Я кивнул. Собственноручное письмо Джорджа гласило:
“Уважаемый Лэнс Киншип!
Я получил от Даны ден Релган очень интересный список наркотиков, которые вы ей поставляли в течение последних нескольких месяцев. Я уверен, что точно понял, что вы являетесь постоянным поставщиком в этих противозаконных операциях.
В определенных кругах также хорошо известно, что в благодарность за приглашения в определенные места, что льстит вашему самолюбию, вы платите за удовольствие марихуаной, героином и кокаином.
Конечно, я мог бы показать список Даны ден Релган соответствующим властям. Однако я скоро позвоню вам с альтернативным предложением.
Искренне ваш
Джордж Миллес”.
— Я получил его в печатном виде, — тупо выговорил Лэнс Киншип. — Я сжег его.
— Когда Джордж позвонил, — сказал я, — он рассказал вам об этом альтернативном предложении?
Киншип начал отходить от потрясения. Теперь в нем разгоралась злоба.
— Я ничего вам не скажу.
— Джордж Миллес сказал вам, — не обращая на него внимания, продолжил я, — чтобы вы прекратили распространять наркотики... и внесли деньги в Фонд Пострадавших Жокеев?
Он открыл рот и злобно захлопнул его.
— Он позвонил, — спросил я, — или назвал условия, когда приехал сюда? Напряженное молчание.
— И вы что-то насыпали... что-то из своего потайного шкафчика ему в виски?
— Докажите! — с тошнотворным торжеством прокричал он.
Конечно, не докажешь. Джорджа кремировали, взяв пробу крови только на алкоголь. На наркотики не проверяли. Как и на возможные не имеющие запаха транквилизаторы, которые в достаточном количестве наверняка смогут усыпить водителя.
“Джордж, — с сожалением подумал, я, — слишком сильно наступил на хвост очередной жертве. Он-то думал, что это червяк, и не распознал кобру. Если он хотел посмотреть, как эта жертва начнет извиваться, когда он придет со своими условиями, то он совершил смертельную ошибку. Джорджу и не снилось, что эта жалкая тварь будет кусать насмерть, чтобы защитить свой убогий образ жизни. Он не понимал до конца, как фанатически Лэнс Киншип обожает это панибратство с элитой, которая в, лучшем случае, терпела его общество. Наверное, Джордж наслаждался яростыо Лэнса Кингшипа. Наверное, ехал домой и смеялся. Бедняга Джордж”.
— А вы не подумали, — спросил я, — что Джордж оставил копию своего письма?
Судя по его лицу, нет. Я решил, что он действовал импульсивно. Он почти не промахнулся.
— Когда вы узнали, что Джордж шантажировал других людей... включая Дану... вы тогда стали думать, что письмо у меня?
— Я слышал, — бешено проговорил он, — я слышал... в клубах... у Филипа Нора есть письма... он сломал ден Релгана... вышвырнул его из Жокейского клуба... Думаете, я стал бы ждать, когда вы доберетесь до меня?
— К несчастью, — медленно произнес я, — нравится это вам или нет, теперь я до вас добрался.
— Нет.
— Да, — ответил я. — И я прямо скажу, что мне, как и Джорджу Миллесу, деньги не нужны.
Это его не слишком успокоило.
— Я еще вот что вам скажу — вам не повезло, что моя мать умерла от героина.
— Я не знал вашей матери, — растерянно сказал он.
— Конечно. Я и не спрашиваю, поставляли ли вы когда-нибудь ей наркотики... Просто у меня давнее и стойкое предубеждение против поставщиков наркотиков. И вы с таким же успехом можете понять, почему я хочу... чего я хочу.
Он конвульсивно шагнул ко мне. Я вспомнил о том коротком каратистском ударе, которым он уделал ден Релгана в Кемптоне, и подумал, будут ли столь же эффективны его сандалии на веревочной подошве на паркете. Интересно, вправду ли он что-то умеет... или это просто витрина, прикрывающая пустоту?
