Белецкий с любопытством рассматривал билет, на котором еще можно было прочитать фамилию, имя и отчество. Потом возвратил билет мне.
– Успокойся, Аввакумов. – Это было сказано тепло и сочувственно.
Потом следователь попросил подробно рассказать о том, что я знаю о деятельности комбата Худякова, о встрече с дезертирами на озере.
– Так что, они хотели к немцам переметнуться? – переспросил Белецкий.
– Не думаю. Немцы-то были рядом. Если бы хотели сдаться, не стали бы в воду бросать оружие, да и вдобавок нас бы прихватили, – рассуждал я.
– А почему вы их не арестовали? – спросил Белецкий.
– Их было шестеро, а нас двое. Да еще и немцы рядом.
– Ладно. Писать ничего не буду. До свидания, сержант. Иди в свою роту, – сказал следователь и, взяв со стола лист бумаги, на котором была моя фамилия, порвал в клочки и бросил в старое ведро, которое здесь-использовалось как мусорная корзина.
В роту я шел по заросшей, давно не езженной дороге. Там, где когда-то колеса телег оставили свой след, повылезали шляпки путиков зелено-серого цвета. Вдруг из-за кустов вспорхнула птица. От неожиданности я инстинктивно прыгнул в сторону и присел. Видно, блуждания по немецким тылам оставили свой след и выработали привычки.
«Так и собственной тени бояться будешь», – подумал; я, а затем, выругавшись про себя, пошел дальше. На лесной поляне, перед самым расположением роты, на старых пнях сидели Богданов и Юрченко. Я доложил командиру роты, что был в особом отделе по вызову старшего лейтенанта Белецкого. Богданов расспросил, о чем там шел разговор, и сказал, что в следующий раз, прежде чем идти по таким вызовам, должен докладывать командиру роты.
– Ты шибко-то на Белецкого не серчай. У него служба такая. Ему бы строевым командиром быть. Я видел, когда из окружения прорывались, он взял на себя командование батальоном вместо погибшего майора и лихо бойцов в атаку повел. Такой коридор проделали, что два полка из окружения вышли. Его командование к «Красному Знамени» представило, но пока что-то не слышно с наградой. Мужик он чуткий, внимательный, разбирается, не как другие. Был у нас один особист – майор Звягин. Вот этот оставил след. Во всех шпионов и пособников врага видел. Хорошо, что его куда-то передвинули. Как уехал, весь полк радовался. Так что не-горюй, – успокаивал меня Богданов.
День начал разгуливаться, и стало словно в июле.
Кузнечики до этого молчали, а как только последнее облачко на небе освободило солнышко из своего плена, послышался дружный стрекот.
Командир роты перевел разговор на то, что больше его тревожило. Он сказал, что завтра ожидается двадцать человек пополнения. Его тревожило, что, по разговорам в штабе батальона, многие из новичков не держали в руках винтовки, а об автоматах и говорить нечего. Тут и возникла проблема – где минометчиков брать, кому ручные пулеметы доверить.
– С минометчиками можно обойтись или из бывшего моего взвода взять Кузикова, Мухаметдинова и Селиванова. Они кое-что петрят в минометном деле. Из «их неплохие наводчики будут. Да и нам помогут обучить новичков, предложил я и толкнул локтем Юрченко, дескать, поддержи.
– Да, этих ребят обязательно в минометный надо, – поддакивал Юрченко.
– А ты-то хоть одного из них знаешь? – вперился глазами в Юрченко Богданов.
– Знаю, не знаю, а на Аввакумова полагаюсь. Как-никак однокашник, да и вместе нам с ним воевать, – смутился Юрченко.
– С удовольствием я бы их вам дал, но где командиров отделений возьму? Я ведь давно сам приглядел этих ребят, – не сдавался лейтенант. В конце концов мы сумели одолеть Богданова.
