За Волосаном, застигнутым на месте преступления, началась погоня, и пёс, спасая свою преступную шкуру, примчался на полосу.
— А мы уже погрузились и должны были улететь на Восток, — вспоминал Сидоров. — Кричим: «Волосан, сюда!» Он стрелой по трапу и в самолёт! Ласкается, смотрит преданными собачьими глазами — защиты просит. Начальник авиаотряда Герой Советского Союза Марченко говорит: «Ладно, берите, а то ему достанется, хулигану!» Так Волосан скрылся от правосудия на Восток. Пока летели — был донельзя доволен, лапу каждому подавал, все свои трюки показывал, то и дело благодарил: «Спасибо, друзья, выручили!» Как прилетели — поначалу вёл себя резво, бегал, изучал станцию, а ведь бегать-то на Востоке нельзя! И начались муки акклиматизации: взгляд у нею потускнел, аппетит пропал, било мелкой дрожью. Пёс таял на глазах. Засунули мы его в спальный мешок, и там он почти целыми днями лежал, один нос торчал. А на седьмой день окончательно слёг, и пришлось беднягу отправлять обратно. Внесли его в мешке в самолёт, сам он уже ноги не мог передвигать. В Мирном, рассказывали, вышел из самолёта, шатаясь, ну не Волосан, а его тень. Вот когда Механик за все свои обиды отыгрался! Но через несколько дней Волосан отдышался, ожил, восстановил силы и задал Механику здоровую трёпку. А пингвинов с тех пор не трогал ни разу. Начальник экспедиции Николай Иванович Тябин смеялся: «Мы твой метод, Василий Семёнович, используем, распространим на всех нарушителей. Как кто будет вылезать из оглобель — сразу на Восток!»
Но все это для Волосана далёкое прошлое. Нынче он находится на пенсии и воспитывает Ксюшу, свою ласковую дочурку, унаследовавшую от папы мощные лапы и атлетический торс. Кормят старика хорошо, любят его в Мирном по-прежнему и уважительно отмечают, что Волосан благодаря своему непрерывному антарктическому стажу имеет право на высшую полярную надбавку. Так что не будь он бессребреником, на его текущем счёту накопилась бы изрядная сумма.
Приласкав Волосана, я пошёл в медпункт навестить Рустама и приятелей-врачей. Ночью Рустам загружал самолёты и теперь пользовался своим законным правом «спать на всю катушку». Из тамбура вниз вела лестница, которая сама по себе могла бы успешно поставлять медпункту клиентов. «Лестница имени Склифосовского» — любовно называли в Мирном это сооружение. Спустившись, я услышал бодрый возглас: «Миша, клиент идёт, точи скальпель!» Решив не принимать это на свой счёт, я вошёл в помещение.
Увидев меня, главный врач экспедиции Юлий Львович Дымшиц, или просто Юл, энергично потёр руки.
— Миша, ну как, лечить его будем или пусть живёт?
— Пусть потопчет землю, — великодушно согласился Миша Полосатов.
— Погоди, может, у него что-нибудь болит? — с надеждой спросил Юл, доставая скальпель.
На моё счастье, в медпункт явился всамделишный клиент, радиотехник Сева Сахаров. Невысокого роста, но невероятно широкий в плечах, с грудью штангиста и могучими руками. Сева не был похож на человека, нуждающегося во врачебной помощи. Свежий воздух, щедрое полярное питание и аппетит, который вызвал бы зависть у Гаргантюа, помогли Севе вылепить тело весом в один центнер — непременное условие членства в Клубе «100». Сева добродушный и весёлый человек, разыграть ближнего для него — пара пустяков, но сегодня его широкое лицо было искажено гримасой: верный признак того, что стоматолог не останется без куска хлеба.
— Зуб? — жизнерадостно спросил Юл.
— А-а-а, — подтвердил Сева.
— Отлично! — весело воскликнул Юл, вытаскивая откуда-то из-под стола гаечный ключ. — С утра я очень люблю вырвать зуб-другой!
