И честь вам и выгода будет …»
Бэллин от радости, словно безумный, запрыгал на месте,
Так подскочил он и сяк и в бараньем восторге заблеял:
«Дядюшка Рейнеке-сударь, я в вашей любви убедился, —
Хочется вам меня выдвинуть: между придворного знатью
Буду теперь я прославлен тем, что столь мудрые мысли
Я в столь изысканных, тонких словах излагаю. Конечно,
Так я писать не умею, но пусть они этому верят.
Я глубоко вам признателен! Как оно вышло удачно,
Что проводил вас до самого дома я. Все же скажите,
Лямпе не мог бы сейчас же отправиться вместе со мною?»
«Это, — хитрец отвечает, — поймите, пока невозможно.
Вы потихоньку ступайте, а он вас нагонит, как только
Я кое-что поручу ему лично, конфиденциально».
«Ну, и бог с вами, — сказал ему Бэллин, — а я отправляюсь».
Тут он пошел, зашагал — при дворе появился он в полдень.
Только увидел барана король и котомку заметил,
Сразу спросил он: «Откуда вы, Бэллин? А где же остался
Рейнеке? Вы принесли его сумку — что это значит?!»
Бэллин ответил: «О ваше величество, он поручил мне
Два письма вам доставить. Мы сообща сочиняли
Оба послания. Тонкое в них вы найдете решенье
Важных задач. Между прочим, идеи подсказаны мною.
Письма — в котомке. Рейнеке лично завязывал узел».
Распорядился король, чтоб явился бобер неотложно:
Был он нотариусом и писцом королевским, и звался
Бокертом он. По должности всякие важные письма
Вслух королю он читал, как знаток языков иноземных.
Вызван был также кот Гинце, дабы он присутствовал тоже.
Бокерт с Гинце, подручным своим, развязал, повозившись,
Путаный узел и, вытянув мертвую голову зайца,
Ошеломленный, воскликнул: «Ну, знаете, вот так посланья!
Прелюбопытно! Кто их писал? Кто прочтет их, скажите?
Это — головушка Лямпе! Кто же его не узнает?»
И ужаснулись король с королевой. Поник головою
Нобель-король и сказал: «О Рейнеке! Где ты, мерзавец!»
Оба, король и супруга его, огорчились безмерно.
«Он меня вновь обманул! — воскликнул король. — О, когда бы
Лжи его наглой и подлой не придал я веры сначала!»
Чуть он с ума не сошел, а с ним и все прочие звери.
Но Леопард, королевский кузен, к нему обратился:
«Право, я в толк не возьму, почему это вы с королевой
Так сокрушаетесь. Бросьте вы даже и думать об этом.
Мужества больше! Себя унижаете вы перед всеми.
Не государь ли вы? Все вам обязаны повиноваться».
«Вот потому-то, — король отвечает, — и не удивляйтесь,
Что потрясен я душевно. Увы, я был опрометчив!
Этот предатель склонил меня мерзким коварством и лестью —
Наших друзей покарать. Лежат, обесчещены, в муках,
Изегрим с Брауном… Как же могу я не каяться горько?
Чести не делает мне, что лучших придворных баронов
Так я обидел, а сам лжецу такое доверье
Мог оказать и настолько быть безрассудным в поступках.
Слишком поспешно жену я послушал. Поддавшись обману,
Очень она за него заступалась. Но будь я потверже…
Впрочем, что каяться задним числом? Ничего не поможет».
Но Леопард возразил: «Государь, послушайтесь друга:
Хватит печалиться! Нет той беды, чтоб ее не исправить.
Дайте медведю и волку с женой в искупленье барана:
Он ведь открыто и дерзко признал, что совет об убийстве
Лямпе несчастного он подавал. Так пускай он ответит!
Ну, а затем против Рейнеке двинемся общею силой,
Схватим его, если только удастся, и сразу повесим.
Дать ему слово — опять отболтается, — вздернут не будет.
А пострадавших, поверьте, мы быстро утешить сумеем».
