Под утро, как ни странно, мы заснули, и я снова не знал, во сне или наяву она рассказала, а если во сне, то кто кому снился — я ей или она мне? Чей это сон? Как с тем метафизическим сном, в котором китайцу приснилось, что он мотылек, а проснувшись, он уже не знал — то ли он человек, которому приснилось, что он мотылек, то ли он мотылек, которому все еще снится, что он человек. Вот и я запутался — окончательно и бесповоротно. Единственный, кто точно знал, наяву или во сне, — Танюша. А мы-то были уверены, что она спит.
На следующий день, когда я возвратился после безрезультатных поисков исчезнувшей Лены и забрал Танюшу у флоридских старичков, она так мне прямо и выложила:
— Я все про маму знаю — она блядь.
Таня произнесла это слово по-русски — не уверен, что она понимала его значение.
Хотя кто знает.
10
Вот мы и покончили с прошлым, которое слилось наконец с настоящим — займемся им без ретроотступлений, учитывая накат событий.
— Тебе нравится мадемуазель Юго? — спросила меня Танюша накануне приезда Жаклин.
— Ничего.
— Она красивее мамы.
— Ты думаешь? — удивился я не столько самому сравнению, сколько предательству Танюши, которая в отсутствие Лены занялась сватовством.
Или это с моей молчаливой подсказки, а интуиция у детей, известно, как у зверей, — вот она и подслушала в моей подсознанке то, что я сам слышать не желаю. И дело вовсе не в том, кто красивее, по мне, красота — понятие относительное, никчемное и мало влияет на наше либидо, а под ним я подразумеваю нечто более сложное и разветвленное, чем дедушка психоанализа. На месте Танюши я бы не сравнивал — так несхожи Жаклин и Лена. Помимо индивидуальных — родовое отличие: одна — насквозь француженка, а другая — с ног до головы русская. И хотя я патологически как-то связан с инфернальницей Леной, культурно и духовно мне ближе разбитная Жаклин: мы с ней — из одного мира, в то время как Лена — из twilight zone. Род любовного наваждения. С ней я испытал всю тяжесть, всю тягость любви, а с Жаклин — пока что — легкость дружбы и взаимной приязни.
Странно, что до сих пор не замужем. Такие, как она, должны, наверное, перебеситься на воле перед тем, как связать себя узами брака. Были ведь в ее жизни и страсти, и разочарования, она не из тех, кто долго простаивает. Французский темперамент. Или это литературный миф? Вспомнил свой сорбоннский роман тысячу лет назад: то, что француженки, не в пример американкам, знают толк в любви, — несомненно. Судя по опросам, из них получаются более надежные жены, чем американки, но до свадьбы они свое не упустят. А что, если американки, выйдя замуж, добирают то, что не получили в девичестве? Имею в виду, понятно, матримониальное, а не физическое девичество.
Есть ли кто у Жаклин на данный момент? Какое мне дело! Не привык долго обходиться без женщины, мысленно уже изменяю Лене, хоть и стыжусь этого. Как легко было бы все свалить на дружка: это не я, а Он! Только это я, а не Он. Не похоть, скорее желание тепла и доверия. Иначе зябко и одиноко на ветру. А каково сейчас Лене? «Там, далеко, на севере, в Париже…» — какой, однако, надо иметь культурно-географический инстинкт, чтобы, будучи петербуржцем, почувствовать, что севильцу Дон Жуану Париж покажется далеким севером. Что говорить, великий поэт — не знаю равных Пушкину ни в русской, ни в английской литературе. Но это так, к слову. А сейчас мне стыдно перед Леной, перед собой, даже перед Жаклин за грешные мои мысли. Помню, как принял сексуально многоопытную Лену за девственни-цу. Но в ней и вправду было что-то от девушки — скверна не пристала к ней. Ни к душе, ни к телу. Ни тем, ни другим не участвовала в разврате, к которому принуждена обстоятельствами.