Приёмную главного врача украшает каннибальское ожерелье — четыре насаженных на нитку зуба товарищей по экспедиции. Но прибавить новую драгоценную бусинку Юлу не удалось: Сева сначала получил гарантии, что зуб, который дорог ему «как память о скушанной пище», останется на месте, а потом приступил к уникальному в его положении занятию — начал ремонтировать для самого себя бормашину.
В медпункте людно, врачи проводят профилактическое обследование личного состава экспедиции, и по утверждённому графику сюда один за другим приходят миряне. Здесь их простукивают, взвешивают и измеряют толщину жировой прослойки при помощи прибора, прозванного «саломером». Каждый пришедший считает своим долгом дать добрый совет Сахарову.
— Зря, Сева, время тратишь, затолкай лучше в пасть электродрель.
— Сева, принести зубило? Не стесняйся, я сбегаю, мы люди свои.
Кто-то вспоминает, что несколько лет назад в этом самом медпункте произошло удивительное происшествие. Оба врача из-за чего-то повздорили и перестали друг с другом разговаривать. Случилось, что у одного из них в этот период свирепо разболелся зуб. Но не идти же на поклон к коллеге! И страдалец мужественно рванул из своей челюсти зуб — соседний, здоровый… Это не анекдот, а подлинный случай, и фамилию не в меру гордого эскулапа я не называю лишь потому, что он и так наказан.
Громовой хохот потряс медпункт: это Сева жалобно промычал, что бормашина отремонтирована. На шум из своей комнаты в одном бельё высунулся заспанный Рустам.
— Трудовому народу спать не даёте, бездельники!
И снова хохот: настолько экстравагантно выглядел наголо остриженный чернобородый Рустам.
— Как дела на каторге?
— Где твои кандалы? В постели забыл?
— Граждане, бежал из острога преступник по прозвищу «Бубновый валет»! Особые приметы: носит голубое шёлковое бельё и за обедом съедает три антрекота!
Кое-как отбившись, Рустам оделся и сел пить кофе. У него было превосходное настроение: ночью вместо положенных по инструкции шестисот килограммов он засунул в самолёт все семьсот.
— Комар носа не подточит! — похвастался он. — Дима, второй пилот, на полминуты отошёл, а мы раз, два — взяли! И стоим покуриваем: «Все? — Все
— От винтов!»
Рустам страшно доволен, а я с трудом сдерживаю улыбку: посмотрели бы друзья-микробиологи на своего старшего научного сотрудника, молодого и перспективного учёного Ташпулатова, который весь светится от счастья, потому что ему удалось затолкать в самолёт сверх нормы два ящика консервов!
Из зубного кабинета, умиротворённый, вышел Сева Сахаров, а за ним Юл.
— Отвертелся-таки, — ворчал Юл. — Ты, Сева, эгоист, не хочешь понять, как украсил бы твой зуб моё ожерелье.
— Юл, взгляни, рука болит, — пожаловался Рустам. — Потянул, наверно.
— Почему я должен смотреть на твою руку? — удивился Юл. — В жизни не испытывал ни к чему такого равнодушия, как к твоей руке. Кругом айсберги, льды и разные достопримечательности, которых я, кстати говоря, ещё не снимал, а ты призываешь смотреть на твою здоровенную и, прошу заметить, волосатую клешню. Ладно, вылечим. Миша, где наша пила?
— Пойдём подальше от этих живодёров, пока они не успели ничего оттяпать, — предложил Рустам.
