Генерал. Да, правда.
Кандия. Значит, положение Ренаты тяжелое?
Генерал. Очень.
Кандия. Если такое тяжелое, то это еще один аргумент в защиту того, что надо немедленно принять условия похитителей.
Генерал. Судьбу Орнандо нельзя обсуждать без учета положения во всей стране. Со своими друзьями я должен быть откровенен. Мы живем на вулкане. Вы знаете, как мастерски мы совершили переворот. Правда, у нас была верная рука друга, мы этого никогда не забудем. (Поклон в сторону Брук.) Мы сломили сопротивление коммунистов, восстановили наши традиционные связи, вернули народу свободу. Красным нанесен удар, но враг еще не уничтожен. Радоваться рано. Враг пока только ушел в подполье.
Кандия. Надо его оттуда выкурить и уничтожить. Мы ведь даем на это деньги.
Генерал. Фронта нет. Танки не используешь. На днях генерал Мачеко обсуждал с нами тактику и стратегию наших действий. Факты показывают, что сопротивление значительно сильнее, чем мы предполагали.
Банкир. А не слишком ли много внимания уделяем мы этому подполью?
Генерал. Коммунисты действуют очень искусно. Они стараются перегруппировать силы, укрыться в горах, а уже оттуда перейти в наступление. Сейчас основная их цель отделить себя от террористов. В подполье ушло и много левых экстремистов. Мы знаем, что бомбы бросают они, а не коммунисты.
Банкир. Разве нам от этого лучше?
Генерал. Мы должны разумно использован» в своих целях террористические акты левых. Если бы нам удалось всю вину свалить на коммунистов, мы бы их дискредитировали в глазах народа и всего мира. Это парадоксально, но нам сейчас на пользу всякая взорвавшаяся на улице бомба. Если люди, выходя на улицу, будут думать о том, как бы не погибнуть от случайной бомбы, им никогда в голову не полезут глупые мысли, и тогда думать за них будем мы.
Кандия. Все, что вы говорите, правильно, но все-таки вернемся к Ренате.
Генерал. Сеньор Хуан, все это очень связано, поэтому разрешите мне закончить мысль… Если бы в свое время генерал Батиста поступил более решительно в отношении заключенных, положение на Кубе сегодня было бы иным. У истории есть поучительные примеры. С Че Геварой поступили правильно. И с Лумумбой тоже. Надо учиться у истории.
Кандия. Вы говорите об истории и забываете о том, что было вчера. Кто дал вам власть? Откуда вы взяли тридцать миллионов долларов? Кто снабдил вас оружием? Как вам не стыдно смотреть в глаза сеньоре Брук сейчас, когда ей нужна ваша помощь?
Генерал. Мы ничего не забываем. Более того, – приговорив к смерти Орнандо, мы защищаем интересы компании Брук. Как вы этого не понимаете?
Кандия. И я вас поддерживал и сейчас поддерживаю. Поэтому прошу вас, генерал, считаться с моим мнением.
Генерал. Прошу извинить меня, сеньор Хуан, но я ответствен только за государственную безопасность. Я выполняю приказы главы правительства генерала Мачеко.
Раздается телефонный звонок.
Брук (снимает трубку). Спасибо, генерал… Разумеется… Да, конечно… Такова жизнь… Я вас жду. (Кладет трубку, поворачивается к Кандии и генералу.) Генерал Мачеко очень чуткий человек, сейчас он приедет сюда…
Занавес
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Картина четвертая
Мансарда художника. Рената сидат на стуле, ноги у нее связаны, но руки уже свободны. Она рассматривает акварели. Антонио медленно ходит по мансарде. На полу, прислонившись спиной к стене, сидит Франциско. Он наблюдает за Ренатой.
Антонио. Страшно медленно ползет время… (Смотрит на часы.) Двенадцать часов восемь минут.
Рената. Для меня было бы лучше, если б оно совсем остановилось. Говорят, перед смертью люди делаются умнее – перестают смотреть на часы.
Антонио. Не будем говорить об этом, сеньорита. Всем нам сейчас нелегко.
