На следующий день мы вырезали громадный резервуар с жиром из черепа и очистили его от других тканей. Покончив с этим, мы, в ожидании прилива, атаковали хвост. Прилив и на этот раз послужил нам верой и правдой – смыл с черепа все клочки мяса и унес их вдаль. Череп, увязший в иле остался чистенький как стеклышко. С хвостом мы провозились два полных дня, потому что он был плотнее всех других частей и его почти не коснулось разложение. Наконец мы извлекли из него все кости. Последний позвонок оказался крохотной шаровидной косточкой с небольшой орешек.
Через пять дней наш труд был завершен. Все кости, в том числе десятифутовые челюсти, лопатки величиной с карточный стол и длинный ряд позвонков, напоминающих пеньки от солидных деревьев, были выложены на глинистом берегу под сенью мангровых, и оставалось только вытащить на берег череп. Но тут мы оказались бессильны.
Череп взрослого кашалота – не игрушка. Это предмет самой странной формы, похожий на громадную ванну, у которой не хватает трех стенок. Спереди он суживается в узкий отросток; сзади – над небольшой мозговой полостью – переходит в полукруглый вогнутый гребень. На эту конструкцию опирается расположенный во лбу и носу животного резервуар жира, и в его пролет мы могли залезть вчетвером и работать, не мешая друг другу. Вес черепа, заполненного водой и жиром, был, вероятно, побольше тонны, поэтому он и засел так глубоко в вязком дне. Как назло, он выбрал для себя единственную на всем побережье глубокую яму! На этот раз не помог даже прилив – наша верная «лебедка». Мы вырубили великанские шесты – деревья, которые и нести-то могли только вчетвером. Попытались сделать из них рычаги, перекопав тонны глины и построив опоры из бревен. Но все наши усилия, были тщетны. Не могут четверо людей, даже с помощью рычагов, поднять на четыре или пять футов тонну сплошной кости. Мы с горечью отступили.
Когда моторка лоцмана в конце недели пришла за нами, мы были погружены в бездну отчаяния и разочарования, но взяли с собой все кости, которые могли захватить, не считая разделочных «орудий», потом еще раз приехали туда на лодке грузоподъемностью десять тонн и с еще тремя рабочими. Ничего у нас не вышло. Блоки лопались, канаты рвались, а мачта нашего судна переломилась, как спичка. Мы еще раз вернулись на китовую отмель уже на настоящем, большом пароходе, с двухтонной лебедкой и дюжиной рабочих, но, увы, в наши планы вмешалось нечто властное и неожиданное, о чем вы вскоре узнаете, – и прекрасный череп остался в своей илистой могиле памятником наших бесплодных усилий.
Это разочарование омрачило для нас последние часы, проведенные на ракушечной отмели. Последняя ночь запомнилась как сплошная пытка – наше и без того унылое настроение стократно усилил бриз, который принес с суши во время обеда не только привычных мучителей – монпиерр, но и легионы изголодавшихся комаров. Самые неприятные события прошлого обычно легко забываются, и я должен признаться, что воспоминания о монпиеррах, комарах и протухших в последние два дня остатках питьевой воды сильно потускнели, но я долго не мог найти себе места, до глубины души уязвленный тем, что живу в стране, где рядом со мной уже много месяцев пропадает недосягаемый китовый череп.
IX. По великим рекам
Лодка, пака и рев обезьян-ревунов
После истории с китом мы переквалифицировались в плотников ради собственного комфорта и профессионального долга, но сначала мы целых три дня сидели и обдумывали планы. Результаты были занесены в список, включающий в себя до мелочей все, что только могло понадобиться в экспедиции для специализированной работы и наших житейских удобств. В перечень были включены самые различные предметы, которые могли пригодиться в трудную минуту, – на основании нашего прошлого опыта. Затем список был разделен на шесть основных групп, и каждому из нас было поручено по две таких группы.
Тщательно все продумав, мы разбили каждую из групп на два раздела и соответственно на десять подгрупп, от первой (включая пункты 1а и 1б) до девятой, от десятой до девятнадцатой, от двадцатой до двадцать девятой и так далее, причем предметы были рассортированы в строгой зависимости от их назначения. Таким образом, у нас в руках оказался полный, чисто теоретический, список снаряжения, которое мы должны взять с собой, с классификацией по назначению, так что все номера от первого до девятого относились к приспособлениям для отлова животных, с десятого по девятнадцатый – для сохранения коллекций и т. д.
