На самом деле она – с нами, она активно разделяет тот живой интерес, который сейчас все мы проявляем к этому во многом загадочному для нее ящику.
Собственно, это и есть, наверное, единственно доступная ей сейчас форма единения с нами: кошка прекрасно понимает, что именно телевизор – причина нашего дружного собрания и самое средоточие внимания ее приемной семьи. Для нее не секрет, что сейчас все мы без остатка заняты только им; вот, разделяя именно этот-то общий настрой, она и карабкается на него. Она целиком – с головой и с хвостом – стремится окунуться в ту теплую атмосферу, которая в эту минуту создается в доме, но погрузиться в нее можно только одним способом – включиться в понятный лишь посвященному ритуал, который все мы вместе исполняем вокруг нашего голубого экрана.
Иная анатомия, иная психика, наконец, какая-то своя культура диктуют этому маленькому зверьку отличные от наших формы общения с предметами, окружающими наш общий с ним семейный быт. Иногда это способно привести и к взаимному непониманию: кошке не во всем доступен смысл наших действий, нам – непонятно содержание ее ответа на них. Вот и сейчас кошка не может до конца разобраться, чем именно сумел увлечь всех нас этот неуютный громкоговорящий ящик, но из присущей ей деликатности не выказывает нам свой скепсис; напротив, она медленно и осторожно, чтобы ничего не смахнуть на пол, опускает прямо поперек экрана свой хвост и, чтобы подчеркнуть значение этого выразительного жеста, время от времени игриво взмахивает самым его кончиком. Вот здесь-то и можно подумать, что ею проявляется некая ревность примадонны, капризное желание переключить общее внимание близких на себя, но в действительности это совсем не так (вернее сказать, не совсем так, ибо такое желание не покидает ее вообще никогда). Здесь нечто более серьезное и глубокое, здесь – знак, подаваемый ею всем нам: «Я – с вами! Мы – вместе, мы – одна семья».
Дробящийся при каждом своем движении на многозвенную стробоскопическую цепь прозрачных контуров, гибкий кончик ее хвоста, конечно же, раздражает, но обижать кошку не хочется, и я встаю, чтобы убрать его с экрана. Она, разумеется, все поймет и сама сделает то, что нужно, но, слегка щелкая по нему кончиком пальца, я все же опускаю ладонь и на благодарно поднимающуюся навстречу мне мордочку. Это тоже сигнал, теперь уже от всех нас – ей: «Да, Моя Хорошенькая, мы – вместе, мы и в самом деле – одна семья». Жмуря глаза от удовольствия, она аккуратно оборачивает свой хвост вокруг себя.
Так она может лежать долго, эта вечерняя пастораль доставляет ей видимое удовольствие; она купается в ее безмятежной идиллии, и, естественно, через пять минут все опять повторится сначала (однако, поймем же и нашу героиню: она и в самом деле много интересней и красивей этого дурацкого лакированного ящика и вправе рассчитывать на наше внимание).
Но ведь не только же ради этой игры с нами она изо всех сил карабкалась туда? Что движет ею?..
Вдумаемся в одно чрезвычайно важное обстоятельство.
Фундаментальные начала, лежащие в самой основе организации жизни за нашей планете, таковы, что любое животное обязано самостоятельно обеспечивать и себя и свое потомство; кто не способен к этому, тот попросту вымирает. Таков основной закон существования биологической ткани, и этому закону подчинено решительно все – анатомия, физиология, психика любого живого тела. Возможно, этот закон суров, ибо обеспечение рационом одних означает гибель других, но такова жизнь. К тому же его нарушение губительно не только для потенциальных жертв: переход на полный пансион, когда всякая забота о собственном пропитании исчезает, не может не повлечь за собой серьезных – часто катастрофических – последствий и для тех, кто ими питается.
Это, впрочем, вполне логично и легко объяснимо: ведь если именно добыча пищи составляет собой один из устоев жизни на Земле, то такой переход обязан повлечь за собой необратимые деформации всей создававшейся миллионами лет биологической эволюции системы связей организма с его внешней средой. Иными словами, сведение всего круга его бытия к пределам стен нашего дома не может не иметь каких-то неблагоприятных последствий для любого живого существа, и, как правило, оказавшись запертым в этих пределах, оно теряет устойчивость в «большом» мире. Наглядным и убедительным свидетельством сказанному служит то обстоятельство, что практически все животные оказываются неспособными к нормальному развитию в неволе. Даже при том условии, что эта неволя очень сытна и спокойна.