– Ладно, Кузикова и Мухаметдинова вам передам. Сегодня же скажу Зубкову, чтобы отпустил ребят. А вот Селиванова не просите. Он у меня в разведку будет ходить и в атаку бойцов поднимать, – отрезал Богданов. Он встал, потянулся и хотел было куда-то идти. Но Юрченко, подмигнув мне лукаво, начал „обрабатывать“ командиров.
– У вас все заботы и заботы. А ведь когда-то отдохнуть надо. Впереди еще целая война. Не искупаться ли, товарищ лейтенант? Погодка стоит что надо. Может, такой больше не будет, – пел Юрченко. Я поддержал старшего сержанта.
– Сагитировали, черти, – махнув рукой, дал согласие Богданов.
Юрченко повел нас к речке малохоженой тропой. По-его уверенности было видно, что он уже не раз хаживал на речку. Мы вышли из леса на полевую дорогу. По обе стороны ее стеной стояли хлеба, а поближе к речке, на лугу, женщины косили траву. Увидев нас, молодая женщина, которая шла первым прокосом, остановилась, сорвала с головы косынку и стала махать ею.
– Товарищи командиры, добро пожаловать в нашу бригаду. Невест для всех хватит, – озорно кричала она. Богданов остановился, а затем направился к женщинам.
– Ну что, ребята? „Раззудись, плечо, зазвени, коса“, – сказал лейтенант.
Мы выбрали литовки из тех, что лежали на бугорке. Последним прокосом шла девчушка с соломенными косичками.
Она была вся красная, измученная непривычной работой, но, расходуя последние силы, не хотела отстать, от старших. Мне стало жалко девчушку, и я сказал, чтобы она отдохнула, пока буду вести ее прокос. Женщины прикрикнули на нее, чтобы пошла в тень. Командир-роты пошел первым прокосом, заставив перестроиться женщин. Было видно, что он не новичок в крестьянском деле. Богданов шел широким прокосом, трава из-под его литовки, извиваясь штопором, ложилась ровными рядами. У Юрченко дело шло похуже, но он, заливаясь потом, старался не отставать от командира. За два часа мы скосили луг, а затем, собрав руками небольшую копну, сели перекурить. Женская бригада расположилась возле нас. Во время перекура мы перекидывались с женщинами шутками. Их звеньевая Маша, та, что первая заметила нас, была остра на язык, больше всех смеялась. Вдруг глаза ее сделались серьезными, и она в упор спросила Богданова:
– Работать вы можете хорошо, а вот почему плохо воюете?
– Кто тебе сказал, что плохо? – насторожился Богданов.
– Хорошо бы воевали, немец так далеко не зашел бы. А то, вишь, до наших мест додрапали, где немец никогда не бывал. Фронт-то, поди, верст за семьдесят отсюда будет, не больше? Эх, вы… „От Москвы до британских полей Красная Армия всех сильней“, – издевательски пропела она и заплакала.
– Вот что, гражданочка. Мы, по существу, не только против фашистов воюем. Гитлер против нас весь военный и промышленный потенциал Европы направил. Он Францию за две недели одолел, за несколько дней государства целые оккупировал, а вот мы стоим, – кипятился лейтенант.
– Да ладно уж. Ты нам лекций не читай, а скажи прямо: придет к нам немец в село или нет? – уже смягчившись, спросила звеньевая, утирая косынкой слезы.
– Не знаю, а врать не могу. Поверь, что все сделаем, чтобы задержать его и погнать назад в свое логово, – уткнувшись глазами в землю, говорил Богданов.
– Да не виню я вас. Но вот моченьки нет. Смотри, каждая из нас за трех мужиков работает, а ведь сами видели, хлеб еще не убран. Дома ребятишки без присмотра. Да что там без присмотра. Вон она, Верка, смотрите, ей бы в куклы играть, а она с нами косит, – показала Маша на девочку с соломенными косичками. – Война-то еще недавно началась, а сколько похоронок уже пришло! Я вот от своего Ивана ни одного письма не получила. Жив ли? Неужели детишкам нашим сиротами быть?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36