Луис слегка отодвинул стоявшую в дверном проеме девушку и вышел во двор. Судя по беспощадно обжигающему солнцу и по белесой пелене, окутывавшей горы на горизонте, приближалось самое жаркое время дня, когда, несмотря на февраль, жители Эль-Параисо предпочитают не выходить на улицу.
Панчо стоял у стены дома, поблескивая шляпой, в руках у него было ружье. В комнате Луису показалось, что он должен быть гигантом, но большими у Панчо были только голова и руки.
– Послушай, дедушка! Ты ведь здоровый, как конь! Давай перевернем «сакапунту», и тогда я поеду. Рома ты мне не даешь, поросят твоих всех съели! Делить нам нечего… – У Луиса вдруг начал заплетаться язык.
Лесть произвела впечатление. Панчо поднял коряжистые руки и воинственно затряс ими. Потом отбросил в сторону ружье, подскочил к Луису, стиснул его ладонь и заорал:
– Да-а-а! Черт побери, дармоед ты этакий! Мне скоро семьдесят пять, но я любого за пояс заткну! А девчонки! Ты знаешь, как меня любят девчонки! Старый конь лучше всех знает, как нужно пахать! Ты меня понимаешь? Давай перевернем твою тележку!
Луис и Панчо навалились на машину, и девушка, которую, как выяснилось, звали Ивис, присоединилась к ним. После непродолжительной возни «сакапунта» обрела четыре точки опоры. Машина имела вид жалкий и отвратный. Ее оранжевый кузов был безобразно изгажен.
Обливаясь потом, Луис залез в салон и попал в ад. Казалось, что на приборной панели можно приготовить обед. Тем не менее «сакапунта» завелась, и включенный вентилятор с жужжанием погнал в лицо Луису струю мокрого вонючего воздуха.
Панчо не без труда втиснул блестящую пластмассовую голову в окошко машины и, дыша на Луиса варварской смесью табачных, спиртных и стариковских запахов, заорал:
– Ну, будь здоров! Твои дружки мне заплатили, но скажи им, чтобы они в другой раз вели себя потише. Они мне всю деревню на ноги подняли! Визжали, как сумасшедшие!
– Хорошо, я передам! А когда они уехали? Видишь, дедушка, я вчера набрался и слабо помню, что мы такое натворили.
– Они убрались на рассвете, дармоеды этакие! Думают, что если они платят, то могут делать все, что хотят! – Старик размахивал руками перед носом Луиса, которому заливал глаза пот. Он жестом показал на свое мокрое лицо и тронулся с места.
Накатанная грунтовая дорога метров через триста вывела на шоссе, и Луис понял, где он находится. Шоссе было ответвлением национальной автострады Эль-Параисо, соединявшей столицу с остальными районами страны. Луису не раз случалось проезжать здесь.
У выезда на шоссе огромный плакат, на котором был нарисован медведь в очках, с рулем в лапах и назидательно-меланхоличной мордой, предупреждал: «Соблюдай правила движения – или ты будешь иметь дело со мной!» Очевидно, морда медведя не внушала счастливому народу Эль-Параисо должного уважения или страха. Правила движения в Эль-Параисо не соблюдал никто.
Выехав на шоссе, Луис бросил взгляд на дом. Из-за зарослей кактусов и бананов выглядывала часть буровато-серой стены. Ближе к дороге находились загоны для свиней из колючей проволоки. Ни старика, ни Ивис он не увидел. Луис разогнал машину и, когда двигатель «сакапунты» натужно завыл, намекая, что достигнут предел его скромной мощности, он с наслаждением высунул из окна горячее лицо и подставил его встречному ветру…

* * *
Место, где жил Луис, можно с некоторой натяжкой назвать городом, но в Эль-Параисо мало кто знает официальное название этого административного центра с постоянным населением около трех тысяч человек. За этим уголком, богом и людьми созданным для счастья и наслаждений, закрепилось забавное название Ринкон Де Лос Пласерес Иносентес1, или просто Ринкон Иносенте – невинный уголок – узкий полуостров, на несколько километров врезавшийся в океан.
Ринкон Иносенте открыли в начале века, когда наиболее прогрессивно настроенная часть населения Эль-Параисо внезапно созрела для того, чтобы приобщаться к морским купаниям. Идея купаться в море, хотя и содержала в себе элемент неожиданности, пришлась гражданам Эль-Параисо по вкусу, так как была удивительно легко осуществимой.
В Эль-Параисо нет точки, удаленной от океана дальше, чем на 30–40 миль. Сама форма страны до странности напоминает собой Ринкон Иносенте, с той разницей, что Ринкон Иносенте – полуостров, а Эль-Параисо – остров. Как пишут в путеводителях, он вытянулся то ли блестящей саблей, то ли зеленым крокодилом вдоль материка на несколько сот миль.
Первые же купальщики с континента раструбили на весь мир славу о потрясающе мягком, ласкающем белом песке, на котором можно лежать, как на лучшей перине, и который существует только в Ринкон Иносенте. И все это было и пока остается сущей правдой, как и то, что со славой Ринкон Иносенте может сравниться только слава местного рома, который начали производить в Эль-Параисо, с тех пор как здесь появились люди.
Сюда, в Ринкон Иносенте, слетаются на самолетах десятки тысяч охотников за впечатлениями, которые и составляют бульшую часть населения, если можно назвать населением эту причудливую, многоязыкую, постоянно меняющуюся толпу.
Луис Хорхе Каррера не имел к этой праздной публике никакого отношения. Он был одним из немногих счастливцев, которые живут в Ринкон Иносенте постоянно. Впрочем, Луис не только жил, а даже работал. По крайней мере, он каждый месяц получал от правительства Эль-Параисо круглую сумму, которая, однако, по мнению Луиса, могла бы быть несколько больше, но кто же из живущих на зарплату признает, что его зарплата велика!
Зарплата Луиса равнялась примерно двадцати пяти тысячам долларов в год – цифра смехотворно маленькая для заевшихся янки, но вполне круглая и румяная для Эль-Параисо, где реальная покупательная способность доллара намного выше, чем в США.
Примерно за два года до описываемых событий выпускник Барселонского университета Луис Хорхе Каррера получил предложение поехать в Эль-Параисо, маленькую страну, расположенную, как пишут в газетах, в сердце Латинской Америки, преподавать испанский язык и литературу в открываемом по соседству с Ринкон Иносенте университетском центре. Луис согласился, особенно не раздумывая, потому что ничего другого ему никто не предлагал, да и сама возможность получить работу преподавателя была редкой удачей. В нашем мире, который, если верить социологам, стремительно облагородился за последние сто лет, стал несравнимо добрее и гуманнее, спрос на преподавателей литературы все ниже и ниже с каждым годом. Спрос растет на оружие и солдат…
Машина Луиса пересекла мост, соединяющий Ринкон Иносенте с остальной частью Эль-Параисо, и, петляя по пустынным узким улицам, приближалась к дому. Луис чувствовал себя немного лучше. Встречный ветер охладил голову. Ядро в желудке перестало перекатываться. Оно просто лежало давящим грузом. По дороге Луис остановился у небольшой лагуны и помыл машину. Но запах свиней преследовал его.
Загнав машину в патио1, Луис вспомнил, что ключи от дома остались в брюках, а брюк не было. Другие ключи могли быть только у садовника.
Садовник Роландо обслуживал несколько домов, принадлежавших правительству Эль-Параисо. По этой причине он был государственным служащим и высоко ценил себя. Свою задачу он видел в том, чтобы при помощи мачете – большого ржавого ножа – подстригать буйную траву на вверенном ему участке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86