» А Фишало, беспомощный на воде, но бесстрашный на суше, грозно прорычал: «Вперед! Черт возьми! Вперед!»
Эти крики и неожиданное появление трех друзей, про которых бандиты думали, что они застряли в трясине, привели негодяев в ужас. Кроме того, каторжники не знали, следует ли за первой группой вторая, готовая тоже вступить в бой. И тогда, дрожа и спотыкаясь, умирая от страха, они покинули свое укрытие и со всех ног бросились в лес. Несколько минут — их уже и след простыл.
Железная Рука не стал преследовать бандитов: это и опасно и бессмысленно.
Но он быстро подбежал к тому, что оставалось от хижины и откуда все еще поднимались тонкие струйки дыма.
Однако краснокожий опередил его. С неслыханным проворством, удивительным для такого на вид бесчувственного, апатичного человека, в жилах которого будто течет не кровь, а кокосовое молоко , Генипа подбежал… нет, подлетел к гамаку, как быстрая гвианская лань . И не медля ни секунды, приподнял его.
Бледная, осунувшаяся Мадьяна предстала перед ним во всей своей креольской красоте.
Девушка тихо вздохнула, и ее глаза медленно открылись навстречу огромному закатному солнцу. Она узнала индейца и прошептала:
— Генипа… О! Благодарю… банаре (друг). Он ответил:
— Пришел белая человек.
— А, да… тот великодушный белый, который там… у Джека…
— Да, твоя правильно говорить… твоя приятеля…
Опередив Мустика и Фишало, Железная Рука, перепрыгивая через пни, разные обломки, кустики, быстро преодолел место, где царили уныние и заброшенность. Он подбежал в тот момент, когда Генипа, вытащив нож, перерезал веревки, которые в течение долгого времени стягивали ноги мученицы. Еще неспособная двигаться, вся разбитая, но светящаяся радостью, девушка попыталась улыбнуться…
Она протянула свои дрожащие руки к капитану, тот схватил их и воскликнул:
— Мадьяна! О!. Мадьяна! Ты свободна… Да, свободна!
На опушке леса, ставшего совсем темным, прозвучал выстрел.
Мустик и Фишало услышали просвистевшую пулю и увидели, как Железная Рука судорожно дернулся. Он тяжело упал на колени, пораженный прямо в грудь, а по волосам Мадьяны прошло легкое дуновение.
Мустик испуганно вскрикнул и подбежал к Железной Руке. Фишало сжал кулаки:
— Сволочи!
Юноша и подросток подхватили под руки любимого хозяина. Ослепленный слезами, малыш прошептал:
— Ничего плохого не будет… Ведь правда, месье, ничего не будет?
Мадьяна в ужасе остолбенела, не в силах ни кричать, ни плакать.
Она только тихо застонала. Жизненные силы, которые только-только стали к ней возвращаться, вновь покинули ее. Она стала медленно оседать и застыла в неподвижности, бледная, бездыханная.
Часть вторая
КОРОЛЬ КАТОРГИ
ГЛАВА 1
Сен-Лоран-дю-Марони. — Комендант. — Прибытие почты. — Два пассажира. — Инженер и фактотум note 157 ]. — В коляске. — Первый каторжник. — Как индейцы доставляют заключенных. — За двадцать пять франков. — Негодование. — Великодушный жест. — В дорогу.
Сен-Лоран-дю-Марони . Часы показывали восемь часов утра. Погода стояла тяжелая: было сыро и душно. На свинцовом небе висело раскаленное солнце. Одетый в куртку с голубыми обшлагами и воротником, в белом шлеме, с револьвером у пояса рассыльный при коменданте постучал двумя короткими ударами в дверь столовой.
— Войдите!
— Господин комендант, голландский посыльный!
Красивый мужчина лет сорока, с холодным взглядом, спокойным и решительным лицом, заказывал первый завтрак. Он жестом выразил неудовольствие и поднялся навстречу рассыльному:
— Как! Уже?