Затем мы предприняли инвентаризацию уже имеющихся у нас вещей. К тому времени у нас скопился самый невероятный набор пожитков. Сами подумайте – мы жили в местах, чрезвычайно непохожих друг на друга, собирали зоопарк, разделывали китовую тушу, ремонтировали машину и занимались вообще немыслимыми и странными делами. Наш первый список был исключительно теоретическим. Второй – инвентаризационный – должен был быть сугубо практическим. На деле он оказался крайне непрактичным.
Тогда мы соединили оба списка в один при помощи простого приема: избавляясь от имущества, не оказавшегося в теоретическом списке, и приобретая или конструируя то, чего нам недоставало. Я промаялся несколько дней, не решаясь приступить к этому подвигу, но тут на помощь пришла Альма – она просто заказала в местных магазинах по списку вещи, которые можно было купить готовыми. Через три дня мы загромоздили весь первый этаж, и обедать пришлось наверху. Гора вещей сыпалась на нас как из рога изобилия, грозя окончательно завалить и вытеснить из дома.
Целыми днями мы препирались из-за мелочей, а потом вооружились рулеткой и весами. Пять сотен поименованных в списке предметов (фактически каждый из них надо многократно умножить; учтите, что под пунктом «ловушки» значилось сто штук таковых) были взвешены и измерены. Имея перед глазами эти данные, мы наконец смогли прикинуть, как уместить все снаряжение в ящики, числом около шестидесяти, каждый из которых должен был весить после упаковки не более пятидесяти фунтов – это тот вес, который согласится нести почти любой носильщик в любой стране. Попробуйте представить себя на нашем месте – в списке было все, от вечерних туалетов до кнопок и мебели, – и вы поймете, какая морока на нас свалилась.
Легко понять, почему, завершив свой список, мы сделались плотниками. И в самом деле, правду говорят: если хочешь, чтобы дело было сделано на совесть, берись за него сам. Однако мы довольно быстро на собственном опыте и на собственной шкуре убедились, что многого делать не умеем, но на ошибках учатся, и человек может справиться с любым делом, если запасется хорошими инструментами, добротным материалом, терпением и стремлением к идеалу. В инструментах и материалах недостатка в Суринаме не было, а идеальный план у нас уже был, оставалось только набраться терпения. Судя по всему, и в этом мы преуспели: на задворках дома медленно, но неуклонно росла гора ящиков, сделанных в нашей мастерской, несмотря на то что изучение и содержание четырехсот с лишним животных и куча других дел шли своим чередом. Фред оказался мастером на все руки, а местное кедровое дерево было просто божьим даром.
Я сам в это время обдумывал другую задачу. Мне не давал покоя известный вам китовый череп.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
Через пять дней наш труд был завершен. Все кости, в том числе десятифутовые челюсти, лопатки величиной с карточный стол и длинный ряд позвонков, напоминающих пеньки от солидных деревьев, были выложены на глинистом берегу под сенью мангровых, и оставалось только вытащить на берег череп. Но тут мы оказались бессильны.
Череп взрослого кашалота – не игрушка. Это предмет самой странной формы, похожий на громадную ванну, у которой не хватает трех стенок. Спереди он суживается в узкий отросток; сзади – над небольшой мозговой полостью – переходит в полукруглый вогнутый гребень. На эту конструкцию опирается расположенный во лбу и носу животного резервуар жира, и в его пролет мы могли залезть вчетвером и работать, не мешая друг другу. Вес черепа, заполненного водой и жиром, был, вероятно, побольше тонны, поэтому он и засел так глубоко в вязком дне. Как назло, он выбрал для себя единственную на всем побережье глубокую яму! На этот раз не помог даже прилив – наша верная «лебедка». Мы вырубили великанские шесты – деревья, которые и нести-то могли только вчетвером. Попытались сделать из них рычаги, перекопав тонны глины и построив опоры из бревен. Но все наши усилия, были тщетны. Не могут четверо людей, даже с помощью рычагов, поднять на четыре или пять футов тонну сплошной кости. Мы с горечью отступили.
Когда моторка лоцмана в конце недели пришла за нами, мы были погружены в бездну отчаяния и разочарования, но взяли с собой все кости, которые могли захватить, не считая разделочных «орудий», потом еще раз приехали туда на лодке грузоподъемностью десять тонн и с еще тремя рабочими. Ничего у нас не вышло. Блоки лопались, канаты рвались, а мачта нашего судна переломилась, как спичка. Мы еще раз вернулись на китовую отмель уже на настоящем, большом пароходе, с двухтонной лебедкой и дюжиной рабочих, но, увы, в наши планы вмешалось нечто властное и неожиданное, о чем вы вскоре узнаете, – и прекрасный череп остался в своей илистой могиле памятником наших бесплодных усилий.
