С усмешкой в голосе она добавила:
— Взяв в жены юную англичанку, ты превратишь свою жизнь в рутину. Я же предлагаю тебе нечто совершенно иное — и, кроме того, в придачу к очаровательной супруге ты получишь еще несколько миллионов долларов.
— Я не пойду на это! — решительно заявил герцог. — Будь я проклят, если женюсь на деньгах!
Леди Эдит ничего не ответила. Она смотрела на него, маленькими глотками попивая свой шерри.
— Ты слышала, что я сказал, Эдит? — спросил герцог.
— Разумеется, я не глухая, Сэлдон, — ответила ему кузина. — Только ты все равно на них женишься, ибо другого выхода у тебя нет.
Глава 2
Прикрыв дверь, Магнолия торопливо спрятала записку, которую читала, за лиф платья.
Когда вошла ее мать, она стояла у стены, храня на лице слегка настороженное выражение.
Миссис Вандевилт, больше известная в определенных кругах как Дракон с Пятой авеню, была весьма красивой женщиной.
Она держалась как императрица, а нити великолепного жемчуга на ее стройной шее и роскошные бриллиантовые серьги в ушах наводили на мысль о какой-то восточной властительнице.
Но взгляд ее был жестким, а сжатые губы, казалось, никогда не знали улыбки; она сурово посмотрела на дочь, и в комнате повисло неловкое молчание. Магнолия почувствовала, что под взглядом матери ее начинает пробирать дрожь.
— По-моему, около часа назад посыльный принес сюда цветы. От кого же они?
— Я… я не знаю.
Это была явная ложь, и настолько беспомощная, что Магнолия не осмелилась даже взглянуть в лицо матери и уставилась на туалетный столик, инкрустированный слоновой костью, на котором, потеснив дорогие статуэтки из севрского фарфора, стояла корзина, полная ландышей.
Миссис Вандевилт проследила за взглядом дочери, и губы ее сжались еще плотнее.
— Ландыши, — едко сказала она. — Как пить дать, твой почитатель думает, что ты похожа на ландыш. Было бы интересно узнать, о чем он тебе пишет.
В напряженной тишине послышался тонкий испуганный голосок Магнолии:
— Я… я не понимаю… о чем вы говорите…
— Даже не пытайся обманывать меня, Магнолия, — отрезала миссис Вандевилт. — Тебе это все равно никогда не удастся. Итак, знаю ли я того человека, который прислал этот хлам, и где записка, которую ты получила вместе с корзиной?
Магнолия не ответила; ее лицо побелело, а руки начали дрожать. Словно не замечая этого, миссис Вандевилт сделала шаг к дочери.
— С тех пор как тебе исполнилось пятнадцать, я тебя пальцем не тронула, но если сейчас же не перестанешь врать, я задам тебе такую трепку, что ты запомнишь ее на всю жизнь!
— Мама!
В этом крике прозвучал неподдельный ужас.
— Ты знаешь, что я всегда исполняю свои обещания, — сказала миссис Вандевилт. — Отдай записку!
Она протянула руку, и Магнолия, сделав еще одну безнадежную попытку сохранить твердость перед матерью, которая с детства внушала ей страх, расстегнула лиф и достала сложенный листок бумаги.
Дрожащей рукой она протянула его матери, и миссис Вандевилт взяла записку со словами:
— С тем, кто написал это, я разберусь лично, а тебе я запрещаю покидать дом без моего сопровождения. И до отъезда в Лондон — никаких танцев!
Магнолия замерла и лишь через несколько секунд сумела выдавить из себя:
— Отъезда… В Англию? Разве мы… Собираемся за границу, мама?
— Ты отправляешься в Англию, чтобы выйти замуж за герцога Оттербернского, — прозвучал ответ миссис Вандевилт.
Она хотела произнести это как можно равнодушнее, но в голосе ее безошибочно угадывалось торжество При этом на нее не произвел никакого впечатления страх, отразившийся на лице дочери.