И мы отправились на окраину Мирного, к столбу с волнующей надписью: «Южный полярный круг». По дороге Юл предложил снимать фильм не дилетантски, а по сценарию, который тут же был разработан. Мы с Рустамом, изнемогающие от усталости путешественники, из последних сил ползли к столбу, а Юл запускал в нас очереди из своего киноаппарата. Добравшись до столба, мы встали, шатаясь, и со слабыми, но гордыми улыбками победителей торжествующе смотрели куда-то вдаль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101
— А мы уже погрузились и должны были улететь на Восток, — вспоминал Сидоров. — Кричим: «Волосан, сюда!» Он стрелой по трапу и в самолёт! Ласкается, смотрит преданными собачьими глазами — защиты просит. Начальник авиаотряда Герой Советского Союза Марченко говорит: «Ладно, берите, а то ему достанется, хулигану!» Так Волосан скрылся от правосудия на Восток. Пока летели — был донельзя доволен, лапу каждому подавал, все свои трюки показывал, то и дело благодарил: «Спасибо, друзья, выручили!» Как прилетели — поначалу вёл себя резво, бегал, изучал станцию, а ведь бегать-то на Востоке нельзя! И начались муки акклиматизации: взгляд у нею потускнел, аппетит пропал, било мелкой дрожью. Пёс таял на глазах. Засунули мы его в спальный мешок, и там он почти целыми днями лежал, один нос торчал. А на седьмой день окончательно слёг, и пришлось беднягу отправлять обратно. Внесли его в мешке в самолёт, сам он уже ноги не мог передвигать. В Мирном, рассказывали, вышел из самолёта, шатаясь, ну не Волосан, а его тень. Вот когда Механик за все свои обиды отыгрался! Но через несколько дней Волосан отдышался, ожил, восстановил силы и задал Механику здоровую трёпку. А пингвинов с тех пор не трогал ни разу. Начальник экспедиции Николай Иванович Тябин смеялся: «Мы твой метод, Василий Семёнович, используем, распространим на всех нарушителей. Как кто будет вылезать из оглобель — сразу на Восток!»
Но все это для Волосана далёкое прошлое. Нынче он находится на пенсии и воспитывает Ксюшу, свою ласковую дочурку, унаследовавшую от папы мощные лапы и атлетический торс. Кормят старика хорошо, любят его в Мирном по-прежнему и уважительно отмечают, что Волосан благодаря своему непрерывному антарктическому стажу имеет право на высшую полярную надбавку. Так что не будь он бессребреником, на его текущем счёту накопилась бы изрядная сумма.
Приласкав Волосана, я пошёл в медпункт навестить Рустама и приятелей-врачей. Ночью Рустам загружал самолёты и теперь пользовался своим законным правом «спать на всю катушку». Из тамбура вниз вела лестница, которая сама по себе могла бы успешно поставлять медпункту клиентов. «Лестница имени Склифосовского» — любовно называли в Мирном это сооружение. Спустившись, я услышал бодрый возглас: «Миша, клиент идёт, точи скальпель!» Решив не принимать это на свой счёт, я вошёл в помещение.
Увидев меня, главный врач экспедиции Юлий Львович Дымшиц, или просто Юл, энергично потёр руки.
— Миша, ну как, лечить его будем или пусть живёт?
— Пусть потопчет землю, — великодушно согласился Миша Полосатов.
— Погоди, может, у него что-нибудь болит? — с надеждой спросил Юл, доставая скальпель.
На моё счастье, в медпункт явился всамделишный клиент, радиотехник Сева Сахаров. Невысокого роста, но невероятно широкий в плечах, с грудью штангиста и могучими руками. Сева не был похож на человека, нуждающегося во врачебной помощи. Свежий воздух, щедрое полярное питание и аппетит, который вызвал бы зависть у Гаргантюа, помогли Севе вылепить тело весом в один центнер — непременное условие членства в Клубе «100». Сева добродушный и весёлый человек, разыграть ближнего для него — пара пустяков, но сегодня его широкое лицо было искажено гримасой: верный признак того, что стоматолог не останется без куска хлеба.
— Зуб? — жизнерадостно спросил Юл.
— А-а-а, — подтвердил Сева.
— Отлично! — весело воскликнул Юл, вытаскивая откуда-то из-под стола гаечный ключ. — С утра я очень люблю вырвать зуб-другой!
