– Как жинка… Конечно, я бы, может… Да ведь крестный ты ей, люди осудят. Негоже…
– Эх, Василий Леонтьевич, – вздохнул гетман, – смотрю я на тебя и диву даюсь.. Был ты казак, бывало, лошадей диких объезжал, а ныне на жинку злоречивую мундштука наложить не можешь… Что ж, смотри сам. Токмо запомни: где хвост всем заправляет, там добра не бывает. Прощай…
Гетман уехал. Мотрю мать разыскала в саду, заперла в чулан под строгий караул на хлеб и на воду…
III
Мазепа любил крестницу…
До сих пор многочисленные романы не оставляли в его сердце сколько-нибудь прочного следа. А умершая три года назад жена прошла в его жизни совсем незаметно.
Теперь, на склоне лет, добившись почета и славы, разделавшись со, всеми своими врагами, гетман все чаще и чаще чувствовал тяжесть одиночества.
Каждое дело требовало известного доверия к людям, тайные дела требовали особого доверия, – гетман, наученный горьким опытом собственной жизни и своих поступков, доверять никому не мог.
Это с годами болезненно усилившееся недоверие к людям, привычка постоянно лгать и двоедушествовать родили в его душе страстную, тайную тоску по близкому и любимому существу, которое безраздельно принадлежало бы ему, от которого не надо было бы ничего таить.
Детей Иван Степанович не имел. Он приблизил к себе племянника, сына умершей сестры – Андрия Войнаровского. Мальчик подавал надежды, обожал дядю. Но он был слишком самостоятелен и слишком чувствителен к таким понятиям, как добро, честь и прочие добродетели. Он мог когда-нибудь сделаться опасным. Мазепа послал его учиться за границу.
А тоска не рассеивалась, одиночество продолжало давить…
И вот появилась Мотря. Крестница. Худенькая девочка с большими ласковыми глазами и длинными черными косами. Гетман выучил ее грамоте. Баловал подарками. Она стала частым гостем в замке.
Она была шаловлива, любила петь и плясать. Дома – скучно, мать часто ругалась, заставляла молиться и работать. Здесь – всегда приветливый, остроумный крестный. Он усаживал ее на покрытый пушистыми коврами диван, угощал невиданными лакомствами. Рассказывал про свои приключения, про походы. Внушал, что главное в жизни – богатство и слава и что цель оправдывает средства.
Мотря соглашалась. Она была равнодушна к средствам, она хотела жить, как он.
Время шло. Мотря выровнялась в стройную, красивую девушку. Мазепа старел. Он понимал, что такое разница лет, и не хотел переступать границы, стараясь обращаться с крестницей, как прежде…
А она привязывалась к нему все крепче. Ей нравился его замок, его гетманский наряд, его осанка, его лицо, его глаза…
Однажды он шутливо намекнул Мотре, что полковник Анненков, начальник стрелецкого отряда, находившегося в Батурине, хочет за нее свататься. Мотря вспыхнула и раскапризничалась: она никогда не пойдет замуж, ей все противны, она уйдет в монастырь…
Гетман обнял девушку, стал утешать, сознался, что пошутил.
Неожиданно Мотря прижалась к нему, крепко обвила его шею руками, полузакрыв глаза, зашептала:
– Я тебя одного… тебя одного люблю…
И горячо поцеловала его в губы. И убежала.
Мазепа остолбенел. Рассудок отказывался повиноваться. Он понял, что больше уже не в силах бороться с собой…
С тех пор между ним и крестницей установились новые, покрытые тайной для всех отношения. Правда, некоторые батуринские сплетницы, часто видя гетмана с красавицей крестницей, делали уже выводы о его «безумии», но родные Мотри ничего не замечали. Девушка быстро переняла от гетмана искусство скрывать свои чувства, жить двойной жизнью.
Она любила крестного и уже видела себя гордой и властной гетманшей.