Это разочарование омрачило для нас последние часы, проведенные на ракушечной отмели. Последняя ночь запомнилась как сплошная пытка – наше и без того унылое настроение стократно усилил бриз, который принес с суши во время обеда не только привычных мучителей – монпиерр, но и легионы изголодавшихся комаров. Самые неприятные события прошлого обычно легко забываются, и я должен признаться, что воспоминания о монпиеррах, комарах и протухших в последние два дня остатках питьевой воды сильно потускнели, но я долго не мог найти себе места, до глубины души уязвленный тем, что живу в стране, где рядом со мной уже много месяцев пропадает недосягаемый китовый череп.
IX. По великим рекам
Лодка, пака и рев обезьян-ревунов
После истории с китом мы переквалифицировались в плотников ради собственного комфорта и профессионального долга, но сначала мы целых три дня сидели и обдумывали планы. Результаты были занесены в список, включающий в себя до мелочей все, что только могло понадобиться в экспедиции для специализированной работы и наших житейских удобств. В перечень были включены самые различные предметы, которые могли пригодиться в трудную минуту, – на основании нашего прошлого опыта. Затем список был разделен на шесть основных групп, и каждому из нас было поручено по две таких группы.
Тщательно все продумав, мы разбили каждую из групп на два раздела и соответственно на десять подгрупп, от первой (включая пункты 1а и 1б) до девятой, от десятой до девятнадцатой, от двадцатой до двадцать девятой и так далее, причем предметы были рассортированы в строгой зависимости от их назначения. Таким образом, у нас в руках оказался полный, чисто теоретический, список снаряжения, которое мы должны взять с собой, с классификацией по назначению, так что все номера от первого до девятого относились к приспособлениям для отлова животных, с десятого по девятнадцатый – для сохранения коллекций и т. д.
Затем мы предприняли инвентаризацию уже имеющихся у нас вещей. К тому времени у нас скопился самый невероятный набор пожитков. Сами подумайте – мы жили в местах, чрезвычайно непохожих друг на друга, собирали зоопарк, разделывали китовую тушу, ремонтировали машину и занимались вообще немыслимыми и странными делами. Наш первый список был исключительно теоретическим. Второй – инвентаризационный – должен был быть сугубо практическим. На деле он оказался крайне непрактичным.
Тогда мы соединили оба списка в один при помощи простого приема: избавляясь от имущества, не оказавшегося в теоретическом списке, и приобретая или конструируя то, чего нам недоставало. Я промаялся несколько дней, не решаясь приступить к этому подвигу, но тут на помощь пришла Альма – она просто заказала в местных магазинах по списку вещи, которые можно было купить готовыми. Через три дня мы загромоздили весь первый этаж, и обедать пришлось наверху. Гора вещей сыпалась на нас как из рога изобилия, грозя окончательно завалить и вытеснить из дома.
Целыми днями мы препирались из-за мелочей, а потом вооружились рулеткой и весами. Пять сотен поименованных в списке предметов (фактически каждый из них надо многократно умножить; учтите, что под пунктом «ловушки» значилось сто штук таковых) были взвешены и измерены. Имея перед глазами эти данные, мы наконец смогли прикинуть, как уместить все снаряжение в ящики, числом около шестидесяти, каждый из которых должен был весить после упаковки не более пятидесяти фунтов – это тот вес, который согласится нести почти любой носильщик в любой стране. Попробуйте представить себя на нашем месте – в списке было все, от вечерних туалетов до кнопок и мебели, – и вы поймете, какая морока на нас свалилась.
Легко понять, почему, завершив свой список, мы сделались плотниками. И в самом деле, правду говорят: если хочешь, чтобы дело было сделано на совесть, берись за него сам. Однако мы довольно быстро на собственном опыте и на собственной шкуре убедились, что многого делать не умеем, но на ошибках учатся, и человек может справиться с любым делом, если запасется хорошими инструментами, добротным материалом, терпением и стремлением к идеалу. В инструментах и материалах недостатка в Суринаме не было, а идеальный план у нас уже был, оставалось только набраться терпения. Судя по всему, и в этом мы преуспели: на задворках дома медленно, но неуклонно росла гора ящиков, сделанных в нашей мастерской, несмотря на то что изучение и содержание четырехсот с лишним животных и куча других дел шли своим чередом. Фред оказался мастером на все руки, а местное кедровое дерево было просто божьим даром.
Я сам в это время обдумывал другую задачу. Мне не давал покоя известный вам китовый череп.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72