— Поспешите! А то наряды, которые ожидают вас, окажутся просто плодом вашего воображения и улетучатся! Тогда в самое изысканное модное общество вы попадете в вашем нынешнем платье!
Он знал, что любую женщину испугает подобная перспектива, и Милица, притворно восклицая от ужаса и смеясь, исчезла из комнаты. Герцог, улыбаясь, вышел в сад, наводненный цветами.
Когда через несколько часов мадам Бертин ушла, Милица робко направилась по лужайке к герцогу, который, удобно устроившись в тени, читал газету.
Еще издали он любовался княжной в дорогом светло-голубом шифоновом платье, и было ясно: она остро чувствовала, что не только выглядит по-иному, но и сама уже не та, что прежде.
Милица подошла к герцогу, и он еще ни разу не видел такого выражения у нее в глазах.
— Не знаю, как и… поблагодарить вас за все… удивительные наряды и за все… чулки… туфли… ночные рубашки.
Я понятия не имела, что такие прекрасные вещи существуют.
— Вы скоро привыкнете к ним, — сказал герцог, — и я уверен, что, подобно всем женщинам, будете говорить мне, что вам нечего надеть!
Милица недоверчиво рассмеялась и сказала:
— Мне на годы хватит носить… то, что у меня сейчас есть.
Она взглянула на герцога, будто молча спрашивала, как долго она еще будет с ним и через сколько недель или дней он скажет, что она уже оплатила свой долг и больше ему не нужна.
После обеда он взял ее прокатиться в автомобиле, и пока она наслаждалась потрясающими видами Монте-Карло, герцог восхищался ею — настолько она была прелестна в широкополой шляпке, в белых туфельках и перчатках.
Герцог не сомневался, что она станет объектом зависти женщин, которые в виллах и ресторанах уже обсуждали его приезд.
«Сирена»в гавани возвестила о его прибытии гораздо раньше, чем об этом сообщили газеты.
Однако он велел слугам говорить всем, кто бы ни приходил, что его нет дома. Когда же опустились сумерки и быстро стемнело, герцог сказал:
— Вечером после ужина я хочу кое-куда отвезти вас. По этому случаю я хочу, чтобы вы надели то необычное платье, которое привезла с собой утром мадам Бертин.
— Там было одно такое платье, очень красивое, — ответила Милица. — Она сказала, что оно бальное, но я не знаю, надену ли когда-нибудь его.
— Обещаю, что вам еще не раз придется надевать его.
Не дожидаясь расспросов, он продолжил:
— Ступайте отдохните, а вечером наденьте именно это платье.
Она поднялась к себе, и они встретились только во время ужина.
Княжна вышла в платье, которое выделялось среди других нарядов, принесенных мадам.
Оно было белое, до самых пят, украшенное серебристой, сверкавшей на свету вышивкой.
— Оно казалось Милице волшебным, и она думала, что ее матушка, наверное, наряжалась в такое же платье во время великолепных балов в Зимнем дворце.
Когда Милица надевала платье, то подумала, что герцог, видимо, имел в виду то же самое, заказывая его.
Глаза герцога излучали не только одобрение, но и восхищение, когда он смотрел на нее. Но он только сказал:
— Вы очаровательны! — Ужин готов. Пойдемте?
Повар на вилле оказался таким же мастером своего дела, как и кок на «Сирене».
Вскоре они вновь увлеклись излюбленными спорами, и Милица чувствовала себя фехтовальщицей, которая пыталась парировать выпады герцога.
Будучи более искусным в словесных баталиях, он неизменно выходил из них победителем.
После обеда француженка-горничная, помогавшая Милице одеваться, уже ожидала ее в холле с бархатной накидкой, отделанной белой лисицей, и с кружевным шарфом; чтобы покрыть голову.
Изысканное тонкое кружево шарфа было настолько длинное, что, спадая с плеч, доходило до подола платья.