Когда-то давно одному из евангелистов, святому апостолу Иоанну Богослову, на острове Патмос открылось нечто такое, что потрясло все его воображение и разум. Увиденное им было изложено в его знаменитом «Откровении», последней книге «Нового завета», пророчествующей о конце света, которую в просторечии мы называем Апокалипсисом. В сущности это смертельно страшный, апокалиптический, наверное, для любого живого существа мотив, когда весь мир, подобно небу на глазах Иоанна («и небо скрылось, свившись, как свиток»), вдруг свертывается к границам какого-нибудь вольера, клетки или враждебного человеческого дома. Здесь неизбежно то же потрясение психики, что и переживаемое человеком, когда обстоятельства жизни вдруг вырывают его из дома и бросают в какое-то узилище. Поэтому вовсе не случайно, что очень многие животные, несмотря ни на какой уход, вообще гибнут, кто-то теряет способность к размножению, и для зоопарков всего мира обеспечение условий полноценного развития своих обитателей представляет сложнейшую, часто с огромным трудом исполнимую задачу. Причем задачу не только практическую, но и научную, ибо ее выполнение требует разрешения сложных теоретических вопросов.
Вместе с тем есть (очень редкие) представители животного царства – к ним относится и героиня нашего повествования, – которые, попадая, казалось бы, в совершенно несвойственные, более того – противоестественные для любого биологического вида условия существования, не теряют способность к нормальному развитию. Какие-то тайные извивы всеобщего эволюционного процесса ведут к тому, что кошка без ущерба для себя уютно устраивает свою жизнь и на полном обеспечении у человека. Но это вовсе не значит, что перед нею не встают никакие трудности, – напротив, освоение нашего дома требует от нее очень серьезной работы над самой собою, диктует необходимость серьезного пересмотра всей «техники» ее жизни, отныне протекающей рядом с человеком, перестроек, затрагивающих самые глубинные структуры ее организма.
Вглядимся пристальней.
Подчиняясь распорядку дня нашего дома, она решительно изменяет заложенные в генетическом коде ритмы своей собственной активности: в недалеком прошлом ночная хищница, теперь она всю ночь спит, свернувшись в уютный клубочек на наших постелях, и бодрствует днем, радуя нас своим общением. Впрочем, кошки, проживающие с человеком, проявляют удивительную способность к адаптации своего суточного ритма. Скажем, кошка, вынужденная долгое время проводить дома в одиночестве, ищет контакт с хозяином тогда, когда он возвращается с работы, часы же ожидания проводит во сне. Будь этот человек «жаворонок» или «сова», она все равно приспособит свой суточный ритм именно к его режиму.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
Собственно, это и есть, наверное, единственно доступная ей сейчас форма единения с нами: кошка прекрасно понимает, что именно телевизор – причина нашего дружного собрания и самое средоточие внимания ее приемной семьи. Для нее не секрет, что сейчас все мы без остатка заняты только им; вот, разделяя именно этот-то общий настрой, она и карабкается на него. Она целиком – с головой и с хвостом – стремится окунуться в ту теплую атмосферу, которая в эту минуту создается в доме, но погрузиться в нее можно только одним способом – включиться в понятный лишь посвященному ритуал, который все мы вместе исполняем вокруг нашего голубого экрана.
Иная анатомия, иная психика, наконец, какая-то своя культура диктуют этому маленькому зверьку отличные от наших формы общения с предметами, окружающими наш общий с ним семейный быт. Иногда это способно привести и к взаимному непониманию: кошке не во всем доступен смысл наших действий, нам – непонятно содержание ее ответа на них. Вот и сейчас кошка не может до конца разобраться, чем именно сумел увлечь всех нас этот неуютный громкоговорящий ящик, но из присущей ей деликатности не выказывает нам свой скепсис; напротив, она медленно и осторожно, чтобы ничего не смахнуть на пол, опускает прямо поперек экрана свой хвост и, чтобы подчеркнуть значение этого выразительного жеста, время от времени игриво взмахивает самым его кончиком. Вот здесь-то и можно подумать, что ею проявляется некая ревность примадонны, капризное желание переключить общее внимание близких на себя, но в действительности это совсем не так (вернее сказать, не совсем так, ибо такое желание не покидает ее вообще никогда). Здесь нечто более серьезное и глубокое, здесь – знак, подаваемый ею всем нам: «Я – с вами! Мы – вместе, мы – одна семья».
Дробящийся при каждом своем движении на многозвенную стробоскопическую цепь прозрачных контуров, гибкий кончик ее хвоста, конечно же, раздражает, но обижать кошку не хочется, и я встаю, чтобы убрать его с экрана. Она, разумеется, все поймет и сама сделает то, что нужно, но, слегка щелкая по нему кончиком пальца, я все же опускаю ладонь и на благодарно поднимающуюся навстречу мне мордочку. Это тоже сигнал, теперь уже от всех нас – ей: «Да, Моя Хорошенькая, мы – вместе, мы и в самом деле – одна семья». Жмуря глаза от удовольствия, она аккуратно оборачивает свой хвост вокруг себя.