Благожелательно выслушал это король и промолвил:
«Я ваш совет одобряю. Ступайте скорей и доставьте
Этих баронов ко мне. Пусть рядом со мною в совете
С прежним почетом они заседают. Созвать прикажите
Всех поголовно зверей, ко двору имеющих доступ.
Всем им да ведомо будет, как Рейнеке лгал нам бесчестно,
Как улизнул и совместно с Бэллином Лямпе зарезал.
Почести пусть воздают при встречах с медведем и волком.
А в искупленье обоим баронам, как вы говорили,
Выдам я Бэллина вместе со всею роднёю навеки».
Мешкать не стал Леопард — отправился к узникам бедным, —
К Изегриму и Брауну. Освободив их, сказал он:
«Весть утешения слушайте! Я вам принес нерушимый
Мир королевский и полную волю. Поймите, бароны:
Если король вас обидел, о чем он теперь сожалеет,
То, сообщая об этом, изволит мириться он с вами.
А в искупленье обиды — вам Бэллин со всем его родом,
Да со всею родней отдается на вечные веки.
Не церемоньтесь — хватайте их, где б они вам ни попались:
В поле, в лесу — безразлично. Всюду и все они ваши!
Кроме того, государь вам еще разрешить соизволил
Рейнеке-лису, предателю вашему, мстить как угодно.
Лично его, и жену, и детей, и всех родичей лисьих
Можете всюду травить и терзать — вам никто не помеха.
От королевского имени я вам сие объявляю, —
Это закон для него и для всех восприемников трона.
Вы же забыть постарайтесь прискорбную эту ошибку —
И государю на верность по совести вновь присягните.
Впредь не обидит он вас, и совет мой — принять предложенье…»
Так восстановлен был мир. Баран за него головою
Вынужден был заплатить, а потомки его и поныне
Терпят разбой беспощадный всесильного племени волка.
Так вековая вражда началась. До сих пор без зазренья
Бешено волки терзают овец и ягнят и несчетно
Губят их, это считая своим неотъемлемым правом.
Ярости их не унять, о мире не может быть речи.
Ну, а Браун да Изегрим? В честь пострадавших баронов
Задан был пир королем двенадцатидневный. Тем самым
Всем доказать он хотел, как серьезно его примиренье.
Песнь Седьмая
Двор чрезвычайно роскошно обставлен был и разукрашен.
Прибыло рыцарей много, все звери собрались, а также
Птицы несметными стаями. Все они волку с медведем
Почестей столько воздали, что те о страданьях забыли.
Общество лучше того, что на празднестве там развлекалось,
Вряд ли где собиралось. Литавры и трубы гремели,
Бал королевский был выдержан в самом изысканном вкусе.
Было всего изобилье, чего бы душа ни желала.
Мчались гонцы по стране, гостей ко двору созывая.
Птицы и звери с насиженных мест отправлялись попарно,
Дни проводили и ночи в пути — ко двору торопились.
Рейнеке-лис между тем залег подле дома в засаде.
Он и не думал идти ко двору, этот лжебогомолец:
Мало рассчитывал он на награды. По старой привычке
В злостных проделках своих предпочел упражняться пройдоха.
А при дворе в это время звучало чудесное пенье,
Всяких там яств и питий предлагалось гостям в преизбытке.
Там проводились турниры, велось фехтованье, и каждый
К родичам или друзьям примыкал; там плясали и пели,
Флейт и цевниц раздавалась веселая там перекличка.
Сверху, из тронного зала, король наблюдал благодушно,
Взор его тешила шумная, праздничная суматоха.
Восемь дней миновало. В кругу своих первых баронов
Как-то король за столом находился во время обеда, —
Он с королевою рядом сидел. Неожиданно кролик,
Весь окровавленный, входит и так говорит в сокрушенье:
«О государь мой! Король-государь! Господа мои! Сжальтесь!
Знайте, о более подлом коварстве, о худшем разбое,
Чем потерпел я от Рейнеке-лиса, вы вряд ли слыхали!
Утром вчера, часов этак в шесть, прохожу по дороге
Мимо его Малепартуса, вижу — сидит он у замка.
