Из опасений, что завтра и мы, и наши верблюды окажемся слишком измучены, чтобы передвигаться с такой же скоростью, я во мраке двинулся через ручей. Он казался вздувшимся, и животные топтались на месте, опасаясь воды. Нам пришлось спешиться и вброд переходить поток ледяной воды глубиной три фута.
На высоком берегу ветер оглушил нас, словно ударив кулаком. Около девяти часов вечера мои спутники бросились с криками на землю и отказались идти дальше. Мы выстроили девять наших верблюдов тесным рядом и разлеглись между ними с полным комфортом. У каждого из нас было по два армейских одеяла и по пакету с хлебом. Таким образом, мы могли беззаботно спать в грязи и холоде.
На рассвете мы, освеженные, двинулись вперед. Погода смягчилась, но все вокруг стало серым, и в бесцветной мгле неясно маячили покрытые угрюмой полынью горы. В туманных долинах тающий снег образовал ленивые потоки, и наконец опять начали падать густые мокрые хлопья. В полдень, казавшийся сумерками, мы достигли заброшенных развалин Одроха.
Я хотел взять вправо, чтобы избежать до Шобека встречи с бедуинами, но люди ховейтат повели нас прямо к их лагерю. Они были истощены, так как за семь последних часов мы проехали шесть миль. Двое моих людей атейба были не только измучены, но и деморализованы. Взбунтовавшись, они поклялись, что ничто на свете не сможет заставить их отказаться от гостеприимства племени ховейтат.
Лично я чувствовал себя достаточно свежим и бодрым, и ненужная задержка раздражала меня. То, что Зейд сидел совершенно без денег, являлось для меня великолепным предлогом, чтобы поехать вперед одному. Это было вполне безопасно, ибо в такую погоду ни один турок или араб не высовывал носа наружу и дороги были в моем безраздельном распоряжении. Я забрал у Серджа и Рамейда их четыре тысячи фунтов, обозвал их трусами, какими они в действительности не были, отпустил и уехал.
На заходе солнца снег перестал падать. Мы шли вдоль реки и увидели бурую колею, идущую по противоположному холму по направлению к деревне. Я хотел пересечь ее, но меня ввела в заблуждение тонкая корка, которой подернулись лужи, и я провалился под лед (который резал, как нож) и так глубоко завяз, что стал опасаться, что мне придется провести всю ночь, погрузившись до пояса в мерзлую грязь, или, пожалуй, и совсем не вылезти из нее, что означало медленную смерть.
Водейха, эта понятливая верблюдица, отказалась идти в болото и, стоя в недоумении на твердой полосе, спокойно смотрела на мой полет в грязь. Но я при помощи уздечки, которую все еще держал в руках, старался заставить ее подойти поближе. Затем сразу откинулся назад в хрустящую трясину и, отчаянно цепляясь руками, схватил ее за шерсть лодыжек. Она испугалась, отпрянула назад и этим движением вытащила меня. Мы с ней отползли дальше по руслу на безопасное место и перешли там, после того как я с опаской сел в воду и смыл налипшие комья зловонной тины.
Дрожа, я снова стал подыматься. Мы дошли до пригорка и спустились к основанию правильного конуса, вершина которого, словно увеличенная стеной старого замка Монреаль72, величественно выделялась на ночном небе. Морозило, и почва была твердой; сугробы снега высотой в один фут лежали по обеим сторонам тропинки, идущей зигзагами по холму. Сверкающий лед отчаянно хрустел под моими голыми ногами, когда мы подошли к воротам, и я для достойного вступления взгромоздился на спину терпеливой Водейхи. Мне пришлось немедленно раскаяться в этом, так как только благодаря тому, что я пригнулся к ее шее, мне удалось избежать удара о каменный свод замковых ворот, когда верблюдица рванулась, перепуганная этим странным местом.
Я знал, что шериф Абд эль-Майин должен еще находиться в Шобеке, и уверенно проехал вдоль безмолвной улицы, озаренной светом звезд. На перекрестке меня кто-то окликнул хриплым голосом. Я спросил, где находится Абд эль-Майин, и мне ответили, что в доме управителя.
Подъехав туда, я издал громкий крик. Дверь распахнулась, и в клубах повалившего оттуда дыма появились темные лица, разглядывавшие меня. Я дружески поздоровался с ними, говоря, что приехал, дабы съесть барана с хозяином. Один из рабов осветил мне каменные ступени, ведущие к входным дверям, и повел между множества слуг по извилистому коридору, заливаемому водой через худую крышу, в крошечную комнату. Там на ковре возлежал Абд эль-Майин. У меня дрожали ноги, и я опустился возле него. Пока я стягивал с себя вещи и развешивал их сушиться перед огнем, он отыскал мне плащ. Затем Абд эль-Майин хлопнул в ладоши, чтобы поскорее подали ужин.
