Волна несильно плещет в корму.
Прямо по курсу вырастает из воды остров со странным названием — Кокарал.
— К вечеру заполните дневники, — напоминает Монахова, упаковывая свое хозяйство. Градусник, тонометр и все прочее, что может разбиться, она перекладывает ватой, засовывает в полиэтиленовые мешочки.
— А где часы? — растерянно спрашивает она. Начинает ворошить спальники. — Ну-ка, проверьте карманы! — приказывает она.
— Не трогай наши карманы! — злорадно останавливает ее Салифанов. — Там они. — Он показывает куда-то под себя.
Мы дружно нагибаемся, прижимаем лица к сетке настила, смотрим сквозь нее в зеленоватую толщу воды. На глубине метра три, золотисто поблескивая, плавно, как планирующий осенний лист, погружаются на дно наши часы.
— Нырните кто-нибудь, — тихо просит Монахова. Я начинаю шарить в рюкзаке маску для подводного плавания, уже понимая, что не успею. Секунд пятнадцать часы еще просматриваются в воде. Они уходят все глубже. Кажется, возле них мелькает тень рыбы. Долго сидим молча. У каждого свое отношение к происшедшему. Меня заполняет обида. Вот-вот она перехлестнет через край и потечет с языка в форме витиеватых проклятий. Татьяне жаль часы, но еще больше — меня. Сергей оживлен, появилась новая тема для оттачивания остроумия. Но пока он молчит, пережидая трагическую паузу. Зубоскалить еще рано. Васеньев вообще, по-моему, спит. Монахова осознает вину, но старается не поддаться чувствам.
— Часы-то завела перед спуском на воду? — не выдержав, нарушил молчание Салифанов.
Шутку никто не оценил. А шутка, которую не поддержали, становится пошлостью. Монахова резанула злым взглядом по лицу Сергея.
— Да бросьте вы. Нам через неделю, может, самим рыбок кормить, а вы из-за часов расстраиваетесь, — пытается оправдаться Сергей.
— Ильичев, придется для обследований использовать вахтенный хронометр! — официальным тоном обратилась Монахова.
— Через мой труп, — немедленно ответил я.
— Твой труп меня не остановит, — не испугалась Наташа.
«А ведь точно, не остановит», — подумал я, взглянув на решительное лицо Монаховой. Представил, как она снимает часы с моего бездыханного тела. Даже не поморщится! Мародерка!
— Ну! — торопит меня Монахова. Я демонстративно отворачиваюсь, показывая всем своим видом, что не желаю продолжать разговор.
— Без часов обследования проводить не буду! — поставила категорическое условие Наташа.
Обострять отношения дальше ни я, ни она не решились. Замолчали. Отвернулись в разные стороны. Наверное, я занял неверную позицию. Не руководитель во мне говорит, болеющий за общее дело, а мелкий частный собственник, переживающий за утерю своей вещи. Сергей прав — по краю ходим, а я за собственность хватаюсь.
Через два часа приблизились к острову километров на пять. Вон он, рукой пощупать можно. Изменили курс, пошли параллельно береговой полосе, пристально всматриваясь в каждую подозрительную точку. Но, увы, идущие люди превращались в шевелимые ветром кусты, стены домов — в песчаные холмы. Никого! Даже птиц не видно.
На землю решили все же сойти. Место для десантирования выбрали в самой дальней оконечности острова. Подходили к берегу под полными парусами. Руль цеплял о дно, поднимал муть, выскребая на песке длинную вихляющую борозду.
Салифанов, торопясь, закатывал штанины.
— Сейчас потопчемся! — вслух начал он мечтать. Передние камеры заскрипели о песок. Спрыгнули.
Вода доходила до колен. Ухватились за каркас, помогая развернутым парусам, вытянули плот до половины на берег.
— Валера с Татьяной, походите вокруг, а мы с Сергеем разведаем в глубине, — предложил я. — Монахова останется вахтенной на плоту.
— Почему именно я? — возмутилась Наташа.
