных, взвешивали, анализировали, рентгеноскопировали и лечили. Как минимум давали рыбий жир. «Неужели и Анне они дают рыбий жир?» — заинтересовался юный романтик.
— Вы — родственник? Сын? — предположила любопытная аборигенша.
— Брат! — ответил книгоноша с вызовом и отправился в указанный ему корпус отыскать указанную ему комнату.
Брат выглядел монахом. Неувядающее в жизненных бурях черное пальто из ратина, кепка-аэродром — в грузинском стиле. Черные «зимние» брюки (на фланелевой подкладке, сшитые им самим, разумеется), известный уже читателю жилет (черный), и черный же, той же ткани, короткий и плечистый пиджак. Только полоска воротника белой рубашки оживляла этот костюм монаха (варианты: испанского гранда или сицилийского разбойника).
Поднимаясь по лестнице в корпус Анны и направляясь к двери ее комнаты номер 26, юноша подготавливал первую фразу. Отбросив ряд веселых и глупых вскриков по причинам развязности или искусственности их, он остановился на простом приветствии: «Здравствуй, Анна…», после которого он просто и мужественно улыбнется.
Дверь ему открыла вовсе не Анна, но красивая высокая женщина с крупным тяжелым лицом, облаченная в шелковый китайский халат с золотыми птицами. Юный Вертер, очевидно, имел преглупейшее выражение лица, может быть у него был приоткрыт рот, потому что женщина улыбнулась, смягчив суровое лицо свое, и сказала:
— Чем могу быть полезна?
— Извините, — сказал юноша. — Я, очевидно, ошибся дверью. Я ищу отдыхающую Анну Рубинштейн.
— Нет, вы не ошиблись, — темные волосы женщины были полумокрыми, очевидно, она их только что вымыла. — Анна Рубинштейн живет здесь.
— Могу я?.. — начал Вертер.
— Нет, не можете, — сказала женщина строго и засмеялась. — Анны нет. Насколько я понимаю, она уехала в винсовхоз на экскурсию еще рано утром…
— Спасибо, — книгоноша повернулся, чтобы уйти.
— Что-нибудь передать Анне? — женщина не закрывала дверь, но ждала. Может быть, юный монах, неожиданно явившийся, вызвал в ней интерес? Такое живое существо вовсе не было обычным явлением на улицах советских городов того времени. Бледный и поэтичный (швейцар в «Автомате» иначе как «поэт» нашего юношу не называл, несмотря на то, что герой наш именно в тот период стихов не писал. Писал раньше и позже), сделавшийся таковым в четыре месяца, наш юноша мог вызвать интерес в ленинградской красавице Маргарите. Она несколько мрачноватой своей красотой произвела на него впечатление. Про таких женщин на Салтовке пели:
Ах какая драма
Пиковая дама
Жизнь вы искалечили мою…
— подумал книгоноша. Должно быть, ей лет тридцать. Такая запросто может искалечить жизнь.
— Передайте, пожалуйста, Анне, что ее разыскивает брат, — сказал он пиковой даме и удалился по ковровой дорожке цвета вишни.
Как настаивал отцовский, в детстве выученный нашим юношей наизусть добровольно, учебник топографии, прежде всего следовало определиться на местности. Он и определился, исследовал подходы к санаторию, высмотрел все командующие местностью высотки, словно собирался установить на них пулеметные гнезда (именно эти крайние меры рекомендовал отцовский старый учебник), и занял наблюдательную позицию на лучшей из высоток, поместившись под вечнозеленым деревом из породы хвойных. «Уж не чилийская ли это араукария?» — подумал наш герой, в прошлом следопыт и естественник. Кора у дерева была неестественно красной, и оно испускало характерный для южной растительности острый кисловатый запах. Камни и нагромождения мелких скал скрывали нашего героя, и с дороги заметить его было невозможно. Если бы его спросили, почему он выбрал позицию, не только позволяющую ему следить за дорогой, ведущей в санаторий, но и скрывающую его, он бы, по всей вероятности, не смог ответить на этот вопрос. Промямлил бы что-нибудь вроде: «Да так, не знаю…» Между тем мы, сторонние наблюдатели, при желании можем увидеть в выборе наблюдательного пункта среди желтых скал зачатки начинающейся в молодом человеке паранойи, впоследствии сделавшей жизнь нашего человека сложнее, чем ему самому хотелось бы.