Он объяснил мне, что с ним тут двести людей и у него совершенно нет ни провианта, ни денег, а посланные им к Фейсалу гонцы застряли в снегах. На это я, также хлопнув в ладоши, приказал принести мои седельные мешки и поднес ему в подарок пятьсот фунтов до получения им денежной помощи. Спустя час он удалился, я же завернулся в ковры и крепко заснул.
Утром я встал с раскалывающей череп головной болью и заявил, что должен ехать дальше. Двое людей должны были отправиться со мной, хотя все говорили, что нам не удастся добраться до Тафиле в тот же день.
Однако я считал, что погода не может быть хуже, чем вчера; и мы осторожно скатились по тропинке в равнину, через которую тянулась римская дорога с упавшими верстовыми столбами, носившими надписи славных императоров.
Два сопровождавших меня труса убежали к своим товарищам на дворцовый холм. Я продолжал продвигаться, то слезая, то опять садясь на верблюда, так же как и накануне, хотя в этот день дорога была еще более скользкой. Пошел дождь и вымочил меня, а потом подул сильный холодный ветер, обледеняя мою мокрую одежду.
Мне стоило колоссальных усилий сделать три первых поворота. Водейха, которой надоело бродить по костлявые колена в совершенно бесполезной белой массе, начала заметно ослабевать. Все же она прошла еще несколько шагов, как будто только для того, чтобы поскользнуться на краю тропинки. Мы оба упали с высоты восемнадцати футов и ушли на один ярд в сугроб мерзлого снега. После падения она встала на ноги и стояла тихо, вся дрожа.
Если бы на ее месте был верблюд, он умер бы через очень короткое время, и я боялся, что такого падения не выдержит даже верблюдица. Я завяз в сугробе по шею, тщательно стараясь вытащить Водейху. Затем я потратил немало времени, подталкивая ее сзади. Я поднимался, а она опускалась. Я подпрыгивал, тащил ее и опасался, что снег будет слишком плотен. Так я протоптал ей отличную маленькую дорогу шириной один фут, глубиной три фута и длиной восемнадцать шагов, действуя голыми руками и ногами. Поверхность снега так заледенела, что только вся тяжесть моего тела могла пробить его. Корка была до того остра, что кисти моих рук и щиколотки оказались изрезаны в кровь, которая окрасила снежную дорогу бледно-розовыми кристаллами.
Затем я вернулся к Водейхе, которая терпеливо ждала меня, и стал осторожно продвигаться, ведя животное на поводу, нащупывая палкой тропу или прокладывая новую, когда снежные наносы были слишком глубоки. В три часа я добрался до вершины, которую ветер очистил с западной стороны от снега. Тут мы с Водейхой покинули дорогу и, шатаясь, побрели вдоль неровного края кряжа. Когда он окончился, опять начались наши мытарства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
На высоком берегу ветер оглушил нас, словно ударив кулаком. Около девяти часов вечера мои спутники бросились с криками на землю и отказались идти дальше. Мы выстроили девять наших верблюдов тесным рядом и разлеглись между ними с полным комфортом. У каждого из нас было по два армейских одеяла и по пакету с хлебом. Таким образом, мы могли беззаботно спать в грязи и холоде.
На рассвете мы, освеженные, двинулись вперед. Погода смягчилась, но все вокруг стало серым, и в бесцветной мгле неясно маячили покрытые угрюмой полынью горы. В туманных долинах тающий снег образовал ленивые потоки, и наконец опять начали падать густые мокрые хлопья. В полдень, казавшийся сумерками, мы достигли заброшенных развалин Одроха.
Я хотел взять вправо, чтобы избежать до Шобека встречи с бедуинами, но люди ховейтат повели нас прямо к их лагерю. Они были истощены, так как за семь последних часов мы проехали шесть миль. Двое моих людей атейба были не только измучены, но и деморализованы. Взбунтовавшись, они поклялись, что ничто на свете не сможет заставить их отказаться от гостеприимства племени ховейтат.
Лично я чувствовал себя достаточно свежим и бодрым, и ненужная задержка раздражала меня. То, что Зейд сидел совершенно без денег, являлось для меня великолепным предлогом, чтобы поехать вперед одному. Это было вполне безопасно, ибо в такую погоду ни один турок или араб не высовывал носа наружу и дороги были в моем безраздельном распоряжении. Я забрал у Серджа и Рамейда их четыре тысячи фунтов, обозвал их трусами, какими они в действительности не были, отпустил и уехал.
На заходе солнца снег перестал падать. Мы шли вдоль реки и увидели бурую колею, идущую по противоположному холму по направлению к деревне. Я хотел пересечь ее, но меня ввела в заблуждение тонкая корка, которой подернулись лужи, и я провалился под лед (который резал, как нож) и так глубоко завяз, что стал опасаться, что мне придется провести всю ночь, погрузившись до пояса в мерзлую грязь, или, пожалуй, и совсем не вылезти из нее, что означало медленную смерть.
