Теперь, когда восторг от поцелуев маркиза охватил все ее существо, она не могла сомневаться в своих чувствах к нему.
Это была любовь, проникающая в каждую клеточку ее тела, в каждую каплю ее крови.
Любовь давала ей ощущение невыразимого восторга, который она никогда и не мечтала испытать.
Словно частицы красоты реки Сены; мерцающих звезд, площади Согласия и чудо общения с маркизом слились воедино в ее отношении к нему.
Но чувство ее было таким большим, таким всеобъемлющим, что она не смогла бы описать его.
Казалось, эмоции пульсируют в ее сердце, нет, сказала бы она себе, в ее душе.
Лишь только маркиз оторвался от ее губ, она смогла заговорить, и голос ее звучал с переливами, словно пение птиц:
— Я люблю вас… Я люблю вас… Я никогда… не подозревала, какая она… любовь!
— И я люблю вас, — откликнулся на ее слова маркиз, — но я боялся говорить с вами об этом, боялся испугать тебя, милая моя девочка.
— Вы… Вы любите меня? Вы на самом деле… любите меня?
— Я говорю правду, — сказал маркиз, — никогда раньше, ни к кому не чувствовал я ничего подобного.
И он снова поцеловал ее, ведь и у него не находилось слов, чтобы выразить всю полноту своих чувств.
Для нее же сказанное им явилось частью того таинства любви, о котором он как-то говорил с ней. Тем самым» раскаленным солнечным шаром «.
Вильме показалось, комната словно завертелась вокруг нее с головокружительной скоростью, и тогда маркиз усадил ее на диван и присел рядом, обняв за плечи.
— Как можно быть такой невероятно красивой? — спросил он. — И при этом так сильно отличаться от всех остальных, что невозможно отыскать слова, чтобы описать вашу красоту?
Вильма склонила голову к его плечу и прошептала:
— Я и предположить не могла насколько любовь чудесна…
— Я научу тебя всему, что связано с любовью, моя дорогая, — сказал маркиз, — и для меня это будет самыми волнующими моментами моей жизни.
Он почувствовал, как девушка вздрогнула:
— Вы не должны участвовать в этой дуэли с этим ужасным человеком! Я знаю, он намерен искалечить вас… Возможно, даже убить! — быстро проговорила она.
— Это — вопрос чести, сокровище мое. И поэтому я должен принять его вызов.
Он поцеловал ее в лоб и продолжил:
— Могу ручаться вам, что я не боюсь подобных разгильдяев! И если ему придется походить ближайшие несколько месяцев с рукой на перевязи, то только по своей собственной вине!
Вильма с мольбой подняла на него глаза.
— Прошу вас… ну, пожалуйста… давайте убежим отсюда… забудьте о нем, — умоляла она.
— Я страстно желаю убежать с вами, — сказал маркиз, — но сначала я должен поступить как джентльмен и одновременно преподать этому мерзавцу урок, который он никогда не забудет!
— Но прощу вас… — начала было Вильма.
Маркиз поцелуем зажал ей рот, и она не смогла договорить.
А когда он целовал ее, невозможно было даже думать ни о чем другом.
В ее душе пели ангелы, все озарял небесный свет, и упоительный восторг уносил их в небо.
Глава 6
Долгое время они сидели, обнявшись, потом маркиз сказал:
— Я должен переодеться, любимая, а затем я заеду за вами, и мы отправимся куда-нибудь поесть. Думаю, мы оба вполне заслужили хороший ужин.
Вильма вздрогнула. Она не могла отогнать мысль, что этот ужин мог стать для них последним.
Маркиз снова стал целовать ее.
Наконец он поднялся с дивана, она не протестовала. Только подумала, насколько он был красив, и как сильно она полюбила его.
Он направился из комнаты, но у двери обернулся:
— Я вернусь за вами в девять часов, и все это время буду считать минуты до того момента, когда снова смогу поцеловать вас, милое мое сокровище.
