Например: «Политика похожа на айсберг: на виду одна седьмая…», или: «Монополии, подобно айсбергу, оставили для обложения налогами одну седьмую часть сверхприбыли» — и тому подобное. Так что никому, казалось бы, не нужные айсберги стали, как видите, приносить практическую пользу.
В отличие от журналистов, обожающих подводную часть айсберга, моряки её терпеть не могут. Находясь на больших глубинах, она непрерывно разрушается тёплой водой; в конце концов центр тяжести перемещается, и айсберг перевёртывается. Легко себе представить, что творится на море, когда многие миллионы тонн льда обрушиваются в воду. Капитаны, с которыми я разговаривал, молят провидение об одном: быть подальше от айсберга с таким неуравновешенным характером, ибо огромная кипящая воронка может затянуть в себя судно, если даже оно находится на почтительном от неё удалении.
Беспутными бродягами айсберги назвать нельзя: блуждают они не по собственной прихоти, а по воле течений, которые иногда выбрасывают их из антарктических и северных морей. Но после катастрофы с «Титаником» организована Международная служба охраны, и за передвижениями айсбергов в судоходных районах отныне следят не менее тщательно, чем няньки в детском саду за своими воспитанниками: о каждом подозрительном шаге айсберга оповещаются все заинтересованные суда.
Живут айсберги года четыре, но гиганты могут плавать десятилетиями. И это навело изобретательные умы на оригинальную идею. В самом деле, мир начинает страдатъ от недостатка пресной воды, а эта самая вода в виде ледяных гор болтается по морю без дела и пропадает впустую. И создаются проекты их буксировки в порты назначения, причём излагаются такие смелые идеи отнюдь не в юмористических журналах. Ведь иной айсберг может на годы обеспечить водой город с миллионным населением! Сегодня осуществление таких проектов вряд ли возможно, а завтра — посмотрим.
Ну а теперь вернёмся к месту действия.
Через несколько дней после расставания с островом Ватерлоо, когда «Визе» шёл по морю Уэдделла, я забрёл в рулевую рубку и стал у окна, любуясь айсбергами. Их вокруг были десятки — больших и средних, красивых и безобразных, но особенно мне понравился один из них — горделивый великан с покатой крышей. Меня удивило, что именно ему «Визе» уделяет столько внимания: уменьшил ход, подходит с одной стороны, затем с другой — словно покупатель, оценивающий лошадь. Каково же было моё волнение, когда я узнал, что к этому айсбергу пойдёт шлюпка!
Оказалось, что научные работники морского отряда: гидрохимик Арадовский, радиофизик Давыдов и другие выклянчили у капитана разрешение поговорить с айсбергом на «ты». Им требовалось ни больше ни меньше чем одолжить у айсберга килограммов тридцать-сорок льда — разумеется, в интересах науки. Подвергнув лёд анализу, они рассчитывали извлечь микроскопические частицы водорослей, изучить происхождение айсберга, его возраст и прочее, о чем я не имею ни малейшего понятия и посему не стану морочить голову доброжелательному читателю. Научные работники чуть ли не ползали на коленях, умоляя во имя святой науки на один только часик остановить «Визе». Когда эту просьбу поддержали начальник экспедиции Гербович и начальник морского отряда Зыков, капитан сдался и велел старпому готовить шлюпку.
Любой корреспондент потерял бы к себе всякое уважение, если бы упустил такой случай. Но я оказался в скверной ситуации. Утром на диспетчерском совещании главный инженер экспедиции Пётр Фёдорович Большаков в пух и в прах разносил одного растяпу, который, пренебрегая правилами техники безопасности, сначала чуть не провалился в озеро, а потом ухнул в ручей. «На станции Беллинсгаузена провалишься — только промокнешь, а в Мирном — будешь сухой, но не живой!» — сурово закончил Большаков свой разнос. Растяпа тогда клятвенно пообещал наизусть вызубрить правила техники безопасности, но доверие к нему сильно пошатнулось. Поэтому к просьбе пустить меня в шлюпку начальство отнеслось столь прохладно, что пришлось воззвать к его лучшим чувствам. Я клялся и божился, что не сделаю ни одного движения, хоть на йоту противоречащего инструкциям, что буду сидеть как истукан. Я льстиво улыбался, прижимал руки к сердцу, демагогически ссылался на лучшие традиции советской печати, на ужасающий позор, который ждёт меня в редакции, где наверняка узнают, что упущен такой материал, на жену и сына, которые вечно будут стыдиться такого незадачливого мужа и отца. Начальство — это люди, а у людей есть в сердце уголок, хранящий жалость и великодушие к падшим. Порывшись в этом уголке, начальство со вздохом дало разрешение, и я весело побежал надевать свой спасательный жилет.
Походом к айсбергу руководил старпом. По его указанию мы, двенадцать счастливчиков, сели в шлюпку. Заскрипели блоки, шлюпка закачалась на волнах, и старпом, запустив мотор, побыстрее увёл её от стального борта «Визе».
Под приветственные клики друзей, яростное щёлканье фотоаппаратов и напутствие первого помощника: «Счастливой зимовки, не скучайте, заберём вас на обратном пути!» — мы помчались к айсбергу. Издали он каэался безобидным и симпатичным, но, когда мы преодолели разделявшую нас милю, все притихли. Перед нами была громада длиной с четверть километра и высотой с двадцатипятиэтажный дом. Значит, подводная часть равнялась примерно Останкинской телебашне (хотите — верьте, хотите — проверьте). С ближней к нам стороны айсберг кончался пологой площадкой, на которой принимали солнечные ванны сотни три пингвинов Адели. Они встретили нас радостным карканьем и стали наперебой приглашать в гости — глупые, жизнерадостные бродяги, не подозревающие, что им уже не суждено вернуться в родную Антарктиду. Какой конец их ожидает, когда айсберг растает в сотнях, а то и тысячах километрах от материка?
Однако нужно было подумать и о себе. Лёгкое волнение моря, которое нисколько не беспокоило нас во время перехода, здесь, у отвесной ледяной стены, оказалось куда более грозным: волны бились об айсберг, словно твёрдо решили его опрокинуть. Старпом посмотрел на научных работников и хмыкнул в бороду: они, ещё пять минут назад с исключительной бодростью заверявшие друг друга, что без мешка льда не уйдут, выглядели весьма озабоченными.
— Может, полюбуемся и пойдём обратно? — закинул удочку старпом.
— Не-е, — закачал головой Арадовский.
— Ни в коем случае, — неуверенно поддержал его Давыдов.
— Раз уж мы пришли… — тихим голосом сказал Арадовский.
— Шлюпку спустили, горючее затратили… — ещё тише сказал Давыдов.
— Ну раз такой энтузиазм, приступим к делу, — согласился старпом и, сделав знак вооружённому ледорубом матросу Серёже Мариненкову, с силой бросил шлюпку на стену. Серёжа так рубанул по айсбергу, что мог, казалось, разрубить его пополам, но топор отскочил, а шлюпку отбросило. Пошли искать другое место. Нашли. Рубить здесь удобнее, но сверху свисал карниз весом с добрую тысячу тонн.
— Упадёт — может набить синяк, — озабоченно заметил старпом. — Следите за карнизом, попробуем.
Пожалуй, за все двадцать пять послевоенных лет и не испытывал столь острых ощущений. Шлюпка яростно налетала на айсберг и, подбрасываемая волной, влезала на него метра на полтора. В распоряжении Серёжи была секунда, за которую он успевал нанести два удара.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101