Граф не взял из рук модистки чек, аккуратно выписанный плавным женским почерком, и она продолжала держать его.
Она стояла неподвижно и спокойно, так что, подняв глаза, граф сумел хорошо ее рассмотреть. Он отметил, что лицом девушка не только не похожа на торговку, но даже, напротив, необычайно приятна.
Его поразили не только большие глаза и нежный овал лица, но и строгие, классические черты.
— Вы сами изготовляете эти шляпки? — спросил он.
— Некоторые, милорд.
— Вы весьма искусны.
Она не ответила, но приняла комплимент легким кивком головы.
— Вам нравшся ваша работа?
Девушка снова кивнула, не произнеся ни слова.
Граф ощутил, что девушка нарочито держит дистанцию, пресекая попытки заговорить с ней, словно это было бы вторжением в ее личные дела.
Будучи все же настойчивым в желании снова услышать ее голос, граф сказал:
— Я задал вам вопрос.
— Я… вынуждена работать… милорд.
Ее голос по-прежнему звучал музыкально, однако в интонации слышалось пожелание не лезть не в свое дело.
Граф наконец отсчитал нужную сумму, однако отдавать деньги не спешил.
— Должно быть, это невесело, — сказал он, — тратить свою жизнь, наряжая и украшая других.
Лишь на мгновение уголки ее губ вздрогнули, и ему показалось, в глубине ее глаз вспыхнул огонек, будто бы она без слов дала ему понять, что для многих женщин, кто бы ни старался их приукрасить и как бы много они за это ни платили, подобная задача все равно оставалась непосильной.
Графу было странно осознавать, что он может читать мысли девушки, хотя она и не произнесла ни слова.
Модистка стояла в ожидании денег и, давая понять, что граф чересчур медлит с оплатой, протянула руку.
Ее миниатюрная рука была правильной формы, с длинными тонкими пальцами, и, как отметил граф, на ней не было кольца.
— Благодарю вас, милорд.
Она торопила его, едва не требуя денег, и граф, понимая, что от него ждут ответ, сказал:
— Вот сумма, указанная в чеке, а эта гинея лично для вас.
Девушка резко подняла глаза, и граф заметил в них вспышку гнева.
В первую секунду он подумал, что она откажется принять чаевые. Но девушка, словно обдумав собственное положение, просто произнесла тоном, в котором слышалась нарочитая деликатность:
— Спасибо… милорд. Я… конечно… благодарна…
Она присела в реверансе, взяла деньги из его руки и развернулась, излишне резко одернув платье.
Затем она собрала коробки и вышла из комнаты, не сказав никому ни слова, даже своей клиентке.
Глава 2
Тэлия вышла из задней двери шляпного магазина миссис Бертон и огляделась. В конце улицы виднелась какая-то фигура.
Она поспешила к ожидавшей ее пожилой женщине, одетой как служанка из хорошего дома, и та, завидев ее, улыбнулась.
— Прости, Анна, что заставила тебя ждать, — сказала Тэлия, — но в последний момент потребовалось запаковать уйму коробок. Слава Богу, их хотя бы не потребовалось разносить!
— Как бы то ни было, такая лакейская работа не для вас! — сварливо произнесла Анна.
Тэлия рассмеялась:
— Сама знаешь, нищим выбирать не приходится, и, в конце концов, у меня был замечательный день! Не буду ничего говорить, пока не увижу маму. Как она?
— Как всегда, — ответила Анна. — Считает дни до возвращения вашего отца и ждет письма, которое никогда не придет!
Голос Анны снова зазвучал строго, и Тэлия знала отчего.
Ее мать была единственным человеком, кого Анна боготворила.
Они шли по улицам, где уже не было столь людно, как по утрам, и вскоре добрались до Хэй-Хилла.
Там они пересекли улицу и направились к Ленсдаун-лейн.
Всякий раз, когда Тэлия проходила здесь, она ловила себя на мысли о разбойниках.