Линворт увидел, как засветились ее глаза, словно в них отразились солнечные лучи.
Усилием воли он заставил себя выйти из гостиной и притворить за собой дверь.
Вильма закрыла лицо руками.
Возможно ли это? Неужели все правда, и маркиз полюбил ее так, как она его?
Все, казалось, произошло столь стремительно.
Она с трудом верила, что все происходящее не было сном, и она, очнувшись, не очутится в Лондоне, а Париж не окажется всего лишь видением.
Вильма поднялась наверх повидаться с отцом, но ей все же не хотелось сообщать ему о случившемся.
Да, она знала, он всегда восхищался лошадьми маркиза.
И кроме того, можно с уверенностью предположить, как отец будет доволен тем, что она нашла человека, которого по-настоящему полюбила и который любил ее.
По как раз сейчас ей было трудно говорить с кем-нибудь об этом.
Ее ощущения были так новы, так бесценны для нее, казалось, будто живой драгоценный камень пульсировал в ее груди.
Герберт дежурил у комнаты отца.
— Вы пришли слишком поздно, мисс, — объявил он. — Его сиятельство, то есть хочу сказать полковник, ждал-ждал вас, но теперь он заснул. Так, я думаю, не надо вам беспокоить-то его сейчас, раз ему лучше, чем когда-либо.
— Я так рада, — сказала Вильма, — и конечно же, не буду тревожить его сон, если он спит.
— Спит, да-да, спит, как и сказал этот француз, а он-то ведь сказал, что обязательно надо господину спать, чтобы лечение было на пользу, да и время шло быстрее.
Вильма улыбнулась и пошла в свою комнату. Там она распахнула платяной шкаф и стала выбирать себе наряд. Все платья были хороши, но ей хотелось такое, чтобы оно своей красотой соответствовало самой изумительной ночи в ее жизни.
И тут она вспомнила о событии, которое должно было произойти в одиннадцать часов.
Сразу же вернулся страх. Вильма опустилась на колени около кровати и начала пылко молиться за спасение маркиза.
Она знала очень немного о дуэльных поединках, за исключением, пожалуй, того, что в Англии они были запрещены по распоряжению королевы Виктории.
Однако, по слухам, передаваемым шепотом, тайные дуэли все еще продолжались.
Порой один из дуэлянтов бывал тяжело ранен.
— Пожалуйста… о господи, пожалуйста… — молилась девушка, — пусть пострадает граф… не маркиз.
Она молилась, пока не раздался стук в дверь. Это Мария пришла помочь ей.
— Повар хочет знать, мадемуазель, будете ли вы ужинать дома, — спросила Мария.
— Нет, я ухожу, — ответила Вильма. — Но если отцу накроют ужин к восьми, я посижу с ним.
— Я думаю, ему подадут даже в половину восьмого, — сказала Мария.
— Тогда я посижу с ним, — решила Вильма.
С большим трудом Мария организовала для хозяйки ванну.
Лакей принес баки с горячей водой, ванну установили перед камином, хотя в нем и не было огня.
Вильма погрузилась в наполненную благовониями воду.
Медленно, без всякой спешки она вытерлась, затем занялась прической, доставившей ей много хлопот, потом, наконец, выбрала платье.
Это было ее любимое платье, его приобрели для самых значительных балов сезона в Лондоне, на которые ей так и не довелось попасть, поскольку она отправилась с отцом за границу.
Пока Мария помогала ей одеться, Вильма мечтала о том, как чудесно было бы танцевать на балу с маркизом.
Больше всего на свете ей хотелось сейчас снова оказаться в его объятиях, снова ощутить вкус его поцелуев.
» Я люблю его! Я люблю его!«— мысленно обращалась она к своему отражению в зеркале.
Когда она вошла в спальню отца, тот уже не спал.
Тем не менее он не только не обратил внимания на ее особенный наряд, но и не поинтересовался, где она собиралась обедать.
Он просто сказал ей, что чувствует себя лучше, но очень утомлен:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31