Он спрятался так старательно, как будто бы только что убил по меньшей мере одного тирана и теперь бежал горами, опасаясь милиции, вертолетов и доносов встретившихся альпинистов или пастухов. Между тем он засел лишь в пределах города Алушта в сотне метров от входа в санаторий книгоиздательской промышленности. Подозрения в паранойе могут быть, однако, отведены разумным предположением, что молодым людям, как и молодым животным, свойственно игровое поведение. Так котенок вовсе не полный идиот и понимает, что привязанная к веревке бумажка или тряпочка совсем не живая мышка, но продолжает, радостно задрав хвост, гоняться за бумажкой, так наш молодой самец сидел в скалах и прятал голову между камней при появлении каждого ползущего вверх или вниз по асфальтовому ремню автомобиля.
Как бы там ни было, после нескольких часов бдения и рассматривания дороги, день опасно приближался к вечеру, хмурые мысли все чаще толпою слетались под дерево, где сидел, упершись спиною в красную кору ствола, наш герой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
В углу зала стояла елка в игрушках, и одна из официанток, некрасивая и немолодая женщина с тихим лицом, зайдя за прилавок, вдруг включила на елке лампочки. На мгновение все в зале посмотрели на елку, которая, похвалившись одним вариантом лампочек, погасла и зажглась другим вариантом. Народ почему-то стал чокаться стаканами, а пьяный мужик в зеленом плаще-болонье вдруг присосался к официантке номер два, и та шутливо ударила его мокрой тряпкой, которую держала в руке. Эд отвернулся от людей в море и подумал, что Кот отсидел только два года с небольшим, и, значит, ему осталось еще десять лет срока. Ни хуя себе — десять лет! Вечность! Он попытался представить себе, что произойдет с ним за десять лет, но дальше задачи нахождения Анны в Алуште не смог сдвинуться в будущее.
По пустому пляжу бродили зимние курортники группами, тепло одетые, воротники свитеров высовывались из пальто. «Купаться зимой на юге, конечно, нельзя, но зато приятно себя чувствуешь», — подумал Эд. Хорошо бы всегда жить у моря, чтобы на улицах было мало людей и играла радиола. Неужели он не найдет Анну? Должен найти. Вдруг Викслерчик соврала ему, и Анна отдыхает не в Алуште, а в Ялте? Ему оставалось обойти только группу из трех санаториев, находящуюся в отдалении от города, на первых отрогах гор, параллельных морю. Он выпил еще один стакан портвейна и пошел, следуя карте-схеме, купленной в киоске на автобусной станции, к оставшимся санаториям.
В последнем санатории Юному Вертеру сказали, что да, у них есть отдыхающая Анна Рубинштейн. «Красивая седая дама?» — заглянув в список отдыхающих, вопросительно сказала удивительно белокожая для юга старушка-аборигенша, очевидно, старшая медсестра. В советских заведениях подобного типа «отдыхающих» принимали за больных, взвешивали, анализировали, рентгеноскопировали и лечили. Как минимум давали рыбий жир. «Неужели и Анне они дают рыбий жир?» — заинтересовался юный романтик.
— Вы — родственник? Сын? — предположила любопытная аборигенша.
— Брат! — ответил книгоноша с вызовом и отправился в указанный ему корпус отыскать указанную ему комнату.
Брат выглядел монахом. Неувядающее в жизненных бурях черное пальто из ратина, кепка-аэродром — в грузинском стиле. Черные «зимние» брюки (на фланелевой подкладке, сшитые им самим, разумеется), известный уже читателю жилет (черный), и черный же, той же ткани, короткий и плечистый пиджак. Только полоска воротника белой рубашки оживляла этот костюм монаха (варианты: испанского гранда или сицилийского разбойника).
Поднимаясь по лестнице в корпус Анны и направляясь к двери ее комнаты номер 26, юноша подготавливал первую фразу. Отбросив ряд веселых и глупых вскриков по причинам развязности или искусственности их, он остановился на простом приветствии: «Здравствуй, Анна…», после которого он просто и мужественно улыбнется.
