— Вот именно. Уж мы то знаем, как отреагирует на это отец, не говоря уже о маме! Словом, я совершенно уверен, что они будут молчать, как рыбы.
— Честно говоря, я тоже, — все-таки немного нервничая, согласилась и Тина.
— Ну а кроме всего прочего, даже вернись они во дворец и сообщи все родителям, — нас-то им уже никак не достать! Барону придется отыскивать нас в Париже, а это напоминает поиски иголки в стоге сена, — победно закончил Кендрик.
— А теперь больше всего на свете я хочу узнать, кто мы отныне такие и как нас зовут. — С этими словами девушка вынула из ридикюля маленькую баночку. — Наверное, стоит начать изменять наружность прямо сейчас, как ты полагаешь?
— Давай, — разрешил брат.
— Кстати, мама весьма удивилась, когда увидела, в каком парадном платье я собираюсь ехать в поезде, — вздохнула Тина и рассмеялась. — Она в очередной раз упрекнула меня в экстравагантности и заявила, что это платье и накидка предназначались для визита герцога Фэйверстоунского. — Конец фразы прозвучал в устах девушки уже печально и горько.
— Забудь о нем, по крайней мере на неделю, — поспешил ободрить ее брат. — Помни, теперь ты моя возлюбленная и помышлять не можешь о браке ни с кем иным!
— Ах, как я завидую твоим настоящим возлюбленным, — пробормотала Тина себе под нос и повернулась к маленькому зеркалу, висевшему в простенке между сиденьями. Глядя в него, она осторожно развязала под подбородком ленты изящной шляпки. Волосы под ней оказались уложены немного модней, чем это делалось обычно; локоны падали назад, можно сказать, по самой последней моде.
Виденштайн всегда гордился тем, что находится недалеко от Парижа, и благодаря тому, что большинство его жителей предпочитали французские моды, местные модистки всегда слепо копировали последние парижские костюмы, а парикмахеры всегда причесывали своих клиенток в лучшем столичном вкусе.
Старый парикмахер двора, занимавшийся прическами всех его дам не менее двадцати лет. недавно умер, и место занял его сын, который со всем пылом молодости решил, что именно прически принцессы Марии-Терезии и создадут ему мировую славу.
Эрцгерцогиня поначалу весьма протестовала против тех причесок, что делал он ее дочери, считая, что цвет ее волос и без всяких украшательств является слишком вызывающим, а потому причесывать Тину следует только в самом строгом стиле.
Но неожиданно дочь поддержал эрцгерцог, особенно когда услышал ее слова, обращенные к матери:
— Я не намерена выглядеть дурнушкой, мама, и, надеюсь, вы тоже не хотите, чтобы наш двор прослыл таким же унылым и безжизненным, как у бедной Мелани.
Говоря это. Тина прекрасно знала, что даже ее строгие родители находят свои и без того нечастые визиты ко двору старшей дочери чрезвычайно утомительными и скучными, а эрцгерцог даже как-то раз высказался в своей откровенной манере:
— Боже правый, да если бы я мог только подумать, что наш двор походит на эту могилу, я бы просто отрекся от престола!
Эрцгерцогиня, всегда относившаяся к вольному языку мужа весьма негативно, на этот раз промолчала, и вскоре вопрос о прическах принцессы был закрыт раз и навсегда.
И теперь, глядя на сестру, Кендрик думал, что в ее шелковом платье. собранном сзади пышными сборками и турнюром, украшенным оборками и плиссе, она вполне подходит для избранной себе роли.
Словно догадываясь о чем он думает. Тина обернулась, и брат увидел, что губы ее расцвели алой помадой, а и без того жемчужно-белая кожа густо припудрена.
— Ну, как я выгляжу?
— Сенсационно! — искренне ответил Кендрик. — На самом деле, ты выглядишь не то что соответственно роли, но просто бесподобно!