— Ты единственная сегодня не вахтила, — объяснил я.
Маленькая месть состоялась. Монаховой оставалось только посылать в мою сторону ненавидящие взгляды. Но взгляды не пули, вреда причинить не могут. «Ничего, пусть посидит на плоту, поскучает. Ей полезно будет», — злорадно подумал я.
Далеко идти мы с Сергеем не собирались, даже воды с собой не взяли.
— Добежим до ближайшей возвышенной точки, осмотримся и обратно, — предложил Салифанов.
Первым пошел Сергей, у него был хоть и небольшой, но опыт хождения по пустыням. Я плелся за ним. Идти было приятно.
— И такие удовольствия буквально валяются под ногами! — счастливо удивлялся Сергей.
Мы все убыстряли темп. Застоявшиеся мышцы радостно высвобождали скопившуюся энергию. Нога мягко ступала в песок, и ничего под ней не качалось, не плескало. Су-ша! Даже само слово никак не подразумевало присутствие влаги.
Уже в полукилометре от моря стало жарко. От песка поднимался горячий воздух. Горизонт колебался, искажая очертания далеких предметов. Умудрись там что-нибудь рассмотреть. Посоветовавшись, решили возвращаться назад. Когда плот уже был хорошо виден, Сергей шагнул за кусты.
— Ты чего это? — насторожился я.
— Иди, иди, я догоню, — махнул он рукой, словно подталкивая меня вперед.
— А зачем остановился? — подозрительно спросил я и придвинулся к нему ближе.
— Ну зачем человек может остановиться возле кустов? — усмехнулся он. — Птичек послушать, цветочки пособирать.
— Сергей! — строго погрозил я ему пальцем.
— Ну что мне, лопнуть, что ли? — удивился он.
— Потерпи, идти осталось совсем ничего, — попытался уговорить я его.
— Ты так переживаешь, будто я собираюсь вскрыть себе вены. Андрюха, у меня не крови излишек! — захохотал Сергей и демонстративно повернулся ко мне спиной. Над научной программой нависла ощутимая угроза.
— Сергей, нужно замерять.
— Ничего, я на глазок, — подмигнул он мне.
— Салифанов, остановись! — крикнул я, но было поздно. Сергей повернул ко мне физиономию, расплывшуюся в довольной улыбке, в глазах у него прыгали бесенята:
— Наука, Ильичев, — не торговля. Здесь недолив в свой карман не положишь.
Ну что было делать? Возмущаться бессмысленно. Потерянный для науки материал не вернешь.
— Могу подсказать выход, — заговорщицки зашептал Сергей.
Я отрицательно замотал головой. К салифановским предложениям я вообще относился с большой опаской, а на такие темы — тем более.
Но Сергей все же предложил:
— Ты мне из капитанского лимита выдели дополнительный паек водички, а я, будь уверен, не подведу — тихо-мирно покрою недостачу. Идет?
Я повернулся и молча пошел к плоту. Злиться на Сергея по-настоящему я не мог. Мне и самому порядком надоело возиться с градуированными мензурками.
— Андрюха, а может, ты мне одолжишь до послезавтра? Я отдам, — вдогонку заорал Сергей и даже захлебнулся от хохота.
Ну, клоун! Лишь бы зубы поскалить. Я почувствовал, что тоже улыбаюсь. Постарался взять себя в руки — нахмурился, сжал губы. Надо хотя бы изобразить неудовольствие.
— Ильичев, ты что, расстроился? — догнал меня Сергей, схватил за плечо. — Сделаем по науке. Я не смогу, Васеньев сделает, он мужик крепкий! — И снова затрясся от хохота.
Нет, серьезно, особенно на столь щекотливые темы с ним говорить невозможно, если только он сам не захочет этого.
Возле плота собрали небольшое оперативное совещание. Решали, что делать дальше. С одной стороны, хотелось с денек отдохнуть на берегу или хотя бы переночевать ночь. Выспаться спокойно, без опаски, что утро придется встречать, плавая в воде возле разломанного или перевернутого плота.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
Прямо по курсу вырастает из воды остров со странным названием — Кокарал.
