— Вы спасли мне жизнь. — сказал Ромашкин.
— Ну что вы, я спасла вам ухо.
— Мы не можем с вами просто так разойтись. Меня зовут Василий. Анна, я умоляю, дайте мне свой телефон. Мы с вами встретились не случайно. Это судьба.
— Пожалуйста, запишите мой телефон, только побыстрее, я опаздываю на лекции.
— Где вы учитесь? — спросил, записывая номер телефона, Ромашкин.
— В медицинском. Я побежала. Звоните.
И все, с этого момента жизнь Василия осветилась теплым светом Аниных глаз, ее румяное белое лицо стояло перед глазами постоянно. На лекциях, семинарских занятиях Василий уносился в каких-то бесплотных мечтах неизвестно о чем, он хотел только одного — видеть Анну, смотреть на нее, утопать в ее лучистых серых глазах.
Вот тут и возникли необыкновенные трудности, о которых прежде даже подумать не мог Василий. Трудности были страшнее пыток, в которые мог угодить разведчик. Оказывается, пытки моральные, нравственные тяжелее, чем физические боли.
Ромашкин встретился с Анной на следующий же день. Он не мог ждать, он не мог теперь жить без нее. И после каждой, даже короткой, ни к чему не обязывающей встречи Василий понимал — любовь полыхает в нем все сильнее, он полюбил впервые по-настоящему. Никогда прежде он не испытывал таких раздирающих и в то же время возвышающих чувств. Он просто не мог жить, не мог дышать без Анны. Он готов был часами просто стоять с ней рядом и глядеть на нее, не говоря ни слова.
И он это делал теперь каждый вечер, убегая после занятий в город, забывая о самоподготовке и различных спортивных состязаниях между факультетами. Анна — только Анна — теперь заполняла его жизнь после занятий в разведшколе.
Но приходило воскресенье, и надо было отправляться на выполнение задания — его ждала безумно любящая Мэри. Она уже не скрывала своего чувства, повисала на Василии, как только он переступал порог их явочно-амурной квартиры. Мария наспех кормила Василия, выпивала с ним бутылку вина и поскорее тащила в постель. Она сама раздевала его и как безумная покрывала поцелуями.
Какие адские муки причиняла она своими ласками! Василий проклинал все на свете — и Марию, и разведку, и жизнь за то, что она складывается так невыносимо трудно.
Сердце его разрывалось от отвращения к себе. Он мысленно видел Анну: ее целомудренная чистота, белое лицо с ангельским румянцем вставали перед мысленным взором Василия. А рядом эта Мэри, алчная, ненасытная, стонущая и рычащая, она высасывала из Василия все силы. А он, беспомощный, обреченный на эти пытки служебным долгом, проклинал безвыходность своего положения и чувствовал себя подлецом перед Анной. Он хотя и не был связан с ней не только какими-то обещаниями, но даже простыми поцелуями, —думал: как же он поцелуется, когда до этого дойдет дело? Как же он, такой грязный и подлый, посмеет прикоснуться к ней, хрустально-чистой и небесно непорочной Анне9
Муки Ромашкина были настолько невыносимы, что он порой думал: «Наверное, от такой безысходности люди стреляются или вешаются».
А судьба все стегала и стегала Ромашкина беспощадно, она будто в очередной раз загоняла его смерти в лапы. Он и так уж был готов наложить на себя руки, а злой рок сыграл с ним очередную невероятную пакость.
Ромашкин уже высказал Анне предложение стать его женой. Она не отказала ему, но сначала считала необходимым познакомить его с родителями и заручиться их одобрением и благословением.
Знакомство было назначено на следующую неделю. А в ближайшее воскресенье — черт дернул Марию сходить с Василием в «Гранд Отель», ее одолевали воспоминания о счастливой встрече. Василий с радостью согласился, лучше в ресторан, чем в постель на опротивевшей квартире.
