Может быть, она никогда не увидит его вновь, но он навсегда останется в ее сердце.
Пепита медленно переоделась в вечернее платье, которое миссис Сазэрленд оставила неупакованным.
Она заметила мельком, что это платье сестры и что оно, пожалуй, слишком нарядно для обычного вечера.
Ну что ж, пусть Торквил увидит ее в последний раз в лучшем наряде.
С этой мыслью она стала укладывать волосы и делала это дольше обычного.
Было еще слишком рано идти в гостиную, и она открыла чемодан, чтобы положить в него платье, в котором была целый день.
Пока она занималась этим, раздался стук в дверь за ее спиной, и она подумала, это миссис Сазэрленд хочет помочь ей надеть вечернее платье.
- Войдите! - молвила она и добавила, когда дверь открылась:
- Благодарю вас за то, что так прекрасно все упаковали, намного лучше, чем удалось бы это мне.
Ответа не последовало, и Пепита, повернув голову, увидела, что в комнату вошла не миссис Сазэрленд, а Торквил.
Она ахнула от неожиданности, а он сделал несколько шагов вперед и спросил:
- Упаковали? Что это значит? Ты упаковываешься?
Он держал что-то в руках и положил это на стол рядом с кроватью, затем подошел к ней, не отрывая глаз от чемодана.
- Что произошло? Что ты делаешь?
Вопросы пугали и обезоруживали девушку.
- Я… я… уезжаю.
Голос ее был чуть громче шепота, ей казалось, будто у Торквила сердитое лицо, и она ощутила внутреннюю дрожь.
- Уезжаешь? - повторил он. - Неужели ты можешь быть столь жестокой, столь чертовски жестокой, чтобы оставить меня?
- Я… я должна, - оправдывалась Пепита. - О дорогой… попытайся понять… я должна уехать!
- Почему?
- Потому что я… люблю тебя слишком сильно, чтобы… разрушить твою жизнь.
Ей было трудно произнести эти слова, и они рассыпались как горошины.
Торквил протянул к ней руки.
Его пальцы впились в нее, и она потупилась, увидев в его глазах гнев, о каком даже не могла помыслить.
- Как смеешь ты!
- воскликнул он.
- Как смеешь ты уезжать! Разве ты не понимаешь, что, куда бы ты ни поехала, я последую за тобой и как бы изобретательно ты ни пыталась скрыться, я найду тебя?
Слова эти прозвучали надрывно и грубо, и она поняла - он в гневе потому, что боится потерять ее.
- Пожалуйста… пойми, - умоляла она. - Пожалуйста, осознай, я не могу остаться здесь и… разрушить все, что… близко тебе.
Она всхлипнула.
- Тебя… отошлют, как Алистера. Ты станешь… изгнанником, а я не смогу… вынести, если это случится с тобой.
- Почему ты не сможешь вынести этого? Ей показался странным этот вопрос, но она ответила:
- Потому что… я люблю тебя… я люблю тебя так сильно, что хочу защитить тебя.
- И ты думаешь, будто защищаешь меня, отнимая то, что значит для меня больше, чем сама жизнь?
Он смотрел на нее, и гнев исчезал из его глаз.
Он сильно, почти грубо прижал ее к себе, но его лицо излучало нежность.
- Глупенькая моя, есть ли что-то более существенное, чем наша любовь? У нас с тобой есть то, что гораздо важнее, нежели положение, семья, клан или национальность.
Пепита спрятала лицо у него на груди.
А он приподнял пальцем ее подбородок и посмотрел на нее.
Она была очень бледная, и слезы бежали по ее щекам.
Он не мог отвести от нее взгляд.
- Ты - моя, и ни человек, ни Бог не заберет тебя у меня!
- с жаром промолвил Торквил.
И вновь его губы прильнули к ее губам, и вновь волны блаженства захлестнули обоих.
Он прижимал ее к себе все сильнее и сильнее и целовал, пока она вновь не ощутила себя его неотъемлемой частью.
Трепет пробежал по всему ее телу, и когда он поднял голову, она могла лишь прерывисто прошептать:
- Я люблю тебя… я люблю тебя!
И вновь скрыла свое лицо у него на груди.