— Н… но… мама, — наконец еле слышно произнесла Магнолия, — как я могу… выйти за герцога… Оттербернского? Ведь я… я даже никогда… его не видела?
— Это несущественно, — отрезала миссис Вандевилт. — Леди Эдит Берн уже все уладила, и ты можешь считать, что тебе повезло. Я готова заплатить любые деньги за удовольствие увидеть лицо миссис Астор, когда будет объявлено о твоей помолвке!
— Но… мама… я не могу… не могу… Это… это невозможно!.. — начала Магнолия.
Но миссис Вандевилт, высказав все, что хотела, уже повернулась и поплыла к двери. Она уже почти вышла из комнаты, когда взгляд ее вновь упал на корзину ландышей, стоящую на столе. Шагнув к нему, она сбросила хрупкие цветы на пол и безжалостно растоптала. Затем, не обращая ни малейшего внимания на дочь, величественно удалилась.
Оставшись одна, Магнолия зарыдала, закрывая лицо руками. Ей казалось, что, уничтожив ландыши, ее мать разрушила и то чувство, которое родилось в ней после вчерашнего бала и так напоминало первые весенние цветы.
Это был обычный бал, но танец с Ним все преобразил. Остальных кавалеров она знала давно, встречала их сначала на детских праздниках, потом на балах для девушек, которые еще не выезжали в свет, и, наконец, на балу в честь ее восемнадцатилетия.
Со временем все они стали казаться Магнолии на одно лицо: косноязычными развязными глупцами, делающими комплименты вроде:
— Ух ты, ну и красотка же из тебя получилась! Как-то раз Магнолия сказала отцу:
— Звучит нелепо, папа, но мне кажется, что я неизмеримо старше мужчин, с которыми я танцую, а сидя рядом с ними за обедом, я не слышу ничего, кроме болтовни о лошадях, хотя, как правило, они на них только ставят и даже не знают, как сесть в седло.
Отец рассмеялся, но в глазах его промелькнула грусть. Он ответил:
— Дорогая, тебе совсем не обязательно сочетать в себе красоту и ум.
— Я рада, что ты находишь во мне и то и другое, — улыбнулась Магнолия.
— Но это правда. А сейчас я хочу показать тебе картину, которую только что купил. Мне кажется, ты — единственный человек в этом доме, способный оценить ее по достоинству.
Магнолия знала, что за этими словами стоит горькое разочарование, ибо миссис Вандевилт презирала увлеченность своего супруга искусством, считая это пустой тратой времени.
Кроме того, она придерживалась мнения, что огромные суммы, потраченные, по настоянию отца, на образование Магнолии, гораздо лучше было бы вложить в покупку драгоценностей.
Но мистер Вандевилт, хотя и был тихим, услужливым мужем, покорно выполняющим все прихоти жены, в вопросе образования дочери остался совершенно непреклонен.
Он лично выбирал гувернанток и учителей для Магнолии, и миссис Вандевилт, которую совершенно не интересовало то, чего нельзя пощупать руками и показать людям, предоставила ему в этом вопросе полную свободу.
Магнолия оказалась способной ученицей, она схватывала все на лету, и знания открывали перед ней ослепительные горизонты. В этом, надо сказать, ей весьма повезло, ибо во всей Америке вряд ли можно было найти другую девушку, которую держали в такой строгости, едва ли, как она часто думала, не в заточении.
Но точно так же во всей Америке нельзя было найти девушки и столь богатой, как Магнолия Вандевилт.
Брак ее родителей явился не только союзом двух очень красивых людей, но и союзом двух огромных состояний.
Эти деньги были скоплены их предками, первопроходцами, которые приехали в Новый Свет в поисках удачи и у которых хватило здравого смысла, чтобы вложить заработанные деньги в землю, на которой они жили.
Дед и отец мистера Вандевилта акр за акром скупали болотистые острова, на которых теперь рос Нью-Йорк;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32