— К вечеру заполните дневники, — напоминает Монахова, упаковывая свое хозяйство. Градусник, тонометр и все прочее, что может разбиться, она перекладывает ватой, засовывает в полиэтиленовые мешочки.
— А где часы? — растерянно спрашивает она. Начинает ворошить спальники. — Ну-ка, проверьте карманы! — приказывает она.
— Не трогай наши карманы! — злорадно останавливает ее Салифанов. — Там они. — Он показывает куда-то под себя.
Мы дружно нагибаемся, прижимаем лица к сетке настила, смотрим сквозь нее в зеленоватую толщу воды. На глубине метра три, золотисто поблескивая, плавно, как планирующий осенний лист, погружаются на дно наши часы.
— Нырните кто-нибудь, — тихо просит Монахова. Я начинаю шарить в рюкзаке маску для подводного плавания, уже понимая, что не успею. Секунд пятнадцать часы еще просматриваются в воде. Они уходят все глубже. Кажется, возле них мелькает тень рыбы. Долго сидим молча. У каждого свое отношение к происшедшему. Меня заполняет обида. Вот-вот она перехлестнет через край и потечет с языка в форме витиеватых проклятий. Татьяне жаль часы, но еще больше — меня. Сергей оживлен, появилась новая тема для оттачивания остроумия. Но пока он молчит, пережидая трагическую паузу. Зубоскалить еще рано. Васеньев вообще, по-моему, спит. Монахова осознает вину, но старается не поддаться чувствам.
— Часы-то завела перед спуском на воду? — не выдержав, нарушил молчание Салифанов.
Шутку никто не оценил. А шутка, которую не поддержали, становится пошлостью. Монахова резанула злым взглядом по лицу Сергея.
— Да бросьте вы. Нам через неделю, может, самим рыбок кормить, а вы из-за часов расстраиваетесь, — пытается оправдаться Сергей.
— Ильичев, придется для обследований использовать вахтенный хронометр! — официальным тоном обратилась Монахова.
— Через мой труп, — немедленно ответил я.
— Твой труп меня не остановит, — не испугалась Наташа.
«А ведь точно, не остановит», — подумал я, взглянув на решительное лицо Монаховой. Представил, как она снимает часы с моего бездыханного тела. Даже не поморщится! Мародерка!
— Ну! — торопит меня Монахова. Я демонстративно отворачиваюсь, показывая всем своим видом, что не желаю продолжать разговор.
— Без часов обследования проводить не буду! — поставила категорическое условие Наташа.
Обострять отношения дальше ни я, ни она не решились. Замолчали. Отвернулись в разные стороны. Наверное, я занял неверную позицию. Не руководитель во мне говорит, болеющий за общее дело, а мелкий частный собственник, переживающий за утерю своей вещи. Сергей прав — по краю ходим, а я за собственность хватаюсь.
Через два часа приблизились к острову километров на пять. Вон он, рукой пощупать можно. Изменили курс, пошли параллельно береговой полосе, пристально всматриваясь в каждую подозрительную точку. Но, увы, идущие люди превращались в шевелимые ветром кусты, стены домов — в песчаные холмы. Никого! Даже птиц не видно.
На землю решили все же сойти. Место для десантирования выбрали в самой дальней оконечности острова. Подходили к берегу под полными парусами. Руль цеплял о дно, поднимал муть, выскребая на песке длинную вихляющую борозду.
Салифанов, торопясь, закатывал штанины.
— Сейчас потопчемся! — вслух начал он мечтать. Передние камеры заскрипели о песок. Спрыгнули.
Вода доходила до колен. Ухватились за каркас, помогая развернутым парусам, вытянули плот до половины на берег.
— Валера с Татьяной, походите вокруг, а мы с Сергеем разведаем в глубине, — предложил я. — Монахова останется вахтенной на плоту.
— Почему именно я? — возмутилась Наташа.
— Ты единственная сегодня не вахтила, — объяснил я.