- Ты никогда не оставишь меня! - взволнованно произнес Торквил.
Он коснулся губами ее волос.
- Мы поженимся немедленно, и я пришел сюда, чтобы сказать тебе - мы сегодня обсудим это с герцогом.
- Нет… нет! - воскликнула в ужасе Пепита.
Она взглянула на него и замерла, пораженная, потому что он улыбался, а в глазах его искрилось счастье.
- Ты не спросила меня, почему я пришел к тебе именно теперь, - тихо заметил он, - и как же замечательно, что я сделал это!
Он бросил мгновенный взгляд на ее открытый чемодан и продолжал:
- Я ведь принес тебе подарок!
- П-подарок? - пролепетала девушка.
- Нечто неожиданное, и оно нуждается в объяснении.
Торквил не двигался.
Она, все еще в его объятиях, посмотрела на стол, где лежало нечто, завернутое в белую бумагу.
Его он держал в руках, когда вошел в спальню.
- Прежде всего, мое сокровище, - улыбнулся Торквил, - я хочу, чтобы ты назвала мне имя твоей бабушки.
- М-моей… бабушки? - изумилась Пепита.
- Матери твоего отца, - с едва заметным нетерпением уточнил Торквил. - Ты помнишь ее имя?
- Конечно, - пожала плечами Пепита, - но я не знала ее, потому что она умерла, когда мой отец был еще маленький, и мой дедушка женился второй раз. Папа часто рассказывал о своей мачехе, которую очень любил, но он не помнил своей родной матери.
- Но ты знала ее имя?
- Ее фамилия - Ламонт, и я всегда думала, что она из французского рода.
Торквил улыбнулся.
- Нет, дорогая, - из шотландского! Пепита от неожиданности широко раскрыла глаза.
- Как… ты сказал?
- Я сообщаю тебе то, - ответил Торквил, - Что ты должна была узнать давным-давно: твоя бабушка, Мэри Ламонт, происходит из клана, возникшего в Коуэле в середине XIII века.
Пепита ошеломленно уставилась на него.
- Ламонты все еще владеют землей в Коуэле, и многие члены этого клана живут вокруг озера Страйвен.
Наступившая тишина показалась обоим звенящей.
Наконец Пепита промолвила:
- Я не могу… поверить, что… то, о чем ты… сказал, действительно… правда!
- Я сказал тебе лишь то, что ты фактически на одну четверть шотландка со стороны отца, и, кроме того, у твоей матери был прапрадед, которого звали Роуз.
- Роуз?
- переспросила Пепита.
- Но это не шотландское имя?
Торквил рассмеялся.
- Роузы селились в окрестностях Нэирна в XII веке, и один из них, твой прадед, принимал «Красавчика принца Чарли»в Килравоке незадолго до битвы при Калодене.
У Пепиты перехватило дыхание.
- Неужели… это… правда? - с трудом выговорила она.
- Я вижу, мое сокровище, ты очень невежественна в отношении своих предков. Тебе необходим шотландский воспитатель, и я предлагаю себя в качестве компетентного учителя как по этому, так и по другим предметам.
Ей снова пришлось прятать слезы, прижавшись к нему.
Но теперь это были слезы радости, хотя то, что он сказал, все еще казалось слишком невероятным.
Понимая, что она должна чувствовать, Торквил продолжал:
- Я не мог поверить, что в выдающейся семье твоего отца нет хотя бы одного шотландского предка. Поэтому я послал человека, сведущего в генеалогии, которому я доверяю, в Гербовую коллегию в Эдинбурге.
Он поцеловал Пепиту в лоб.
- Так вот, он вернулся сегодня вечером с информацией, что в тебе вполне достаточно шотландской крови, мое сокровище, чтобы, с точки зрения герцога, как и любого другого приверженца традиций, ты могла стать чрезвычайно подходящей женой для представителя клана Мак-Нэирнов.
- Я… я не могу… поверить этому! - воскликнула Пепита.
- Я думала, что должна… покинуть тебя… но теперь я могу… остаться?
Торквил очень нежно повернул ее лицо к себе.
- Неужели ты действительно думаешь, что я смог бы когда-либо отпустить тебя?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32