— Я ведь хороший моряк. Ни папа, ни я не ощущали морской болезни во время той бури в Атлантике, а мама и почти все остальные пассажиры очень страдали.
— В таком случае яхта недолго будет стоять на якоре.
Магнолия поставила бокал на столик и сказала:
— Можно я пойду спать… и вы… должно быть… тоже устали.
— Хоть я и вздремнул в поезде, — с улыбкой произнес герцог, — но, признаюсь, измотан полностью.
Он взял ее саквояж; Магнолия поднялась с кресла и, немного поколебавшись, спросила:
— Вы… вы совершенно уверены… в том, что поступаете правильно? А что если… узнав меня… лучше… вы возненавидите меня еще сильнее, чем сейчас?
— Если это случится, в чем я искренне сомневаюсь, — возразил герцог, — тогда нам придется предельно откровенно и во всех деталях обсудить наше будущее.
Он замолчал на мгновение и продолжал с улыбкой, которую многие женщины нашли бы необыкновенно привлекательной:
— Уверяю вас, я более не испытываю к вам ненависти. Но если вы не перестанете меня ненавидеть, то существуют различные варианты того, как нам поступить в таком случае.
— И какие же именно? — пытливо спросила Магнолия.
— Я владею несколькими домами в разных уголках страны; в любом из них вы великолепно устроитесь, если решите жить самостоятельно, — ответил герцог. — Кроме того, вы можете приобрести любой особняк в Лондоне или в провинции, как пожелаете.
Он говорил с нарочитой деловитостью, но думал при этом, что такая хрупкая, юная и беспомощная девушка никак не сможет жить самостоятельно.
У него возникло неожиданное чувство, что он обязан, хочет он этого или нет, защищать и оберегать Магнолию. И защищать ее не столько от остальных людей, сколько от нее самой.
— От меня… не требуется… принять решение прямо сейчас? — спросила Магнолия.
— Насколько я помню, речь шла о том, что делать, если в будущем мы возненавидим друг друга до такой степени, что не сможем оставаться вместе, — возразил герцог.
— Да… конечно, — согласилась Магнолия. — Боюсь, от усталости я совсем поглупела.
— Мне, напротив, представляется, что вы весьма здравомыслящая и умная девушка, — заметил герцог. — Когда вы обдумаете все на свежую голову, то, так же как и я, порадуетесь, что не вышли за порог этого дома одна. Здесь значительно безопаснее, чем на улице.
Магнолия взяла с кресла плащ и перекинула его через руку. После этого она взглянула на герцога, и, так как он был намного выше ее, ей пришлось закинуть голову.
Она сбивчиво проговорила:
— Мне кажется… возможно, я должна… поблагодарить вас… за… доброту и… понимание… которых я не ожидала… я думала… вы….
Глаза ее при этом казались огромными.
— Если вы решили благодарить меня, — ответил герцог, — то для начала я должен попросить у вас прощения за то, что напугал вас.
— Я… понимаю, почему вы так… рассердились… и я жалею… что большой свадебный торт… и птица, наполненная розами… не утонули… во время шторма!
Говоря это, она с тревогой смотрела на него, и герцог, еще до того как успел ответить, поймал себя на том, что улыбается — улыбается вполне естественно и непринужденно.
— Согласен, что так было бы гораздо лучше, — сказал он. — И то, и другое — оба зрелища были жутко несносными.
Магнолия внезапно рассмеялась.
— Я только сейчас вспомнила, — объяснила она, — как один из официантов, когда птица взорвалась, нырнул под скатерть.
— Вполне разделяю его чувства.
Теперь и герцог нашел в себе силы, чтобы посмеяться над суматохой, возникшей из-за сумасбродных идей миссис Вандевилт.
— Я отправляюсь спать… немедленно, — быстро проговорила Магнолия, словно боясь, что он снова рассердится.
— И я собираюсь последовать вашему примеру, — ответил герцог. — Заодно отнесу ваш саквояж с драгоценностями. Могу ли я посоветовать вам убрать его до утра в безопасное место?
— Уж не боитесь ли вы, что меня ограбят?
— Нет, конечно же, нет, но столь ценные украшения способны ввести в соблазн даже самого честного человека.
Про себя герцог подумал, что деньги в любом обличье являются соблазном — соблазном для подлого вора и соблазном для таких людей, как он сам.
Магнолия уже стояла в дверях. Герцог повернулся, чтобы задуть свечи — сначала те, что горели рядом с камином, а затем те, что стояли на столе.
Когда он вышел из библиотеки, Магнолия уже поднималась по лестнице; герцог догнал ее только у дверей спальни.
Она остановилась и нерешительно протянула руку за саквояжем.
— Я возьму его? — спросила она. — Или… вы сами… спрячете?
Этой фразой, как показалось герцогу, она хотела дать ему понять, что не станет повторять своего бегства.
— Я сделаю, как вы захотите, Магнолия. А сейчас ложитесь и постарайтесь уснуть. Завтра нам предстоит долгое путешествие — зато, я надеюсь, мы увидим много интересного, и нам будет о чем поговорить.
На ее губах заиграла улыбка, и в глазах уже не было страха, когда она спросила:
— А вы расскажете мне об Индии?
— Конечно, а поскольку, следуя пожеланиям вашей матушки, мы собираемся посетить Грецию, нам не мешало бы обновить наши познания в области мифологии.
Магнолия вскрикнула от радости.
— Мы поплывем в Грецию? Эта страна всегда меня очень интересовала!
— Мы поплывем туда, куда вы пожелаете, — ответил герцог и, подумав про себя, что эту фразу следовало закончить словами: «… потому, что за все платите вы», почувствовал раздражение. Сейчас ему совершенно не хотелось об этом вспоминать.
Видимо, та же мысль посетила и Магнолию, потому что огонек в ее глазах погас, едва загоревшись.
— Вам прекрасно известно, — сказала она, — что… принимаете решения… вы… а не я.
Сказав это, она открыла дверь и, не оборачиваясь, вошла в комнату, оставив герцога в коридоре с саквояжем в руках.
Солнце палило вовсю, и сад, окружающий виллу, поражал разнообразием красок.
Магнолия стояла перед огромным окном на террасе, восхищаясь голубизной моря, и думала, какие найти слова, чтобы передать в письме, которое она писала отцу, ощущение той красоты, в которую они окунулись сразу, как только сошли с поезда в Ницце. Ей казалось, что она попала в волшебную страну.
Для герцога это путешествие было чересчур комфортабельным; он не был к этому привычен, но понимал, что для Магнолии в этом нет ничего необычного: к таким удобствам она была приучена с детства.
Курьер, покончив все необходимые приготовления, присоединился к ним, чтобы присматривать за багажом и прислугой.
Единственное недоразумение возникло перед самым отъездом, когда герцогу сообщили, что багаж, его лакей и горничная Магнолии отправлены с курьером на вокзал.
— С ними уехали трое охранников, ваша светлость, — сообщил дворецкий, — а четвертый ждет вас, чтобы проводить к поезду, как только вы будете готовы.
— Охранники? — переспросил герцог.
— Телохранители, ваша светлость. Они прибыли вчера на специальном поезде и провели здесь всю ночь.
— Вы хотите сказать, — уточнил герцог, — что для охраны ее светлости и меня наняты телохранители?
— Как я понял, ваша светлость, это сделано по приказу миссис Вандевилт.
— В таком случае этот приказ будет отменен! — резко произнес герцог. — Я не собираюсь проводить свой медовый месяц в присутствии четырех телохранителей. Здесь Англия, а не Америка! И во Франции мы будем в такой же безопасности, как и у себя на родине!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32