Но Калиста в отличие от них была совершенно одна, у нее не было никого, кроме Кентавра.
Граф хорошо представлял себе, что ее красота и необычный вид ее лошади должны привлекать к себе всеобщее внимание, где бы она ни появлялась, и любому, кто увидит ее, должно показаться странным, что такая девушка путешествует одна и ее никто не сопровождает.
Граф пожалел, что не поговорил с грумами в конюшне леди Чевингтон, прежде чем уехать из Эпсома.
Потом он подумал, что, пожалуй, они рассказали бы ему то, что он и так уже знал от их госпожи.
Калиста выехала на рассвете, то есть часа в четыре утра; таким образом, у нее было преимущество в добрых четыре часа перед теми, кто вздумал бы искать ее, поскольку раньше восьми никто не мог заглянуть к ней в комнату и обнаружить, что она не спит спокойно в своей постели.
В какую сторону она могла поехать — на север или на юг, на запад или на восток?
Граф был уверен только в одном — что ее нет в Лондоне. Но, поскольку мысль о ней постоянно тревожила его, и он чувствовал себя в какой-то мере ответственным за то, что произошло, граф отправил своего лакея н особняк леди Чевингтон на Парк-Лейн, чтобы узнать, не появлялись ли там мисс Калиста или ее лошадь.
Ему ответили, что молодую госпожу никто не видел, но граф попытался успокоиться, сказав себе, что для волнения нет никаких оснований. Скорее всего, после ночи, проведенной в жалкой деревенской гостинице или на почтовой станции, она вернется домой, где ее будет ждать расплата.
Однако на следующий день, когда в три часа пополудни леди Чевингтон нанесла ему визит, граф понял, что его предположения были слишком оптимистичными.
На этот раз в глазах ее, несомненно, затаилась тревога, и первый ее вопрос, обращенный к графу, после того как дворецкий доложил о ее прибытии, был о дочери.
— Вы что-нибудь узнали о Калисте? — спросила она уже с порога.
— Именно об этом я собирался спросить у вас, — ответил граф.
Леди Чевингтон была в удивительно элегантном костюме, сшитом по последней моде. Поля шляпки слегка прикрывали ее лицо, все еще сохранившее следы былой красоты.
— Как вы думаете, куда она могла поехать? — спросила она, присаживаясь.
— Не имею ни малейшего представления, — ответил граф. — Быть может, у нее есть подруги в каких-нибудь отдаленных уголках Англии, вроде Корнуолла, о которых вы забыли? Она могла постараться забраться как можно дальше, чтобы быть уверенной, что между нею и нами пролегли многие мили.
— Я не могу никого припомнить. — Леди Чевингтон помолчала минутку, потом добавила:
— Я всегда держала моих дочерей в классной, пока они не вырастали настолько, что можно было начинать вывозить их в свет. Терпеть не могу этих нескладных, неряшливых девочек-подростков. Общаться с ними в таком возрасте весьма утомительно и скучно. У Калисты были гувернантки, домашние учителя и воспитатели, но у нее почти не было знакомых или подруг ее возраста.
Граф подумал про себя, что, видимо, это и было причиной того, что она так подружилась со своей лошадью и проводила с ней столько времени; этим, вероятно, объяснялась и ее необыкновенная начитанность.
Однако он понимал, что должен быть крайне осторожен и ни в коем случае не обнаруживать того, что он уже и раньше общался с Калистой без ведома ее матери. Поэтому он не стал ничего говорить вслух, и леди Чевингтон продолжала:
— Мы должны найти ее! Она не могла далеко уехать, без сомнения, она где-то неподалеку от дома, и люди, конечно, заметили уже ее и ее лошадь. Как вы думаете, не пригласить ли нам частного сыщика, чтобы он отыскал ее?
Граф, поразмыслив над ее предложением, произнес:
— Есть один человек; правда, он уже отошел от дел, зато он знает всю сельскую местность как свои пять пальцев. Если хотите, я могу поговорить с ним.
