Когда гам жил Рудольф фон Гортц, связь между деревней Верст, хребтом Вулкан и долиной валашского Силя осуществлялась по узкой просеке. Но за последние двадцать лет она заросла кустарником, так что от тропинки не осталось и следа.
Путники выбрались из глубокого ложа полноводной и шумной реки Ньяд, и Ник остановился, чтобы уточнить направление. Замок отсюда не просматривался. Снова увидеть его можно было, лишь преодолев полосу лесов, террасами расположенных на горных отрогах, столь характерных для Карпатских гор. На своем пути Ник с доктором не встречали никаких знаков, никаких зарубок, и место, где они находятся, определили лишь по солнцу, которое уже осветило далекие цепи гор на востоке.
— Вот видишь, лесничий, видишь, тут нет даже тропы! — волновался доктор. — Никакого следа…
— Будет вам тропа, — невозмутимо отвечал Ник Дек.
— Легко сказать…
— И легко сделать, Патак.
— Так ты не передумал?
Лесничий молча углубился в чащу.
Доктору хотелось с гордым видом повернуть назад, но, перехватив непреклонный взгляд Ника, он на это не осмелился.
Оставалась последняя надежда: вдруг Дек заблудится в лесной чаще, ведь раньше он здесь никогда не бывал! Однако у того было отличное, прямо звериное чутье. По малейшим приметам: по расположению ветвей на деревьях, по их направлению, по едва заметным неровностям почвы, по цвету коры и видам мхов Ник легко ориентировался и не мог заплутать даже в незнакомых местах. Эго был достойный соперник Кожаного Чулка или Чингачгука из романов Купера.
Переход через лес оказался нелегким. Вязы, буки, могучие дубы и клены, называемые здесь «фальшивыми платанами», росли на горных отрогах, а выше, на самом гребне хребта, появились купы берез, сосен и елей. Эти великолепные деревья с мощными стволами, с крепкими ветвями, по которым струились свежие соки, с густыми, шумящими под ветром кронами, сливались в огромное зеленое море, в глубину которого не проникали солнечные лучи.
Путники поднимались, цепляясь за нижние ветви, спотыкаясь о корни, продираясь сквозь жалящую крапиву и царапавшие кожу колючки. Ник не обращал на это внимания: во время своих бесконечных скитаний по лесам он привык и к волдырям и к царапинам. И все же продвижение шло слишком медленно, а ведь добраться до замка следовало примерно к полудню, чтобы осмотреть все при дневном свете и засветло вернуться в Верст.
Лесничий прорубал топориком проходы в густом кустарнике и зарослях колючих растений; земля под ногами была завалена камнями и сушняком; ноги тонули во влажных палых листьях, устилавших землю. Время от времени с треском лопался какой-нибудь стручок, от чего доктор вздрагивал и испуганно озирался по сторонам; а если лоза дикого винограда хватала его за одежду, ему казалось, это чьи-то когтистые лапы. Бедняга никак не мог успокоиться. Но теперь он не отважился бы пойти назад один и потому старался не отставать.
Изредка путникам попадались солнечные полянки. Однажды Дек и Патак спугнули пару черных аистов, и те вприпрыжку убежали от них, хлопая крыльями. Преодолевать поляны, заваленные сломанными бурей или упавшими от старости деревьями (казалось, смерть-дровосек поработала тут своим топором) было очень трудно.
Лежащие на земле стволы, гнилые и замшелые, источенные жуками, уже ни на что не годились, даже на дрова. Похоже, их единственным предназначением было делать лес непроходимым, и если молодой лесничий, ловкий и сильный, еще как-то справлялся, то доктор Патак, который уже обзавелся брюшком, задыхаясь и семеня ножками, все время куда-то проваливался, и тогда Дек приходил ему на помощь.
— Вот увидишь, Ник, я непременно вывихну себе руку или ногу, — твердил доктор.
— Вправим!