… Приезд Андрия ускорил решение Мазепы жениться на крестнице. Иван Степанович, заметив, что Андрий смотрит на девушку слишком восторженно, сразу почувствовал в племяннике серьезного соперника. Он в ту же ночь вызвал Войнаровского к себе и отправил с письмом к Меншикову в Киев.
Когда утром взволнованная Мотря прибежала в замок сообщить, что мать прочит ей в женихи Андрия и готовит сегодня парадный обед для него, гетман улыбнулся:
– Эх, жаль, вареники пропадут… Скажи, беда какая, Андрий-то мною в царскую ставку послан…
Он обнял Мотрю, поцеловал и добавил:
– Я, моя любонько, хочу попытать счастья родных твоих уговорить. Свататься за тебя поеду…
– Ох, как бы хуже не вышло, боюсь я, – потупилась Мотря.
– Надо же когда-нибудь, решать, серденько мое… Э, да у тебя и слезки никак в глазках. Ну, зачем же прежде времени, Мотроненько?
– Сама не знаю… Сердце что-то нехорошее чует…
– Бог даст, все хорошо будет. Не дадут согласия – тайком повенчаемся… Лишь бы ты меня любила, Мотроненько…
– А я, хоть буду за тобой, хоть не буду, до смерти одного тебя Любить обещаю, так и знай! – пылко ответила Мотря, обнимая гетмана.
IV
После неудачного сватовства, тщательно скрываемого от посторонних, отношения Кочубеев с Мазепой внешне оставались прежними. Василий Леонтьевич как генеральный судья находился по-прежнему при гетмане, пользовался его благоволением. Однако старая, дружеская приязнь, которая существовала между ними до сей поры, исчезла.
Мазепа не мог простить Кочубею отказа в сватовстве, не мог ни на минуту забыть, что Мотря находится под постоянным строгим надзором.
Через дворовую девку Кочубеев Мелашку гетман установил с крестницей тайную переписку.
«Моя сердечне коханая Мотроненько, – писал гетман, – поклон мой отдаю вашей милости, мое серденько, а при поклоне посылаю гостинцы, – книжечку и перстень диаментовый. Прошу их принять, а меня любить по-прежнему…»
Мотря отвечала: она не может без него жить, она скучает, мать ее мучает.
«Пусть того бог с душою разлучит, кто нас разлучает, – отзывался Мазепа. – Знал бы я, как врагам отомстить, только ты мне руки связываешь. Прошу, мое серденько, найти какой-нибудь способ встретиться со мной и поговорить».
Мотря такой способ нашла.
Как-то зимней ночью, когда гетман испытывал особенный прилив тоски, в дверь тихо постучались. Мазепа открыл. Похудевшая, но вся сияющая радостью, Мотря бросилась к нему на шею.
– Я убежала… Никто не знает… Посылай за попом.. Скорей… Тогда уж нас не разлучат, – торопливо заговорила девушка.
– Ты успокойся, моя любонько. Ишь ведь, дрожишь вся. Садись сюда к печке, обогрейся…
Мазепа быстро и трезво оценил положение. Конечно, он любит Мотрю и хочет, чтобы она вечно жила с ним… Но она убежала тайком, родные поднимут тревогу, произойдет крупный скандал, имя гетмана будет замарано…
Он не ошибся. Не успела Мотря согреться, как послышался далекий набат. Это Кочубеи, жившие в двух верстах от гетманского замка, догадавшись, что Мотря убежала к гетману, приказали ударить в колокол.
Многочисленная кочубеевская челядь, вооруженная ружьями и дубинами, собралась у крыльца. Кочубеиха рвала на себе волосы, поносила гетмана последними словами. Василий Леонтьевич, испуганный, полуодетый, хватаясь за голову, кричал:
– Горе мне, горе! Омрачился свет очей моих! Обошел меня кругом мерзостный стыд. Не могу смотреть людям в лицо. Срам и поношение! Бейте, бейте в колокола, да всяк видит бедство мое!
Толпа направилась к замку. Мазепа испугался, отослал Мотрю к родителям с полковником Анненковым.