Дверь ему открыла вовсе не Анна, но красивая высокая женщина с крупным тяжелым лицом, облаченная в шелковый китайский халат с золотыми птицами. Юный Вертер, очевидно, имел преглупейшее выражение лица, может быть у него был приоткрыт рот, потому что женщина улыбнулась, смягчив суровое лицо свое, и сказала:
— Чем могу быть полезна?
— Извините, — сказал юноша. — Я, очевидно, ошибся дверью. Я ищу отдыхающую Анну Рубинштейн.
— Нет, вы не ошиблись, — темные волосы женщины были полумокрыми, очевидно, она их только что вымыла. — Анна Рубинштейн живет здесь.
— Могу я?.. — начал Вертер.
— Нет, не можете, — сказала женщина строго и засмеялась. — Анны нет. Насколько я понимаю, она уехала в винсовхоз на экскурсию еще рано утром…
— Спасибо, — книгоноша повернулся, чтобы уйти.
— Что-нибудь передать Анне? — женщина не закрывала дверь, но ждала. Может быть, юный монах, неожиданно явившийся, вызвал в ней интерес? Такое живое существо вовсе не было обычным явлением на улицах советских городов того времени. Бледный и поэтичный (швейцар в «Автомате» иначе как «поэт» нашего юношу не называл, несмотря на то, что герой наш именно в тот период стихов не писал. Писал раньше и позже), сделавшийся таковым в четыре месяца, наш юноша мог вызвать интерес в ленинградской красавице Маргарите. Она несколько мрачноватой своей красотой произвела на него впечатление. Про таких женщин на Салтовке пели:
Ах какая драма
Пиковая дама
Жизнь вы искалечили мою…
— подумал книгоноша. Должно быть, ей лет тридцать. Такая запросто может искалечить жизнь.
— Передайте, пожалуйста, Анне, что ее разыскивает брат, — сказал он пиковой даме и удалился по ковровой дорожке цвета вишни.
Как настаивал отцовский, в детстве выученный нашим юношей наизусть добровольно, учебник топографии, прежде всего следовало определиться на местности. Он и определился, исследовал подходы к санаторию, высмотрел все командующие местностью высотки, словно собирался установить на них пулеметные гнезда (именно эти крайние меры рекомендовал отцовский старый учебник), и занял наблюдательную позицию на лучшей из высоток, поместившись под вечнозеленым деревом из породы хвойных. «Уж не чилийская ли это араукария?» — подумал наш герой, в прошлом следопыт и естественник. Кора у дерева была неестественно красной, и оно испускало характерный для южной растительности острый кисловатый запах. Камни и нагромождения мелких скал скрывали нашего героя, и с дороги заметить его было невозможно. Если бы его спросили, почему он выбрал позицию, не только позволяющую ему следить за дорогой, ведущей в санаторий, но и скрывающую его, он бы, по всей вероятности, не смог ответить на этот вопрос. Промямлил бы что-нибудь вроде: «Да так, не знаю…» Между тем мы, сторонние наблюдатели, при желании можем увидеть в выборе наблюдательного пункта среди желтых скал зачатки начинающейся в молодом человеке паранойи, впоследствии сделавшей жизнь нашего человека сложнее, чем ему самому хотелось бы.
Он спрятался так старательно, как будто бы только что убил по меньшей мере одного тирана и теперь бежал горами, опасаясь милиции, вертолетов и доносов встретившихся альпинистов или пастухов. Между тем он засел лишь в пределах города Алушта в сотне метров от входа в санаторий книгоиздательской промышленности. Подозрения в паранойе могут быть, однако, отведены разумным предположением, что молодым людям, как и молодым животным, свойственно игровое поведение. Так котенок вовсе не полный идиот и понимает, что привязанная к веревке бумажка или тряпочка совсем не живая мышка, но продолжает, радостно задрав хвост, гоняться за бумажкой, так наш молодой самец сидел в скалах и прятал голову между камней при появлении каждого ползущего вверх или вниз по асфальтовому ремню автомобиля.
Как бы там ни было, после нескольких часов бдения и рассматривания дороги, день опасно приближался к вечеру, хмурые мысли все чаще толпою слетались под дерево, где сидел, упершись спиною в красную кору ствола, наш герой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73