Маленькая месть состоялась. Монаховой оставалось только посылать в мою сторону ненавидящие взгляды. Но взгляды не пули, вреда причинить не могут. «Ничего, пусть посидит на плоту, поскучает. Ей полезно будет», — злорадно подумал я.
Далеко идти мы с Сергеем не собирались, даже воды с собой не взяли.
— Добежим до ближайшей возвышенной точки, осмотримся и обратно, — предложил Салифанов.
Первым пошел Сергей, у него был хоть и небольшой, но опыт хождения по пустыням. Я плелся за ним. Идти было приятно.
— И такие удовольствия буквально валяются под ногами! — счастливо удивлялся Сергей.
Мы все убыстряли темп. Застоявшиеся мышцы радостно высвобождали скопившуюся энергию. Нога мягко ступала в песок, и ничего под ней не качалось, не плескало. Су-ша! Даже само слово никак не подразумевало присутствие влаги.
Уже в полукилометре от моря стало жарко. От песка поднимался горячий воздух. Горизонт колебался, искажая очертания далеких предметов. Умудрись там что-нибудь рассмотреть. Посоветовавшись, решили возвращаться назад. Когда плот уже был хорошо виден, Сергей шагнул за кусты.
— Ты чего это? — насторожился я.
— Иди, иди, я догоню, — махнул он рукой, словно подталкивая меня вперед.
— А зачем остановился? — подозрительно спросил я и придвинулся к нему ближе.
— Ну зачем человек может остановиться возле кустов? — усмехнулся он. — Птичек послушать, цветочки пособирать.
— Сергей! — строго погрозил я ему пальцем.
— Ну что мне, лопнуть, что ли? — удивился он.
— Потерпи, идти осталось совсем ничего, — попытался уговорить я его.
— Ты так переживаешь, будто я собираюсь вскрыть себе вены. Андрюха, у меня не крови излишек! — захохотал Сергей и демонстративно повернулся ко мне спиной. Над научной программой нависла ощутимая угроза.
— Сергей, нужно замерять.
— Ничего, я на глазок, — подмигнул он мне.
— Салифанов, остановись! — крикнул я, но было поздно. Сергей повернул ко мне физиономию, расплывшуюся в довольной улыбке, в глазах у него прыгали бесенята:
— Наука, Ильичев, — не торговля. Здесь недолив в свой карман не положишь.
Ну что было делать? Возмущаться бессмысленно. Потерянный для науки материал не вернешь.
— Могу подсказать выход, — заговорщицки зашептал Сергей.
Я отрицательно замотал головой. К салифановским предложениям я вообще относился с большой опаской, а на такие темы — тем более.
Но Сергей все же предложил:
— Ты мне из капитанского лимита выдели дополнительный паек водички, а я, будь уверен, не подведу — тихо-мирно покрою недостачу. Идет?
Я повернулся и молча пошел к плоту. Злиться на Сергея по-настоящему я не мог. Мне и самому порядком надоело возиться с градуированными мензурками.
— Андрюха, а может, ты мне одолжишь до послезавтра? Я отдам, — вдогонку заорал Сергей и даже захлебнулся от хохота.
Ну, клоун! Лишь бы зубы поскалить. Я почувствовал, что тоже улыбаюсь. Постарался взять себя в руки — нахмурился, сжал губы. Надо хотя бы изобразить неудовольствие.
— Ильичев, ты что, расстроился? — догнал меня Сергей, схватил за плечо. — Сделаем по науке. Я не смогу, Васеньев сделает, он мужик крепкий! — И снова затрясся от хохота.
Нет, серьезно, особенно на столь щекотливые темы с ним говорить невозможно, если только он сам не захочет этого.
Возле плота собрали небольшое оперативное совещание. Решали, что делать дальше. С одной стороны, хотелось с денек отдохнуть на берегу или хотя бы переночевать ночь. Выспаться спокойно, без опаски, что утро придется встречать, плавая в воде возле разломанного или перевернутого плота.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63