Думал я мирно проследовать дальше. Одет богомольцем
Рейнеке был, и казалось, что он, за воротами сидя,
Весь погрузился в молитву.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
Бэллин от радости, словно безумный, запрыгал на месте,
Так подскочил он и сяк и в бараньем восторге заблеял:
«Дядюшка Рейнеке-сударь, я в вашей любви убедился, —
Хочется вам меня выдвинуть: между придворного знатью
Буду теперь я прославлен тем, что столь мудрые мысли
Я в столь изысканных, тонких словах излагаю. Конечно,
Так я писать не умею, но пусть они этому верят.
Я глубоко вам признателен! Как оно вышло удачно,
Что проводил вас до самого дома я. Все же скажите,
Лямпе не мог бы сейчас же отправиться вместе со мною?»
«Это, — хитрец отвечает, — поймите, пока невозможно.
Вы потихоньку ступайте, а он вас нагонит, как только
Я кое-что поручу ему лично, конфиденциально».
«Ну, и бог с вами, — сказал ему Бэллин, — а я отправляюсь».
Тут он пошел, зашагал — при дворе появился он в полдень.
Только увидел барана король и котомку заметил,
Сразу спросил он: «Откуда вы, Бэллин? А где же остался
Рейнеке? Вы принесли его сумку — что это значит?!»
Бэллин ответил: «О ваше величество, он поручил мне
Два письма вам доставить. Мы сообща сочиняли
Оба послания. Тонкое в них вы найдете решенье
Важных задач. Между прочим, идеи подсказаны мною.
Письма — в котомке. Рейнеке лично завязывал узел».
Распорядился король, чтоб явился бобер неотложно:
Был он нотариусом и писцом королевским, и звался
Бокертом он. По должности всякие важные письма
Вслух королю он читал, как знаток языков иноземных.
Вызван был также кот Гинце, дабы он присутствовал тоже.
Бокерт с Гинце, подручным своим, развязал, повозившись,
Путаный узел и, вытянув мертвую голову зайца,
Ошеломленный, воскликнул: «Ну, знаете, вот так посланья!
Прелюбопытно! Кто их писал? Кто прочтет их, скажите?
Это — головушка Лямпе! Кто же его не узнает?»
И ужаснулись король с королевой. Поник головою
Нобель-король и сказал: «О Рейнеке! Где ты, мерзавец!»
Оба, король и супруга его, огорчились безмерно.
«Он меня вновь обманул! — воскликнул король. — О, когда бы
Лжи его наглой и подлой не придал я веры сначала!»
Чуть он с ума не сошел, а с ним и все прочие звери.
Но Леопард, королевский кузен, к нему обратился:
«Право, я в толк не возьму, почему это вы с королевой
Так сокрушаетесь. Бросьте вы даже и думать об этом.
Мужества больше! Себя унижаете вы перед всеми.
Не государь ли вы? Все вам обязаны повиноваться».
«Вот потому-то, — король отвечает, — и не удивляйтесь,
Что потрясен я душевно. Увы, я был опрометчив!
Этот предатель склонил меня мерзким коварством и лестью —
Наших друзей покарать. Лежат, обесчещены, в муках,
Изегрим с Брауном… Как же могу я не каяться горько?
Чести не делает мне, что лучших придворных баронов
Так я обидел, а сам лжецу такое доверье
Мог оказать и настолько быть безрассудным в поступках.
Слишком поспешно жену я послушал. Поддавшись обману,
Очень она за него заступалась. Но будь я потверже…
Впрочем, что каяться задним числом? Ничего не поможет».
Но Леопард возразил: «Государь, послушайтесь друга:
Хватит печалиться! Нет той беды, чтоб ее не исправить.
Дайте медведю и волку с женой в искупленье барана:
Он ведь открыто и дерзко признал, что совет об убийстве
Лямпе несчастного он подавал. Так пускай он ответит!
Ну, а затем против Рейнеке двинемся общею силой,
Схватим его, если только удастся, и сразу повесим.
Дать ему слово — опять отболтается, — вздернут не будет.
А пострадавших, поверьте, мы быстро утешить сумеем».
Благожелательно выслушал это король и промолвил:
«Я ваш совет одобряю. Ступайте скорей и доставьте
Этих баронов ко мне. Пусть рядом со мною в совете
С прежним почетом они заседают. Созвать прикажите
Всех поголовно зверей, ко двору имеющих доступ.