Попав опять под строжайший надзор родных, девушка не смирилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
– Эх, Василий Леонтьевич, – вздохнул гетман, – смотрю я на тебя и диву даюсь.. Был ты казак, бывало, лошадей диких объезжал, а ныне на жинку злоречивую мундштука наложить не можешь… Что ж, смотри сам. Токмо запомни: где хвост всем заправляет, там добра не бывает. Прощай…
Гетман уехал. Мотрю мать разыскала в саду, заперла в чулан под строгий караул на хлеб и на воду…
III
Мазепа любил крестницу…
До сих пор многочисленные романы не оставляли в его сердце сколько-нибудь прочного следа. А умершая три года назад жена прошла в его жизни совсем незаметно.
Теперь, на склоне лет, добившись почета и славы, разделавшись со, всеми своими врагами, гетман все чаще и чаще чувствовал тяжесть одиночества.
Каждое дело требовало известного доверия к людям, тайные дела требовали особого доверия, – гетман, наученный горьким опытом собственной жизни и своих поступков, доверять никому не мог.
Это с годами болезненно усилившееся недоверие к людям, привычка постоянно лгать и двоедушествовать родили в его душе страстную, тайную тоску по близкому и любимому существу, которое безраздельно принадлежало бы ему, от которого не надо было бы ничего таить.
Детей Иван Степанович не имел. Он приблизил к себе племянника, сына умершей сестры – Андрия Войнаровского. Мальчик подавал надежды, обожал дядю. Но он был слишком самостоятелен и слишком чувствителен к таким понятиям, как добро, честь и прочие добродетели. Он мог когда-нибудь сделаться опасным. Мазепа послал его учиться за границу.
А тоска не рассеивалась, одиночество продолжало давить…
И вот появилась Мотря. Крестница. Худенькая девочка с большими ласковыми глазами и длинными черными косами. Гетман выучил ее грамоте. Баловал подарками. Она стала частым гостем в замке.
Она была шаловлива, любила петь и плясать. Дома – скучно, мать часто ругалась, заставляла молиться и работать. Здесь – всегда приветливый, остроумный крестный. Он усаживал ее на покрытый пушистыми коврами диван, угощал невиданными лакомствами. Рассказывал про свои приключения, про походы. Внушал, что главное в жизни – богатство и слава и что цель оправдывает средства.
Мотря соглашалась. Она была равнодушна к средствам, она хотела жить, как он.
Время шло. Мотря выровнялась в стройную, красивую девушку. Мазепа старел. Он понимал, что такое разница лет, и не хотел переступать границы, стараясь обращаться с крестницей, как прежде…
А она привязывалась к нему все крепче. Ей нравился его замок, его гетманский наряд, его осанка, его лицо, его глаза…
Однажды он шутливо намекнул Мотре, что полковник Анненков, начальник стрелецкого отряда, находившегося в Батурине, хочет за нее свататься. Мотря вспыхнула и раскапризничалась: она никогда не пойдет замуж, ей все противны, она уйдет в монастырь…
Гетман обнял девушку, стал утешать, сознался, что пошутил.
Неожиданно Мотря прижалась к нему, крепко обвила его шею руками, полузакрыв глаза, зашептала:
– Я тебя одного… тебя одного люблю…
И горячо поцеловала его в губы. И убежала.
Мазепа остолбенел. Рассудок отказывался повиноваться. Он понял, что больше уже не в силах бороться с собой…
С тех пор между ним и крестницей установились новые, покрытые тайной для всех отношения. Правда, некоторые батуринские сплетницы, часто видя гетмана с красавицей крестницей, делали уже выводы о его «безумии», но родные Мотри ничего не замечали. Девушка быстро переняла от гетмана искусство скрывать свои чувства, жить двойной жизнью.
Она любила крестного и уже видела себя гордой и властной гетманшей.
… Приезд Андрия ускорил решение Мазепы жениться на крестнице. Иван Степанович, заметив, что Андрий смотрит на девушку слишком восторженно, сразу почувствовал в племяннике серьезного соперника. Он в ту же ночь вызвал Войнаровского к себе и отправил с письмом к Меншикову в Киев.