— На час раньше… для нас это полная неожиданность.
— Но что же это? Фары на шпиле не подали никакого сигнала?
— Нет, комендант!
— Почему?
— Кажется, телеграф больше не работает.
— Ах вот как! И меня не предупредили? Неделя ареста начальнику бригады. И столько же мастеру. Гром и молния! Мне ведь предстоит принять двух пассажиров… Я ожидаю…
— Извините, господин комендант! Я велел закладывать коляску. Все готово.
— А, хорошо! Благодарю. Велите подавать.
— Да, господин комендант.
Невзирая на военный титул, этот человек являлся личностью вполне гражданской, хотя и всемогущей. Ибо после правителя колонии и главного директора тюремной администрации, чья резиденция располагалась в Кайенне, здесь он был полновластным хозяином. Держал в руках все структуры власти: гражданскую, административную и военную, на свой страх и риск заправлял этой огромной машиной, в которой скапливались отбросы метрополии: четыре или пять тысяч ссыльных и каторжников. Работа была тяжелой, требовавшей умения и железной воли.
Комендант бросил салфетку и буквально вылетел в прихожую, надел шлем, открыл зонт и впрыгнул в ландо , стоявшее у веранды.
В повозку были впряжены две лошади, а место кучера занимал странный тип с гладкой, как яйцо, головой и хитроватым лицом — один из заключенных, обращенный в возницу.
Комендант с ворчанием сел и закричал:
— Быстрее!
Ландо помчалось во весь опор и вскоре прибыло к месту назначения.
Возбужденная толпа уже собралась.
Офицеры, их помощники, солдаты морской пехоты, служащие, чиновники, старатели, промышленные рабочие, все бледные от анемии, прибежали на звук магического слова «почта». Новости с далекой родины… О! Почта! Сколько надежды! Сколько радости! А вместе с тем сколько горьких разочарований!
Комендант вышел из коляски, ответил поклоном на приветствия и подошел к главному врачу.
— Здравствуйте, доктор! У вас все в порядке?
— Да, комендант. Санитарное состояние судна вполне удовлетворительное. Разрешено сношение с берегом.
— Хорошо! Спасибо.
Приблизительно в четырех метрах от берега покачивался на волнах прекрасный маленький корабль, едва вмещавший тридцать тонн груза. На корме у него было начертано золотыми буквами: Тропик-Бэрд.
Эта «Тропическая птичка» — голландский почтовый корабль, привозивший из Демерары европейскую почту, которая доставлялась по английскому тракту. Каждый месяц его сменял пароход Трансатлантической французской компании.
На кораблике прозвучал гудок. Тотчас же опустился трап и уперся в дощатую набережную. Комендант ловко поднялся наверх, подошел к капитану, обменялся с ним крепким рукопожатием и сказал:
— Я чуть было не опоздал. У вас есть мои пассажиры?
— Да, комендант! И все в добром здравии.
В это время появились два человека, до сих пор скрывавшиеся под тентом на корме. Они почтительно поклонились и вышли на солнце, которое немилосердно пекло, отражаясь в небольших волнах Марони.
Комендант крикнул им:
— Шляпы! Скорее! Наденьте шляпы! Солнечный удар здесь так же немудрено схватить, как и пулю, он так же опасен и скор! Вы приехали из Европы и пока еще ни к чему не привыкли.
Капитан маленького судна прервал эти нужные рекомендации и, указывая на двух незнакомцев, сообщил:
— Комендант, это месье Поль Жермон, французский инженер, глава миссии… А второй — месье Анатоль Бодю, его компаньон. Оба из Английской Гвианы.