Вечер был холодный, и она понимала, что герцог, как и на яхте, оберегал ее от ночной прохлады., Автомобиль уже дожидался их, и они поехали вниз к морю.
После оживленной беседы за ужином герцог был довольно молчалив, и Милица не знала, о чем он думает.
«Он так добр… и я хочу… отблагодарить его, несмотря на то, что он не хочет моей благодарности», — думала она.
Автомобиль остановился у подъезда какого-то дома. К удивлению Милицы, свет горел в нескольких окнах.
— Эта вилла принадлежит одному русскому, спасшемуся от революции, — сказал герцог. — Его сейчас нет, но я хочу что-то показать вам.
Он помог княжне выйти из автомобиля, и они вошли в холл, который был пропитан ароматом цветов. Слуга принял от Милицы шаль, оставив на ней кружевную вуаль.
Герцог повел ее вдоль прохода, и когда они достигли его конца, послышались величественно-тихие звуки музыки. Они напоминали ей орган.
Княжна с волнением ожидала, что их будет встречать множество гостей.
Герцог подал ей руку. Она сжала ее пальцами и сказала:
— Я… я не знаю… как… вести себя, Герцог остановился.
— Это не прием, — ответил он. — Здесь частная часовня Русской Православной Церкви, к которой вы принадлежите.
Перехватив ее изумленный взгляд, он сказал:
— Ваш отец велел мне позаботиться о вас, и я намерен сделать это как ваш муж!
Милица замерла.
Она держалась за него обеими руками, будто боясь упасть.
— В-вы… просите меня… в-выйти замуж за вас? — спросила она еле слышным голосом.
Он отрицательно покачал головой.
— Я не прошу тебя — я повелеваю тебе! — сказал он. — Так же, как ты требовала тогда моей помощи. Тебе так же невозможно отказаться, как и мне тогда, Он заглянул ей в глаза, и Милица поняла, что это — правда и ей ничего не остается, Как повиноваться ему.
Он понимал, какие чувства ее обуревают.
Он ввел княжну в открытую дверь и повел к свету свечей, горевших на алтаре ив серебряных светильниках, свисающих со свода церкви.
На обратном пути к вилле Милице все еще казалось, что она видит сон и никак не может пробудиться.
Сама служба, молитвы, произносимые перед святыми иконами, зажженные свечи в руках у нее и герцога и венцы, которые держали над их головами, — все это сплелось в замечательную картину, она это никогда не забудет.
Эта церемония запечатлелась в ее сердце.
Твердый голос герцога перед алтарем и ее робкие и смущенные ответы священнику отзывались в ней странной мелодией — это была песня радости, всколыхнувшейся в ее душе.
Княжну точно окрыляла всевозрастающая восторженность, особенно с того момента, когда герцог надел кольцо на ее палец и они опустились на колени для благословения.
И вот она осталась наедине с мужчиной, который стал ее мужем, тот самый человек, которого она ненавидела, а теперь питала к нему совсем иное чувство.
Они подъехали к вилле, и, когда вышли из автомобиля, герцог сказал:
— Наверху, в твоей гостиной, есть шампанское, давай выпьем за наше будущее, Милица уже успела мельком познакомиться со своим будуаром, который был так же великолепен, как и все на вилле.
Когда они с герцогом вошли туда, она увидела, что он убран белыми цветами, а в полумраке в нем витал волшебный дух неземного очарования, от которого все вокруг казалось нереальным, как и весь этот вечер.
Она оглядывалась вокруг, когда герцог снял меховую накидку с ее плеч. Затем — вуаль, прикрывающую голову, и она удивилась себе, что не сразу поняла, что это — подвенечная фата.
Она повернулась к герцогу и увидела, как на его губах играет слабая улыбка, а в глазах какое-то необычное выражение — так он еще не смотрел на нее.
Вопрос, который она хотела задать ему, непроизвольно сорвался у нее с губ:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34