Вид у него был нелепый, но не опасный. Немолодой, но и не старый мужчина, лысеющий с макушки, в очках... и в пляжном костюме — это в декабре-то.
Человек, загнанный в угол. Человек, который убивает, если надавить слишком сильно. Убивает не непосредственно, если подумать, а издалека — наркотиками и газом.
Он так и не достал меня, какой бы удар он ни задумывал в своей слепой мстительной злобе. Он наступил на одну из фотографий и поскользнулся, тяжело упав на колено. Эта беспомощная унизительная поза, казалось, окончательно сломала еще остававшуюся у него самоуверенность, поскольку, когда он поднял взгляд, я увидел не ненависть, не непокорность, а ужас и отчаяние.
— Я не хочу того, чего хотел Джордж, — сказал я. — Я не стану просить вас прекратить распространять наркотики. Я хочу, чтобы вы сказали мне, кто поставляет героин.
Он, шатаясь, поднялся. Лицо его было полно ужаса.
— Я не могу... Не могу.
— Да чего же тут мочь, — кротко сказал я. — Вы же должны знать, откуда вы их получаете. И в солидных количествах — чтобы продавать, раздавать. Как мне говорили, у вас всегда этого добра полно. Значит, у вас должен быть регулярный поставщик... разве не так? Он-то мне и нужен.
“Источник, — думал я. — Источник, который снабжает нескольких поставщиков. Наркотики — это как чудовище со щупальцами. Отрежешь одно, и на его месте отрастает другое. Войну с наркотиками не выиграть никогда. Но сражаться с ними нужно, хотя бы ради глупеньких девушек, которые обрекают себя на муки. Ради хорошеньких девушек. Ради Даны. Ради Каролины... моей погибшей матери-бабочки, которая спасла меня от пристрастия к наркотикам”.
— Вы не знаете... — Казалось, у Лэнса Кингшипа дыхания не хватает. — Это невозможно. Я не могу рассказать. Меня... меня убьют.
Я покачал головой.
— Это останется только между нами. Никто никогда не узнает, что вы мне рассказали. Разве что сами разболтаете, как ден Релган в игорном клубе.
— Я не могу, — в отчаянии сказал он.
— Если нет, — как бы между прочим сказал я, — сначала я расскажу полицейским, которые расследуют попытку убийства в моем доме, что, моя соседка в точности опознала вас в том налоговом инспекторе. Этого не достаточно, чтобы обвинить вас, но вполне хватит, чтобы вы попали под следствие... по поводу доступа к наркотикам и так далее.
У него был жуткий вид.
— Во-вторых, — сказал я, — я позабочусь, чтобы узнали, что неразумно приглашать вас на вечеринки, несмотря на ваши маленькие подарки, поскольку в любой момент может нагрянуть полиция. Я уверен, что держать у себя определенные наркотики до сих пор считается правонарушением.
— Вы... вы...
Я кивнул. Он не мог подыскать ругательства.
— Я знаю, где вы бываете. В каких домах. Все говорят. Мне рассказывали. Одно словечко на ухо отделу по борьбе с наркотиками... и вы станете самым нежеланным гостем в Британии.
— Я... я...
— Да, я знаю, — сказал я. — Это смысл вашей жизни — ошиваться в таких местах. Я не стану просить вас не делать этого. Не стану просить вас перестать делать свой подарочки. Просто скажите мне, откуда вы берете героин. Не кокаин, не марихуану, только героин. Смертельный наркотик.
В его страдальческом взгляде появилось что-то коварное.
— И не думайте, — сказал я, заметив это, — что сможете отделаться старой ложью. Вы прекрасно понимаете, что ваш рассказ пойдет в отдел по борьбе с наркотиками. Не беспокойтесь. Таким кружным путем, что никто не свяжет этого с вами. Но ваш нынешний поставщик, скорее всего, вылетит из бизнеса. Если это случится, вы свободны.
Он трясся так, словно ноги у него вот-вот подломятся.
— Не забудьте, — рассудительно сказал я, — если один поставщик вылетит из бизнеса, вы сможете найти другого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66