— Но ведь нельзя же самих себя калечить!
Однако Ник Дек не останавливался, и доктору ничего другого не оставалось, как догонять его.
Гуда ли они идут? Удастся ли им выйти к замку? Неизвестно. Дорога, если ее можно было так назвать, вела вверх, и около трех часов пополудни они вышли на лесную опушку.
До самого плато Оргалл тянулся лес, но деревья росли здесь не так густо — отсюда можно было беспрепятственно подняться по склону.
Среди скал вновь заблестела река Ньяд — то ли она повернула на северо-запад, то ли обостренное чутье вывело лесничего на верную дорогу.
Ник не мог отказать доктору в передышке, тем более что желудок, так же как и ноги, требовал своего. Развязав битком набитые рюкзаки, путники отхлебнули по глотку ракии и запили ее чистой водой из бегущего по камням ручейка — надо было восстановить силы.
На ходу доктор не имел возможности поговорить с Ником — тот все время обрывал его. Теперь, когда они расположились на берегу, ему захотелось вознаградить себя за вынужденное молчание. Насколько один был молчалив, настолько другой любил поболтать, поэтому вопросы были пространными, а ответы — лаконичными.
— Нам надо поговорить, Ник, и очень серьезно.
— Слушаю.
— Я полагаю, мы остановились тут, чтобы передохнуть?
— Точно.
— А теперь самое время возвращаться в Верст.
— Нет, пойдем в замок.
— Но ведь мы уже шесть часов в пути, а прошли только половину.
— Значит, нам нельзя терять времени.
— Когда мы доберемся до замка, наступит ночь. Я надеюсь, в темноте ты не станешь рисковать, и нам придется ждать рассвета…
— Подождем.
— Значит, ты не желаешь отказываться от этого безумного плана?
— Нет.
— Но ведь мы так устали! Нам бы только добраться до стола в трактире и нормальной кровати, а ты, кажется, решил ночевать под открытым небом?
— Да, если что-нибудь помешает нам проникнуть за ограду замка.
— А если ничто не помешает?
— Мы поднимемся в крепостную башню и будем спать там.
— В башню! Ты думаешь, я соглашусь провести ночь в этом треклятом замке?
— Не останетесь же вы снаружи один!
— Я сейчас же возвращаюсь в деревню!
— Нет, доктор Патак, вы пойдете со мной.
— Днем — да, но не ночью!
— Что же, идите, но смотрите не заблудитесь в лесу. Доктор и сам боялся заблудиться. Он ведь не знает дороги, не знает, куда идти… Нет, один он в Верст не пойдет. Да и ночь уже на носу, надвигаются сумерки. Начнешь спускаться по этим террасам и, чего доброго, сорвешься в пропасть! Нет, это не для него! Лучше уж идти с лесничим к замку. И все-таки доктор не унимался:
— Ты прекрасно знаешь, дорогой Ник, что я никогда не соглашусь расстаться с тобой… Раз ты решил идти в замок, я тебя не покину…
— Хорошо сказано, доктор Патак! Надеюсь, на этот раз вы сдержите слово.
— Погоди, Ник, дай сказать! Если мы придем к замку ночью, то не будем пытаться в него проникнуть, так?
— Обещаю вам, доктор Патак, что сделаю все возможное, чтобы пробраться туда, и не отступлю ни на шаг, пока не узнаю, что там творится.
— Да что там творится, лесничий! — Доктор Патак пожал плечами. — Ну что там такое может происходить?
— Не знаю, но хочу узнать. И своего добьюсь!
— Судя по тому, как трудно было пробираться по лесам Плезы, день кончится раньше, чем мы подойдем к крепости, будь она неладна!
— Вряд ли хвойные леса на гребне такие густые, как тот лиственный лес, что мы прошли.
— Но подниматься в юры все равно трудно!
— Ну так что же?
— В горах бродят медведи…
— У меня есть ружье, а у вас — пистолет.