— Спасибо, — пропела девушка. — А когда мы доберемся до Парижа, я еще подкрашу и ресницы. В поезде это сделать просто невозможно, потому что рука может сорваться и тушь попадет в глаза. — Она уселась напротив брата. — А теперь расскажи мне подробно, куда мы направимся в Париже и что будем там делать.
— Первым делом, — с пафосом начал Кендрик, — позволь мне представить тебе виконта Вийерни…
Девушка удивленно посмотрела на брата.
— Но ведь… он реально существующий человек!
— Знаю. И тем умней с моей стороны будет представиться именно им.
— Ах да, настоящий виконт сейчас пребывает где-то на Востоке, — вспомнила Тина. — Но вдруг кто-нибудь в Париже знает, как он выглядит?
— Вряд ли. К тому же, как нам известно, французы — страшные снобы и даже спят с «Готским альманахом» под подушкой, а потому, возьми я фальшивое имя, как намеревался сначала, меня быстро разоблачат как самозванца.
— Понимаю, — согласилась Тина. Старый же виконт де Вийерни являлся другом их отца и был человеком крайне утонченным, впрочем на свой лад, и занимался собиранием всевозможных раковин, о которых писал книги, читаемые, разумеется, только моллюсковедами. Коллекция его была всемирно известна, и детям герцога позволялось приходить для ее осмотра.
По обстоятельство, радовавшее наследников куда больше, чем сами раковины, заключалось в том, что виконт был еще и страстный гурман, подававший на стол нежнейшие пирожные. Он даже настаивал на том, чтобы им, несмотря на юный возраст, наливали по бокалу отличного вина. И когда два года назад виконт умер. Тина была опечалена совершенно искренне.
Сын его унаследовал и титул, и коллекцию, но предпочитал жить не на родине, а на Востоке, где, как шепотом передавали друг другу в Виденштайне, у него были весьма странные и туманные интересы.
Вспомнив все эти обстоятельства, Тина поняла, что Кендрик абсолютно прав, присваивая себе титул, который не вызовет никаких вопросов, и что действительно вряд ли в Париже им встретится человек, знающий последнего виконта де Вийерни.
— А кто же я? — поинтересовалась она.
— Ты, конечно, не имеешь в реальности никакого двойника, — заявил брат. — Хотя, без сомнения, очень много мужчин хотели бы лицезреть такого двойника снова и снова. — Па ярких губах сестры мелькнула быстрая улыбка, и Кендрик продолжил уже более конкретно: — Теперь слишком многое зависит только от тебя. Тина. Мы оба прекрасно знаем, что у меня не было ни малейшего права вовлекать тебя в эту авантюру, а если ты попадешь из-за нее в какую-нибудь неприятность, то одному Богу известно, что сделает за это со мной отец.
— Но с какой стати мне попадать в неприятные истории? Я буду вести себя совершенно так, как нужно. А хочу я совсем немногого — посмотреть Париж и чуть-чуть поразвлечься.
Представив возможные последствия этих развлечений, Кендрик вздрогнул, но мосты были уже сожжены, да и ему самому никак не хотелось бросать сестру в скучном Эттингене, наслаждаясь в это время всеми удовольствиями парижской жизни.
— Я подумал о твоем имени и решил, что оно должно звучать немного театрально…
— Б таком случае я просто могу воспользоваться своим домашним именем.
— Отлично! Тина — звучит очень соблазнительно, и, по крайней мере, я могу не опасаться, что когда я позову тебя, ты не ответишь.
— Хорошо. А как быть с фамилией?
— Я подумывал о Бошамп, — ответил Кендрик.
Тина склонила голову набок, словно взвешивая эту новость.
— Мило, мило, — протянула она наконец, — звучит вполне вдохновенно, но я предпочла бы что-нибудь вроде Бельфлер.
— Разумеется, ты права!
Девушка откашлялась, прежде чем шутливо представиться по-французски:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33