Когда-то принц Уэльский и герцог Йоркский, еще в молодости, ехали в наемном экипаже по Хэй-Хиллу, разбойники их остановили и ограбили.
Грабителей так и не поймали. Кроме того, был случай, когда разбойник, сбежав с Пикадилли-роуд через Ленсдаунский пассаж, сел на коня в конце Керзон-стрит и ускакал прочь.
Этот побег всегда казался Тэлии отважным и захватывающим, что она зачастую принималась рассуждать: окажись она в такой ситуации, хватило бы у нее сообразительности?
Анна не любила разговаривать в дороге, и поэтому Тэлия спокойно продолжала размышлять.
Джентльмен, подаривший ей утром гинею в комнате мадемуазель Женевьевы, по ее мнению, выглядел настоящим разбойником или, быть может, пиратом.
Он был как раз из тех мужчин, кого она хотела бы видеть проезжающим по Роу или гуляющим по Бонд-стрит.
До сих пор ей не представлялось возможности поговорить с кем-нибудь из тех, кого звали франтами, а его циничный и весьма насмешливый голос был как раз таким, каким она себе представляла.
На Керзон-стрит Анна еще сильнее прибавила шагу, и через несколько минут они свернули налево под арку, ведущую к Шеппердз-Маркет.
Воображение Тэлии снова нарисовало многолюдную ярмарку, о которой она читала в книгах и слышала от местных стариков.
Шеппердз-Маркет все еще оставался небольшой деревушкой, живущей своей независимой жизнью, но в прошлом устраиваемая здесь ярмарка на две недели превращала ее в одну из достопримечательностей Лондона.
Она начиналась как сезонный рынок, но на прилегающих улицах появлялись балаганы с жонглерами и боксерскими площадками, устраивались зверинцы и выступления скоморохов.
Качели, карусели, фокусники и канатоходцы собирали толпы зрителей, находивших интерес и в лицезрении женщин с поросячьими головами, уродцев и вождей племени каннибалов.
Но, как помнила Тэлия, весело было не всегда. Иногда случались и трагедии.
Более ста лет назад здесь выступала танцовщица на канате, известная как Леди Мэри, о которой ходили слухи, будто бы она была дочерью знатного иностранца.
Она бежала с балаганщиком, обучившим ее танцевать на канате, и ее выступления благодаря грациозности и мастерству пользовались неизменным успехом.
Даже забеременев, она продолжала выступать и однажды, потеряв равновесие, упала с каната, после чего родила мертвого ребенка и умерла сама.
Тэлия часто думала о Леди Мэри, так как ее история была не только грустной, но и романтичной.
Должно быть, думала она, ее чувства к своему возлюбленному были невероятно сильны, раз она променяла свой роскошный дом во Флоренции на столь необычный образ жизни.
Тем временем Анна остановилась возле небольшого дома на дальней окраине Шеппердз-Маркет и достала из кармана своей широкой черной юбки массивный ключ.
Она отворила дверь, и Тэлия, войдя следом за ней, поспешила вверх по узкой лестнице.
— Мама, я пришла! — воскликнула она.
Открыв дверь, Тэлия вошла в то, что считалось гостиной, хотя едва ли столь крохотный дом мог бы похвастаться подобным названием комнаты.
Теперь здесь была спальня, и возле окна на кровати лежала женщина. Ее черты все еще не утратили былой красоты, хотя выглядела она слабой и больной.
Она протянула руки к дочери, и Тэлия, пробежав через комнату, расцеловала ее в обе щеки.
— Я вернулась, и мне столько хочется тебе рассказать, мама! Ты, наверное, весь день скучала?
— Со мной все в порядке, — тихонько ответила мать. — Но, надо признаться, я с нетерпением ждала твоего возвращения. Ты будто бы приносишь с собою солнце.
— Я так бы этого хотела, — сказала Тэлия. — Но вместо этого у меня есть то, что тебя развеселит, а также обеспечит нас сдой, что пока для нас важнее, чем солнечный свет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34