— А вдруг мы заблудимся в темноте?
— Теперь у нас есть надежный проводник, он нас доведет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
Путники выбрались из глубокого ложа полноводной и шумной реки Ньяд, и Ник остановился, чтобы уточнить направление. Замок отсюда не просматривался. Снова увидеть его можно было, лишь преодолев полосу лесов, террасами расположенных на горных отрогах, столь характерных для Карпатских гор. На своем пути Ник с доктором не встречали никаких знаков, никаких зарубок, и место, где они находятся, определили лишь по солнцу, которое уже осветило далекие цепи гор на востоке.
— Вот видишь, лесничий, видишь, тут нет даже тропы! — волновался доктор. — Никакого следа…
— Будет вам тропа, — невозмутимо отвечал Ник Дек.
— Легко сказать…
— И легко сделать, Патак.
— Так ты не передумал?
Лесничий молча углубился в чащу.
Доктору хотелось с гордым видом повернуть назад, но, перехватив непреклонный взгляд Ника, он на это не осмелился.
Оставалась последняя надежда: вдруг Дек заблудится в лесной чаще, ведь раньше он здесь никогда не бывал! Однако у того было отличное, прямо звериное чутье. По малейшим приметам: по расположению ветвей на деревьях, по их направлению, по едва заметным неровностям почвы, по цвету коры и видам мхов Ник легко ориентировался и не мог заплутать даже в незнакомых местах. Эго был достойный соперник Кожаного Чулка или Чингачгука из романов Купера.
Переход через лес оказался нелегким. Вязы, буки, могучие дубы и клены, называемые здесь «фальшивыми платанами», росли на горных отрогах, а выше, на самом гребне хребта, появились купы берез, сосен и елей. Эти великолепные деревья с мощными стволами, с крепкими ветвями, по которым струились свежие соки, с густыми, шумящими под ветром кронами, сливались в огромное зеленое море, в глубину которого не проникали солнечные лучи.
Путники поднимались, цепляясь за нижние ветви, спотыкаясь о корни, продираясь сквозь жалящую крапиву и царапавшие кожу колючки. Ник не обращал на это внимания: во время своих бесконечных скитаний по лесам он привык и к волдырям и к царапинам. И все же продвижение шло слишком медленно, а ведь добраться до замка следовало примерно к полудню, чтобы осмотреть все при дневном свете и засветло вернуться в Верст.
Лесничий прорубал топориком проходы в густом кустарнике и зарослях колючих растений; земля под ногами была завалена камнями и сушняком; ноги тонули во влажных палых листьях, устилавших землю. Время от времени с треском лопался какой-нибудь стручок, от чего доктор вздрагивал и испуганно озирался по сторонам; а если лоза дикого винограда хватала его за одежду, ему казалось, это чьи-то когтистые лапы. Бедняга никак не мог успокоиться. Но теперь он не отважился бы пойти назад один и потому старался не отставать.
Изредка путникам попадались солнечные полянки. Однажды Дек и Патак спугнули пару черных аистов, и те вприпрыжку убежали от них, хлопая крыльями. Преодолевать поляны, заваленные сломанными бурей или упавшими от старости деревьями (казалось, смерть-дровосек поработала тут своим топором) было очень трудно.
Лежащие на земле стволы, гнилые и замшелые, источенные жуками, уже ни на что не годились, даже на дрова. Похоже, их единственным предназначением было делать лес непроходимым, и если молодой лесничий, ловкий и сильный, еще как-то справлялся, то доктор Патак, который уже обзавелся брюшком, задыхаясь и семеня ножками, все время куда-то проваливался, и тогда Дек приходил ему на помощь.
— Вот увидишь, Ник, я непременно вывихну себе руку или ногу, — твердил доктор.
— Вправим!
— Но ведь нельзя же самих себя калечить!
Однако Ник Дек не останавливался, и доктору ничего другого не оставалось, как догонять его.