Всем им да ведомо будет, как Рейнеке лгал нам бесчестно,
Как улизнул и совместно с Бэллином Лямпе зарезал.
Почести пусть воздают при встречах с медведем и волком.
А в искупленье обоим баронам, как вы говорили,
Выдам я Бэллина вместе со всею роднёю навеки».
Мешкать не стал Леопард — отправился к узникам бедным, —
К Изегриму и Брауну. Освободив их, сказал он:
«Весть утешения слушайте! Я вам принес нерушимый
Мир королевский и полную волю. Поймите, бароны:
Если король вас обидел, о чем он теперь сожалеет,
То, сообщая об этом, изволит мириться он с вами.
А в искупленье обиды — вам Бэллин со всем его родом,
Да со всею родней отдается на вечные веки.
Не церемоньтесь — хватайте их, где б они вам ни попались:
В поле, в лесу — безразлично. Всюду и все они ваши!
Кроме того, государь вам еще разрешить соизволил
Рейнеке-лису, предателю вашему, мстить как угодно.
Лично его, и жену, и детей, и всех родичей лисьих
Можете всюду травить и терзать — вам никто не помеха.
От королевского имени я вам сие объявляю, —
Это закон для него и для всех восприемников трона.
Вы же забыть постарайтесь прискорбную эту ошибку —
И государю на верность по совести вновь присягните.
Впредь не обидит он вас, и совет мой — принять предложенье…»
Так восстановлен был мир. Баран за него головою
Вынужден был заплатить, а потомки его и поныне
Терпят разбой беспощадный всесильного племени волка.
Так вековая вражда началась. До сих пор без зазренья
Бешено волки терзают овец и ягнят и несчетно
Губят их, это считая своим неотъемлемым правом.
Ярости их не унять, о мире не может быть речи.
Ну, а Браун да Изегрим? В честь пострадавших баронов
Задан был пир королем двенадцатидневный. Тем самым
Всем доказать он хотел, как серьезно его примиренье.
Песнь Седьмая
Двор чрезвычайно роскошно обставлен был и разукрашен.
Прибыло рыцарей много, все звери собрались, а также
Птицы несметными стаями. Все они волку с медведем
Почестей столько воздали, что те о страданьях забыли.
Общество лучше того, что на празднестве там развлекалось,
Вряд ли где собиралось. Литавры и трубы гремели,
Бал королевский был выдержан в самом изысканном вкусе.
Было всего изобилье, чего бы душа ни желала.
Мчались гонцы по стране, гостей ко двору созывая.
Птицы и звери с насиженных мест отправлялись попарно,
Дни проводили и ночи в пути — ко двору торопились.
Рейнеке-лис между тем залег подле дома в засаде.
Он и не думал идти ко двору, этот лжебогомолец:
Мало рассчитывал он на награды. По старой привычке
В злостных проделках своих предпочел упражняться пройдоха.
А при дворе в это время звучало чудесное пенье,
Всяких там яств и питий предлагалось гостям в преизбытке.
Там проводились турниры, велось фехтованье, и каждый
К родичам или друзьям примыкал; там плясали и пели,
Флейт и цевниц раздавалась веселая там перекличка.
Сверху, из тронного зала, король наблюдал благодушно,
Взор его тешила шумная, праздничная суматоха.
Восемь дней миновало. В кругу своих первых баронов
Как-то король за столом находился во время обеда, —
Он с королевою рядом сидел. Неожиданно кролик,
Весь окровавленный, входит и так говорит в сокрушенье:
«О государь мой! Король-государь! Господа мои! Сжальтесь!
Знайте, о более подлом коварстве, о худшем разбое,
Чем потерпел я от Рейнеке-лиса, вы вряд ли слыхали!
Утром вчера, часов этак в шесть, прохожу по дороге
Мимо его Малепартуса, вижу — сидит он у замка.
Думал я мирно проследовать дальше. Одет богомольцем
Рейнеке был, и казалось, что он, за воротами сидя,
Весь погрузился в молитву.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33