Месье Поль Жермон был красивым, крепким молодым человеком, с виду очень сильным; жесткий взгляд черных глаз скрывало слегка задымленное пенсне. Рот с великолепными зубами и полными губами был приоткрыт в доброй улыбке; его очень ладно охватывала бородка клинышком, короткая, жесткая, почти рыжего цвета, как и волосы на голове.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
Эти крики и неожиданное появление трех друзей, про которых бандиты думали, что они застряли в трясине, привели негодяев в ужас. Кроме того, каторжники не знали, следует ли за первой группой вторая, готовая тоже вступить в бой. И тогда, дрожа и спотыкаясь, умирая от страха, они покинули свое укрытие и со всех ног бросились в лес. Несколько минут — их уже и след простыл.
Железная Рука не стал преследовать бандитов: это и опасно и бессмысленно.
Но он быстро подбежал к тому, что оставалось от хижины и откуда все еще поднимались тонкие струйки дыма.
Однако краснокожий опередил его. С неслыханным проворством, удивительным для такого на вид бесчувственного, апатичного человека, в жилах которого будто течет не кровь, а кокосовое молоко , Генипа подбежал… нет, подлетел к гамаку, как быстрая гвианская лань . И не медля ни секунды, приподнял его.
Бледная, осунувшаяся Мадьяна предстала перед ним во всей своей креольской красоте.
Девушка тихо вздохнула, и ее глаза медленно открылись навстречу огромному закатному солнцу. Она узнала индейца и прошептала:
— Генипа… О! Благодарю… банаре (друг). Он ответил:
— Пришел белая человек.
— А, да… тот великодушный белый, который там… у Джека…
— Да, твоя правильно говорить… твоя приятеля…
Опередив Мустика и Фишало, Железная Рука, перепрыгивая через пни, разные обломки, кустики, быстро преодолел место, где царили уныние и заброшенность. Он подбежал в тот момент, когда Генипа, вытащив нож, перерезал веревки, которые в течение долгого времени стягивали ноги мученицы. Еще неспособная двигаться, вся разбитая, но светящаяся радостью, девушка попыталась улыбнуться…
Она протянула свои дрожащие руки к капитану, тот схватил их и воскликнул:
— Мадьяна! О!. Мадьяна! Ты свободна… Да, свободна!
На опушке леса, ставшего совсем темным, прозвучал выстрел.
Мустик и Фишало услышали просвистевшую пулю и увидели, как Железная Рука судорожно дернулся. Он тяжело упал на колени, пораженный прямо в грудь, а по волосам Мадьяны прошло легкое дуновение.
Мустик испуганно вскрикнул и подбежал к Железной Руке. Фишало сжал кулаки:
— Сволочи!
Юноша и подросток подхватили под руки любимого хозяина. Ослепленный слезами, малыш прошептал:
— Ничего плохого не будет… Ведь правда, месье, ничего не будет?
Мадьяна в ужасе остолбенела, не в силах ни кричать, ни плакать.
Она только тихо застонала. Жизненные силы, которые только-только стали к ней возвращаться, вновь покинули ее. Она стала медленно оседать и застыла в неподвижности, бледная, бездыханная.
Часть вторая
КОРОЛЬ КАТОРГИ
ГЛАВА 1
Сен-Лоран-дю-Марони. — Комендант. — Прибытие почты. — Два пассажира. — Инженер и фактотум note 157 ]. — В коляске. — Первый каторжник. — Как индейцы доставляют заключенных. — За двадцать пять франков. — Негодование. — Великодушный жест. — В дорогу.
Сен-Лоран-дю-Марони . Часы показывали восемь часов утра. Погода стояла тяжелая: было сыро и душно. На свинцовом небе висело раскаленное солнце. Одетый в куртку с голубыми обшлагами и воротником, в белом шлеме, с револьвером у пояса рассыльный при коменданте постучал двумя короткими ударами в дверь столовой.
— Войдите!
— Господин комендант, голландский посыльный!
Красивый мужчина лет сорока, с холодным взглядом, спокойным и решительным лицом, заказывал первый завтрак. Он жестом выразил неудовольствие и поднялся навстречу рассыльному:
— Как! Уже?
— На час раньше… для нас это полная неожиданность.