Так она может лежать долго, эта вечерняя пастораль доставляет ей видимое удовольствие; она купается в ее безмятежной идиллии, и, естественно, через пять минут все опять повторится сначала (однако, поймем же и нашу героиню: она и в самом деле много интересней и красивей этого дурацкого лакированного ящика и вправе рассчитывать на наше внимание).
Но ведь не только же ради этой игры с нами она изо всех сил карабкалась туда? Что движет ею?..
Вдумаемся в одно чрезвычайно важное обстоятельство.
Фундаментальные начала, лежащие в самой основе организации жизни за нашей планете, таковы, что любое животное обязано самостоятельно обеспечивать и себя и свое потомство; кто не способен к этому, тот попросту вымирает. Таков основной закон существования биологической ткани, и этому закону подчинено решительно все – анатомия, физиология, психика любого живого тела. Возможно, этот закон суров, ибо обеспечение рационом одних означает гибель других, но такова жизнь. К тому же его нарушение губительно не только для потенциальных жертв: переход на полный пансион, когда всякая забота о собственном пропитании исчезает, не может не повлечь за собой серьезных – часто катастрофических – последствий и для тех, кто ими питается.
Это, впрочем, вполне логично и легко объяснимо: ведь если именно добыча пищи составляет собой один из устоев жизни на Земле, то такой переход обязан повлечь за собой необратимые деформации всей создававшейся миллионами лет биологической эволюции системы связей организма с его внешней средой. Иными словами, сведение всего круга его бытия к пределам стен нашего дома не может не иметь каких-то неблагоприятных последствий для любого живого существа, и, как правило, оказавшись запертым в этих пределах, оно теряет устойчивость в «большом» мире. Наглядным и убедительным свидетельством сказанному служит то обстоятельство, что практически все животные оказываются неспособными к нормальному развитию в неволе. Даже при том условии, что эта неволя очень сытна и спокойна.
Когда-то давно одному из евангелистов, святому апостолу Иоанну Богослову, на острове Патмос открылось нечто такое, что потрясло все его воображение и разум. Увиденное им было изложено в его знаменитом «Откровении», последней книге «Нового завета», пророчествующей о конце света, которую в просторечии мы называем Апокалипсисом. В сущности это смертельно страшный, апокалиптический, наверное, для любого живого существа мотив, когда весь мир, подобно небу на глазах Иоанна («и небо скрылось, свившись, как свиток»), вдруг свертывается к границам какого-нибудь вольера, клетки или враждебного человеческого дома. Здесь неизбежно то же потрясение психики, что и переживаемое человеком, когда обстоятельства жизни вдруг вырывают его из дома и бросают в какое-то узилище. Поэтому вовсе не случайно, что очень многие животные, несмотря ни на какой уход, вообще гибнут, кто-то теряет способность к размножению, и для зоопарков всего мира обеспечение условий полноценного развития своих обитателей представляет сложнейшую, часто с огромным трудом исполнимую задачу. Причем задачу не только практическую, но и научную, ибо ее выполнение требует разрешения сложных теоретических вопросов.
Вместе с тем есть (очень редкие) представители животного царства – к ним относится и героиня нашего повествования, – которые, попадая, казалось бы, в совершенно несвойственные, более того – противоестественные для любого биологического вида условия существования, не теряют способность к нормальному развитию. Какие-то тайные извивы всеобщего эволюционного процесса ведут к тому, что кошка без ущерба для себя уютно устраивает свою жизнь и на полном обеспечении у человека. Но это вовсе не значит, что перед нею не встают никакие трудности, – напротив, освоение нашего дома требует от нее очень серьезной работы над самой собою, диктует необходимость серьезного пересмотра всей «техники» ее жизни, отныне протекающей рядом с человеком, перестроек, затрагивающих самые глубинные структуры ее организма.
Вглядимся пристальней.
Подчиняясь распорядку дня нашего дома, она решительно изменяет заложенные в генетическом коде ритмы своей собственной активности: в недалеком прошлом ночная хищница, теперь она всю ночь спит, свернувшись в уютный клубочек на наших постелях, и бодрствует днем, радуя нас своим общением. Впрочем, кошки, проживающие с человеком, проявляют удивительную способность к адаптации своего суточного ритма. Скажем, кошка, вынужденная долгое время проводить дома в одиночестве, ищет контакт с хозяином тогда, когда он возвращается с работы, часы же ожидания проводит во сне. Будь этот человек «жаворонок» или «сова», она все равно приспособит свой суточный ритм именно к его режиму.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69