Рената. Вы хотите сказать – в доме повешенного не говорят о веревке, так, да?
Антонио. Вы сами это выдумали, а сейчас хотите подбросить свою мысль мне.
Рената. Может быть, и план похитить дочь Брук тоже я выдумала и вам подкинула?
Антонио (нервничает). У меня нет сил с вами спорить.
Подходит к мольберту, снимает портрет генерала Мачеко, и теперь Рената, Франциско и зрители видят портрет молодого человека с гитарой в руках.
Рената. Орнандо?
Антонио. Вы его знаете?
Рената. Мы никогда не встречались.
Антонио. Орнандо мой друг…
Рената. Почему вы не закончили его портрет?
Антонио. Кончу, когда его выпустят из тюрьмы.
Рената. Тогда портрет останется незаконченным.
Антонио. Ну вот вы снова! Хоть на мгновение забудьте о своем тяжелом положении.
Рената. Если бы мы поменялись местами, я бы дала вам такой же совет.
Антонио. Орнандо спас мне жизнь. Я не могу поступить иначе.
Рената. А если бы я спасла вам жизнь, как бы вы тогда спасали Орнандо?
Антонио (нервничает). Что вы от меня хотите?
Рената. Как вам не стыдно задавать такой вопрос связанному человеку? Ну хорошо, я хочу, чтобы вы меня отпустили. Разве вы это сделаете? Конечно, нет. Ведь вы должны спасти Орнандо… Отпустите меня – убьете своего друга. А кто такая я? Осколок чуждого и враждебного вам класса, чужая. Так сказал ваш соратник Педро. А кто такой Орнандо? Знамя вашей революционной борьбы. И вы хотите за осколок получить свое знамя?… Странно… Либо осколок дорог, либо знамя дешево…
Антонио. Орнандо дорог всем.
Рената. Расскажите, как он вас спас?
Антонио. Открыл мне глаза на то, что должен делать интеллигент для своего народа. Я этого не понимал, прожигал жизнь, как многие… Искал истину на дне стакана.
Рената. Короткая история. Я думала, она будет длиннее. Попросила рассказать, чтобы скорее прошло время…
Антонио. Эта история действительно короткая.
Рената. Вы могли что-нибудь придумать, продлить ее… Неужто и моя история будет такая же короткая?
Антонио (не реагирует на слова Ренаты). Свою первую песню он посвятил белому горному цветку, что расцветает ранней весной.
Рената. Я знаю эту песню.
Антонио. Вторая песня была о юноше, которого полиция убила во время забастовки. Красные капли крови…
Рената. Этой песни я не знаю. В Париже мы пели только «Оду солнцу». (После паузы.) Я очень люблю белые цветы гор. Я бы взяла их с собой на яхту…
Антонио. Теперь весна.
Рената. Говорят, осенью умирать легче… Вместе с природой… Не так жалко жизни.
Антонио. Не знаю…
Рената. Человек радуется, когда рождается другой человек. И печалится, когда другой умирает. Никто не помнит ни своего рождения, ни своей смерти.
Антонио (обращается к Франциско). Я сейчас вернусь.
Франциско кивает голевой, Антонио уходит.
Рената. Жарко…
Ф ранциско молча встает, берет в углу палку и затягивает окно плетеными шторками.
Спасибо!
Ф ранциско снова садится на cape место. Смотрит на часы. Рената пытается пошевелить ногами. Франциско встает, подходит к Ренате, опускается на колено и развязывает ей ноги. В глазах Ренаты вспыхивает надежда. Франциско возвращается на свое место. Рената вытягивает ноги. Теперь ей легче.
Почему вы развязали мне ноги? Может быть, я уже свободна? Могу идти? (Встает.)
Франциско движением руки приказывает ей сесть.
У вас доброе сердце. Вы первым подали мне напиться… Кто вы такой? Почему вы все время молчите? Вы меня презираете? Собираетесь убить, а кого – не знаете. Вы дали мне воды, но этого мало. Когда вы развязали мне ноги, я почувствовала себя еще более крепко связанной… (После паузы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12