— Но что же это? Фары на шпиле не подали никакого сигнала?
— Нет, комендант!
— Почему?
— Кажется, телеграф больше не работает.
— Ах вот как! И меня не предупредили? Неделя ареста начальнику бригады. И столько же мастеру. Гром и молния! Мне ведь предстоит принять двух пассажиров… Я ожидаю…
— Извините, господин комендант! Я велел закладывать коляску. Все готово.
— А, хорошо! Благодарю. Велите подавать.
— Да, господин комендант.
Невзирая на военный титул, этот человек являлся личностью вполне гражданской, хотя и всемогущей. Ибо после правителя колонии и главного директора тюремной администрации, чья резиденция располагалась в Кайенне, здесь он был полновластным хозяином. Держал в руках все структуры власти: гражданскую, административную и военную, на свой страх и риск заправлял этой огромной машиной, в которой скапливались отбросы метрополии: четыре или пять тысяч ссыльных и каторжников. Работа была тяжелой, требовавшей умения и железной воли.
Комендант бросил салфетку и буквально вылетел в прихожую, надел шлем, открыл зонт и впрыгнул в ландо , стоявшее у веранды.
В повозку были впряжены две лошади, а место кучера занимал странный тип с гладкой, как яйцо, головой и хитроватым лицом — один из заключенных, обращенный в возницу.
Комендант с ворчанием сел и закричал:
— Быстрее!
Ландо помчалось во весь опор и вскоре прибыло к месту назначения.
Возбужденная толпа уже собралась.
Офицеры, их помощники, солдаты морской пехоты, служащие, чиновники, старатели, промышленные рабочие, все бледные от анемии, прибежали на звук магического слова «почта». Новости с далекой родины… О! Почта! Сколько надежды! Сколько радости! А вместе с тем сколько горьких разочарований!
Комендант вышел из коляски, ответил поклоном на приветствия и подошел к главному врачу.
— Здравствуйте, доктор! У вас все в порядке?
— Да, комендант. Санитарное состояние судна вполне удовлетворительное. Разрешено сношение с берегом.
— Хорошо! Спасибо.
Приблизительно в четырех метрах от берега покачивался на волнах прекрасный маленький корабль, едва вмещавший тридцать тонн груза. На корме у него было начертано золотыми буквами: Тропик-Бэрд.
Эта «Тропическая птичка» — голландский почтовый корабль, привозивший из Демерары европейскую почту, которая доставлялась по английскому тракту. Каждый месяц его сменял пароход Трансатлантической французской компании.
На кораблике прозвучал гудок. Тотчас же опустился трап и уперся в дощатую набережную. Комендант ловко поднялся наверх, подошел к капитану, обменялся с ним крепким рукопожатием и сказал:
— Я чуть было не опоздал. У вас есть мои пассажиры?
— Да, комендант! И все в добром здравии.
В это время появились два человека, до сих пор скрывавшиеся под тентом на корме. Они почтительно поклонились и вышли на солнце, которое немилосердно пекло, отражаясь в небольших волнах Марони.
Комендант крикнул им:
— Шляпы! Скорее! Наденьте шляпы! Солнечный удар здесь так же немудрено схватить, как и пулю, он так же опасен и скор! Вы приехали из Европы и пока еще ни к чему не привыкли.
Капитан маленького судна прервал эти нужные рекомендации и, указывая на двух незнакомцев, сообщил:
— Комендант, это месье Поль Жермон, французский инженер, глава миссии… А второй — месье Анатоль Бодю, его компаньон. Оба из Английской Гвианы.
Месье Поль Жермон был красивым, крепким молодым человеком, с виду очень сильным; жесткий взгляд черных глаз скрывало слегка задымленное пенсне. Рот с великолепными зубами и полными губами был приоткрыт в доброй улыбке; его очень ладно охватывала бородка клинышком, короткая, жесткая, почти рыжего цвета, как и волосы на голове.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55