Приёмную главного врача украшает каннибальское ожерелье — четыре насаженных на нитку зуба товарищей по экспедиции. Но прибавить новую драгоценную бусинку Юлу не удалось: Сева сначала получил гарантии, что зуб, который дорог ему «как память о скушанной пище», останется на месте, а потом приступил к уникальному в его положении занятию — начал ремонтировать для самого себя бормашину.
В медпункте людно, врачи проводят профилактическое обследование личного состава экспедиции, и по утверждённому графику сюда один за другим приходят миряне. Здесь их простукивают, взвешивают и измеряют толщину жировой прослойки при помощи прибора, прозванного «саломером». Каждый пришедший считает своим долгом дать добрый совет Сахарову.
— Зря, Сева, время тратишь, затолкай лучше в пасть электродрель.
— Сева, принести зубило? Не стесняйся, я сбегаю, мы люди свои.
Кто-то вспоминает, что несколько лет назад в этом самом медпункте произошло удивительное происшествие. Оба врача из-за чего-то повздорили и перестали друг с другом разговаривать. Случилось, что у одного из них в этот период свирепо разболелся зуб. Но не идти же на поклон к коллеге! И страдалец мужественно рванул из своей челюсти зуб — соседний, здоровый… Это не анекдот, а подлинный случай, и фамилию не в меру гордого эскулапа я не называю лишь потому, что он и так наказан.
Громовой хохот потряс медпункт: это Сева жалобно промычал, что бормашина отремонтирована. На шум из своей комнаты в одном бельё высунулся заспанный Рустам.
— Трудовому народу спать не даёте, бездельники!
И снова хохот: настолько экстравагантно выглядел наголо остриженный чернобородый Рустам.
— Как дела на каторге?
— Где твои кандалы? В постели забыл?
— Граждане, бежал из острога преступник по прозвищу «Бубновый валет»! Особые приметы: носит голубое шёлковое бельё и за обедом съедает три антрекота!
Кое-как отбившись, Рустам оделся и сел пить кофе. У него было превосходное настроение: ночью вместо положенных по инструкции шестисот килограммов он засунул в самолёт все семьсот.
— Комар носа не подточит! — похвастался он. — Дима, второй пилот, на полминуты отошёл, а мы раз, два — взяли! И стоим покуриваем: «Все? — Все
— От винтов!»
Рустам страшно доволен, а я с трудом сдерживаю улыбку: посмотрели бы друзья-микробиологи на своего старшего научного сотрудника, молодого и перспективного учёного Ташпулатова, который весь светится от счастья, потому что ему удалось затолкать в самолёт сверх нормы два ящика консервов!
Из зубного кабинета, умиротворённый, вышел Сева Сахаров, а за ним Юл.
— Отвертелся-таки, — ворчал Юл. — Ты, Сева, эгоист, не хочешь понять, как украсил бы твой зуб моё ожерелье.
— Юл, взгляни, рука болит, — пожаловался Рустам. — Потянул, наверно.
— Почему я должен смотреть на твою руку? — удивился Юл. — В жизни не испытывал ни к чему такого равнодушия, как к твоей руке. Кругом айсберги, льды и разные достопримечательности, которых я, кстати говоря, ещё не снимал, а ты призываешь смотреть на твою здоровенную и, прошу заметить, волосатую клешню. Ладно, вылечим. Миша, где наша пила?
— Пойдём подальше от этих живодёров, пока они не успели ничего оттяпать, — предложил Рустам.
И мы отправились на окраину Мирного, к столбу с волнующей надписью: «Южный полярный круг». По дороге Юл предложил снимать фильм не дилетантски, а по сценарию, который тут же был разработан. Мы с Рустамом, изнемогающие от усталости путешественники, из последних сил ползли к столбу, а Юл запускал в нас очереди из своего киноаппарата. Добравшись до столба, мы встали, шатаясь, и со слабыми, но гордыми улыбками победителей торжествующе смотрели куда-то вдаль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101