— Я была бы вам очень обязана, если бы вы взяли это на себя, — обрадовалась леди Чевингтон. — Разумеется, денег жалеть не следует, я оплачу все расходы.
— Можете не сомневаться, я сделаю все, что в моих силах, — ответил граф.
Они расстались довольно холодно, но у графа было впечатление, что леди Чевингтон гораздо больше взволнована и встревожена исчезновением Калисты, чем хочет это показать. Интересно, размышлял он после ее ухода, приходила ли ей хоть раз в голову мысль, что Калиста, в отличие от двух других ее дочерей, может взбунтоваться и выйти из-под ее власти?
Послав за частным детективом, граф узнал, что старика совсем замучил артрит и он еле ходит.
Граф подробно рассказал ему все о Калисте, как она убежала из дома и какая у нее необыкновенная лошадь.
— У вас есть какое-нибудь представление, Робинсон, куда могла бы отправиться такая молодая леди?
— Вы, ваша светлость, кажется, сказали, что лошадь у нее не совсем обычная? — уточнил сыщик.
— Она не только выглядит необычно с этой своей белой звездочкой на лбу и белыми чулками на передних ногах, — стал объяснять граф. — Дело в том, что мисс Чевингтон научила ее всяким удивительным фокусам. Некоторые из них я сам видел: Кентавр, например, приходит по первому же ее зову, но не дается в руки даже груму, если тот попытается поймать его; когда она попросит, он раскланивается! Я уверен, что в его репертуаре есть еще немало подобных трюков!
— Тогда мне все ясно, милорд, — заявил старый сыщик. — Юная леди, особенно если деньжонок у нее маловато, наверняка пристала к какому-нибудь цирку.
— К цирку? — не веря своим ушам, воскликнул граф.
— Эти циркачи вечно выискивают таких вот хороших умных лошадок, милорд, ну и наездников, конечно, чтобы было кому выступать с ними.
— Но как она может найти какой-нибудь цирк? — все еще не верил граф.
Старый детектив снисходительно улыбнулся.
— Вы вот всегда суетитесь, спешите, милорд, ну и не видите ничего, что происходит вокруг вас, просто внимания не обращаете! А между прочим, в это время года цирков этих везде хоть пруд пруди — так и кочуют по проселочным дорогам из одной деревеньки в другую. Всякие есть — и большие и маленькие. Некоторые совсем бедные — даже животинки никакой завести не могут, а если и заведут какую — так только голодом ее морят и мучают — не надо бы им совсем этого разрешать. А людям что — как завидят, что те свои палатки раскинули — так и бегут — всегда вокруг них полно народу; там и хохот стоит, и клоуны эти, шельмы, чего только не вытворяют!
— Ну да, конечно, как это я сразу не подумал! — согласился граф.
Он припомнил теперь, что видел шатры циркачей и их фургончики, вереницами тянущиеся по дорогам, когда ехал в Ньюмаркет или в Эпсом, но он просто представить себе не мог, чтобы Калиста оказалась среди этих бродяг и нищих!
В то же время это была неплохая идея, и она многое объясняла!
— Сами подумайте, милорд, если она не пристала к какому-нибудь бродячему цирку, на что ей тогда жить, а? Вы ж говорите, деньжонок-то у ней — кот наплакал! Оно конечно, может, и найдется какая добрая душа — покормит бедняжку, а уж лошадь-то ее — ни-ни! Кому это охота взваливать на себя такую обузу?
Мысль о том, что Калиста может зависеть от милостей какого-нибудь оборванца, который, видя, что она одинока, беспомощна и голодает, предложит ей кров и пищу, имея при этом совершенно определенные намерения, привела графа в крайне дурное расположение духа.
— Я очень благодарен тебе за твои ценные мысли и догадки, Робинсон, — сказал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51