Я женился на девственнице, которая оказалась проститутки, но проститутка оказалась девственницей. Это трудно понять, а объяснить и вовсе невозможно. Разве что Жаклин — она из тех, кто с полуслова.
Вот ей и начал рассказывать. Не все, конечно, — на все я не решаюсь даже в этой исповеди. В устном рассказе лакуны были еще более обширные, но основной сюжет — проституточья карьера Лены, вплоть до бегства — был мной изложен без утайки. О ее возобновлении на шестой год замужества в «Матрешках» в Саг-Харборе — умолчал. Уложился часа в два — крупно поспорив перед тем с Танюшей, которая наотрез отказывалась в кровать, возбужденная присутствием гостьи. Уломала ее в конце концов Жаклин, которая обладала даром убеждения таких вот малолеток. Танюша выканючила у нее обещание прийти завтра. Я предложил ей просто переночевать у нас, тем более альтернативой была подруга в Бруклине. Жаклин сразу же согласилась, Танюша захлопала в ладоши. Потом у нас вышел небольшой спор, кому спать в Танюшиной комнате. Танюша предложила Жаклин устроиться со мной в нашей с Леной двуспальной кровати, которую я хотел целиком уступить ей, а сам бы устроился на раскладном диване в комнате с Танюшей. В конце концов был выбран третий вариант — раскладушка досталась Жаклин. Истратив все силы на убеждение взрослых, Танюша мгновенно заснула.
— Из вас бы вышла хорошая беби-ситтер.
— У меня уже есть профессия.
— Ну тогда мать, — пошел я на компромисс.
— Не пришлось.
— Пока что, — зачем-то добавил я и приступил к исповеди (см. выше).
Потом была сессия вопросов-ответов. Точнее, допрос.
— Да, отфаксовал Борису Павловичу снимок — Лена оказалась Леной, чужих имен не присваивала. Хоть в этом меня не наколола.
— По ее словам, снятые со счета семь тысяч ушли на откуп — пусть временный, но это была та передышка, в которую Лена полагала, прихватив Танюшу, бежать в Европу.
Так выходило по крайней мере с ее слов. В последний момент передумала, решив, что негоже отнимать у меня дочь. Да, это она мелькнула в ДФК, где я ее выслеживал, но утверждает, что пришла попрощаться с Володей, а решение не уезжать приняла раньше.
— Не так прямо, как у вас выходит, но по сути — да: балетный реванш с помощью дочери, перенос личной мечты, которая кончилась крахом, в следующее поколение. Скорее, однако, на неосознанном уровне.
— Точно ничего не знаю, но полагаю, засекли нас еще в Нью-Йорке — те самые два филера, которых повстречал в Фанди, когда рыскал по заповеднику в поисках мнимо исчезнувшей Лены, а Танюша заметила в машине у балетной школыу По-видимому, Лене удалось оторваться от погони в Фанди, а вот ушла ли она от них в Нью-Йорке — то, что я хотел бы сам знать. Если Танюша не обозналась и в самом деле видела Лену, А вот для чего они устроили засаду у школы, не знаю. Судя по тому, что Лена явилась-таки к школе, о чем у нас уговора не было, вычислили ее они верно: Лена — безумная мать. Но могли и к Танюше присматриваться — тогда появление Лены было для них неожиданным подарком.
— Скорее последнее, — сказала Жаклин.
Одно — когда сам так думаешь, а другое — когда слышишь от другого. Сердце у меня так и сжалось от тревоги за Танюшу. Жаклин поняла мое состояние и дотронулась до моей руки:
— Но теперь, когда засекли Лену, их планы должны измениться.
— Да, — сказал я.
И тут у меня мелькнуло: что, если Лена попалась не на материнских чувствах, но сознательно отвела охоту, предложив в качестве дичи себя? Потом я себя часто спрашивал: будь на то мой выбор, согласился бы я на эту подмену? А Жаклин, в ответ на ее утешение, так и сказал, что не готов потерять Лену даже ради Танюши.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44