И вот они поужинали, потанцевали, повспоминали и изрядно на этот раз выпили, и оба, по-своему довольные проведенным вечером, направились к метро «Площадь революции».
— Может быть, заглянем в нашу уютную норку? — предложила Мария.
— Нет, сегодня я должен быть на месте. Провожу тебя, как всегда, до Арбата.
Не поддаваясь уговорам Марии, Василий завел ее в вестибюль метро. Он старался развеселить ее, чтобы не обидеть отказом, шептал ей на ухо какие-то сальные шутки. Они оба громко смеялись, не обращая внимания на то, что люди, стоящие рядом на эскалаторе, отворачиваются от них. И вдруг Василий каким-то шестым чувством уловил, что не все отворачиваются, а кто-то пристально смотрит на него. Желая это выяснить, Василий огляделся и вдруг на другом эскалаторе, параллельно спускающемуся вниз, увидел Анну! Она смотрела на него широко раскрытыми серыми глазами и не верила тому, что видела, а щеки ее впервые были без румянца — бледные, белые, как обмороженное Васино ухо, которое она оттирала ему при первой встрече.
Василий сразу протрезвел, а Мария висла на нем пьяная, не в силах стоять ровно на движущемся эскалаторе.
«Все, я погиб», — пронеслось в просветлевшей голове Василия. Он невольно отталкивал от себя Мэри, а она, смеясь, обхватывала его срывающимися руками. Василию казалось, что лестница движется целую вечность, и все это время Анна глядит на него, не отводя глаз. Наконец эскалатор выбросил их, будто выплюнул. Мэри с хохотом опять повисла на Василии:
— Ой, держи меня, у меня голова кружится, пол движется, как эскалатор.
Василий видел, как Анна побежала к поезду и успела вскочить за захлопнувшиеся створки. Она уехала. Ромашкин почувствовал некоторое облегчение. «Слава богу, она больше не будет видеть эту омерзительную сцену». Ромашкин взялся за лацканы пальто Марии и встряхнул ее. С каким удовольствием он швырнул бы ее под колеса ворвавшегося на станцию поезда!
— Что с тобой? — спросила Мэри, вырывая у него лацканы своего пальто.
— Я держу тебя, ты еле стоишь на ногах.
Мэри почувствовала что-то неладное, поправила одежду, прическу, хмель у нее тоже поубавился.
— Ладно, едем до Арбата, я пойду домой.
На очередной встрече с майором Савельевым Ромашкин хотел рассказать все и заявить, что он больше не в состоянии продолжать затянувшуюся игру, и пусть с ним делают что угодно. Однако провидение на сей раз сжалилось над Ромашкиным. Не успел он начать свой решительный отказ, как майор первым заявил:
— Ну, все, игра наша кончилась! Уезжает твоя Мэри. Муж почувствовал неладное. Да не только он, их военный атташе тоже по своим каналам проверил работу Мэри и убедился, что она с тобой больше любовью занимается, чем работает для вербовки. В общем, англичане народ деликатный, все обставили интеллигентно, муж Мэри получил новое назначение и увозит жену на родину. А тебе, товарищ Ромашкин, командование наше и вот генерал Петухов сам скажет, объявляется благодарность за успешное выполнение особого задания, в результате которого ты надолго нейтрализовал опытную разведчицу-вербовщика. На этом я с тобой прощаюсь, желаю тебе успехов в учебе
Некоторое время Ромашкин жил как после тяжелой болезни, которая вытянула из него все силы. Он ходил на занятия, занимался в часы самоподготовки, бывал в спортзале, но все это происходило будто не с ним, как-то по инерции.
Иван видел, что сосед не в себе, понимал, что с ним случилось что-то неладное, но, зная закон разведчиков — не задавать вопросов, касающихся работы, — не лез в душу, ни о чем не спрашивал. Только опытный преподаватель английского языка Столяров обратил внимание на пассивность Василия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157