Когда утром взволнованная Мотря прибежала в замок сообщить, что мать прочит ей в женихи Андрия и готовит сегодня парадный обед для него, гетман улыбнулся:
– Эх, жаль, вареники пропадут… Скажи, беда какая, Андрий-то мною в царскую ставку послан…
Он обнял Мотрю, поцеловал и добавил:
– Я, моя любонько, хочу попытать счастья родных твоих уговорить. Свататься за тебя поеду…
– Ох, как бы хуже не вышло, боюсь я, – потупилась Мотря.
– Надо же когда-нибудь, решать, серденько мое… Э, да у тебя и слезки никак в глазках. Ну, зачем же прежде времени, Мотроненько?
– Сама не знаю… Сердце что-то нехорошее чует…
– Бог даст, все хорошо будет. Не дадут согласия – тайком повенчаемся… Лишь бы ты меня любила, Мотроненько…
– А я, хоть буду за тобой, хоть не буду, до смерти одного тебя Любить обещаю, так и знай! – пылко ответила Мотря, обнимая гетмана.
IV
После неудачного сватовства, тщательно скрываемого от посторонних, отношения Кочубеев с Мазепой внешне оставались прежними. Василий Леонтьевич как генеральный судья находился по-прежнему при гетмане, пользовался его благоволением. Однако старая, дружеская приязнь, которая существовала между ними до сей поры, исчезла.
Мазепа не мог простить Кочубею отказа в сватовстве, не мог ни на минуту забыть, что Мотря находится под постоянным строгим надзором.
Через дворовую девку Кочубеев Мелашку гетман установил с крестницей тайную переписку.
«Моя сердечне коханая Мотроненько, – писал гетман, – поклон мой отдаю вашей милости, мое серденько, а при поклоне посылаю гостинцы, – книжечку и перстень диаментовый. Прошу их принять, а меня любить по-прежнему…»
Мотря отвечала: она не может без него жить, она скучает, мать ее мучает.
«Пусть того бог с душою разлучит, кто нас разлучает, – отзывался Мазепа. – Знал бы я, как врагам отомстить, только ты мне руки связываешь. Прошу, мое серденько, найти какой-нибудь способ встретиться со мной и поговорить».
Мотря такой способ нашла.
Как-то зимней ночью, когда гетман испытывал особенный прилив тоски, в дверь тихо постучались. Мазепа открыл. Похудевшая, но вся сияющая радостью, Мотря бросилась к нему на шею.
– Я убежала… Никто не знает… Посылай за попом.. Скорей… Тогда уж нас не разлучат, – торопливо заговорила девушка.
– Ты успокойся, моя любонько. Ишь ведь, дрожишь вся. Садись сюда к печке, обогрейся…
Мазепа быстро и трезво оценил положение. Конечно, он любит Мотрю и хочет, чтобы она вечно жила с ним… Но она убежала тайком, родные поднимут тревогу, произойдет крупный скандал, имя гетмана будет замарано…
Он не ошибся. Не успела Мотря согреться, как послышался далекий набат. Это Кочубеи, жившие в двух верстах от гетманского замка, догадавшись, что Мотря убежала к гетману, приказали ударить в колокол.
Многочисленная кочубеевская челядь, вооруженная ружьями и дубинами, собралась у крыльца. Кочубеиха рвала на себе волосы, поносила гетмана последними словами. Василий Леонтьевич, испуганный, полуодетый, хватаясь за голову, кричал:
– Горе мне, горе! Омрачился свет очей моих! Обошел меня кругом мерзостный стыд. Не могу смотреть людям в лицо. Срам и поношение! Бейте, бейте в колокола, да всяк видит бедство мое!
Толпа направилась к замку. Мазепа испугался, отослал Мотрю к родителям с полковником Анненковым.
Попав опять под строжайший надзор родных, девушка не смирилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53