Гуда ли они идут? Удастся ли им выйти к замку? Неизвестно. Дорога, если ее можно было так назвать, вела вверх, и около трех часов пополудни они вышли на лесную опушку.
До самого плато Оргалл тянулся лес, но деревья росли здесь не так густо — отсюда можно было беспрепятственно подняться по склону.
Среди скал вновь заблестела река Ньяд — то ли она повернула на северо-запад, то ли обостренное чутье вывело лесничего на верную дорогу.
Ник не мог отказать доктору в передышке, тем более что желудок, так же как и ноги, требовал своего. Развязав битком набитые рюкзаки, путники отхлебнули по глотку ракии и запили ее чистой водой из бегущего по камням ручейка — надо было восстановить силы.
На ходу доктор не имел возможности поговорить с Ником — тот все время обрывал его. Теперь, когда они расположились на берегу, ему захотелось вознаградить себя за вынужденное молчание. Насколько один был молчалив, настолько другой любил поболтать, поэтому вопросы были пространными, а ответы — лаконичными.
— Нам надо поговорить, Ник, и очень серьезно.
— Слушаю.
— Я полагаю, мы остановились тут, чтобы передохнуть?
— Точно.
— А теперь самое время возвращаться в Верст.
— Нет, пойдем в замок.
— Но ведь мы уже шесть часов в пути, а прошли только половину.
— Значит, нам нельзя терять времени.
— Когда мы доберемся до замка, наступит ночь. Я надеюсь, в темноте ты не станешь рисковать, и нам придется ждать рассвета…
— Подождем.
— Значит, ты не желаешь отказываться от этого безумного плана?
— Нет.
— Но ведь мы так устали! Нам бы только добраться до стола в трактире и нормальной кровати, а ты, кажется, решил ночевать под открытым небом?
— Да, если что-нибудь помешает нам проникнуть за ограду замка.
— А если ничто не помешает?
— Мы поднимемся в крепостную башню и будем спать там.
— В башню! Ты думаешь, я соглашусь провести ночь в этом треклятом замке?
— Не останетесь же вы снаружи один!
— Я сейчас же возвращаюсь в деревню!
— Нет, доктор Патак, вы пойдете со мной.
— Днем — да, но не ночью!
— Что же, идите, но смотрите не заблудитесь в лесу. Доктор и сам боялся заблудиться. Он ведь не знает дороги, не знает, куда идти… Нет, один он в Верст не пойдет. Да и ночь уже на носу, надвигаются сумерки. Начнешь спускаться по этим террасам и, чего доброго, сорвешься в пропасть! Нет, это не для него! Лучше уж идти с лесничим к замку. И все-таки доктор не унимался:
— Ты прекрасно знаешь, дорогой Ник, что я никогда не соглашусь расстаться с тобой… Раз ты решил идти в замок, я тебя не покину…
— Хорошо сказано, доктор Патак! Надеюсь, на этот раз вы сдержите слово.
— Погоди, Ник, дай сказать! Если мы придем к замку ночью, то не будем пытаться в него проникнуть, так?
— Обещаю вам, доктор Патак, что сделаю все возможное, чтобы пробраться туда, и не отступлю ни на шаг, пока не узнаю, что там творится.
— Да что там творится, лесничий! — Доктор Патак пожал плечами. — Ну что там такое может происходить?
— Не знаю, но хочу узнать. И своего добьюсь!
— Судя по тому, как трудно было пробираться по лесам Плезы, день кончится раньше, чем мы подойдем к крепости, будь она неладна!
— Вряд ли хвойные леса на гребне такие густые, как тот лиственный лес, что мы прошли.
— Но подниматься в юры все равно трудно!
— Ну так что же?
— В горах бродят медведи…
— У меня есть ружье, а у вас — пистолет.
— А вдруг мы заблудимся в темноте?
— Теперь у нас есть надежный проводник, он нас доведет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34