Водейха, эта понятливая верблюдица, отказалась идти в болото и, стоя в недоумении на твердой полосе, спокойно смотрела на мой полет в грязь. Но я при помощи уздечки, которую все еще держал в руках, старался заставить ее подойти поближе. Затем сразу откинулся назад в хрустящую трясину и, отчаянно цепляясь руками, схватил ее за шерсть лодыжек. Она испугалась, отпрянула назад и этим движением вытащила меня. Мы с ней отползли дальше по руслу на безопасное место и перешли там, после того как я с опаской сел в воду и смыл налипшие комья зловонной тины.
Дрожа, я снова стал подыматься. Мы дошли до пригорка и спустились к основанию правильного конуса, вершина которого, словно увеличенная стеной старого замка Монреаль72, величественно выделялась на ночном небе. Морозило, и почва была твердой; сугробы снега высотой в один фут лежали по обеим сторонам тропинки, идущей зигзагами по холму. Сверкающий лед отчаянно хрустел под моими голыми ногами, когда мы подошли к воротам, и я для достойного вступления взгромоздился на спину терпеливой Водейхи. Мне пришлось немедленно раскаяться в этом, так как только благодаря тому, что я пригнулся к ее шее, мне удалось избежать удара о каменный свод замковых ворот, когда верблюдица рванулась, перепуганная этим странным местом.
Я знал, что шериф Абд эль-Майин должен еще находиться в Шобеке, и уверенно проехал вдоль безмолвной улицы, озаренной светом звезд. На перекрестке меня кто-то окликнул хриплым голосом. Я спросил, где находится Абд эль-Майин, и мне ответили, что в доме управителя.
Подъехав туда, я издал громкий крик. Дверь распахнулась, и в клубах повалившего оттуда дыма появились темные лица, разглядывавшие меня. Я дружески поздоровался с ними, говоря, что приехал, дабы съесть барана с хозяином. Один из рабов осветил мне каменные ступени, ведущие к входным дверям, и повел между множества слуг по извилистому коридору, заливаемому водой через худую крышу, в крошечную комнату. Там на ковре возлежал Абд эль-Майин. У меня дрожали ноги, и я опустился возле него. Пока я стягивал с себя вещи и развешивал их сушиться перед огнем, он отыскал мне плащ. Затем Абд эль-Майин хлопнул в ладоши, чтобы поскорее подали ужин.
Он объяснил мне, что с ним тут двести людей и у него совершенно нет ни провианта, ни денег, а посланные им к Фейсалу гонцы застряли в снегах. На это я, также хлопнув в ладоши, приказал принести мои седельные мешки и поднес ему в подарок пятьсот фунтов до получения им денежной помощи. Спустя час он удалился, я же завернулся в ковры и крепко заснул.
Утром я встал с раскалывающей череп головной болью и заявил, что должен ехать дальше. Двое людей должны были отправиться со мной, хотя все говорили, что нам не удастся добраться до Тафиле в тот же день.
Однако я считал, что погода не может быть хуже, чем вчера; и мы осторожно скатились по тропинке в равнину, через которую тянулась римская дорога с упавшими верстовыми столбами, носившими надписи славных императоров.
Два сопровождавших меня труса убежали к своим товарищам на дворцовый холм. Я продолжал продвигаться, то слезая, то опять садясь на верблюда, так же как и накануне, хотя в этот день дорога была еще более скользкой. Пошел дождь и вымочил меня, а потом подул сильный холодный ветер, обледеняя мою мокрую одежду.
Мне стоило колоссальных усилий сделать три первых поворота. Водейха, которой надоело бродить по костлявые колена в совершенно бесполезной белой массе, начала заметно ослабевать. Все же она прошла еще несколько шагов, как будто только для того, чтобы поскользнуться на краю тропинки. Мы оба упали с высоты восемнадцати футов и ушли на один ярд в сугроб мерзлого снега. После падения она встала на ноги и стояла тихо, вся дрожа.
Если бы на ее месте был верблюд, он умер бы через очень короткое время, и я боялся, что такого падения не выдержит даже верблюдица. Я завяз в сугробе по шею, тщательно стараясь вытащить Водейху. Затем я потратил немало времени, подталкивая ее сзади. Я поднимался, а она опускалась. Я подпрыгивал, тащил ее и опасался, что снег будет слишком плотен. Так я протоптал ей отличную маленькую дорогу шириной один фут, глубиной три фута и длиной восемнадцать шагов, действуя голыми руками и ногами. Поверхность снега так заледенела, что только вся тяжесть моего тела могла пробить его. Корка была до того остра, что кисти моих рук и щиколотки оказались изрезаны в кровь, которая окрасила снежную дорогу бледно-розовыми кристаллами.
Затем я вернулся к Водейхе, которая терпеливо ждала меня, и стал осторожно продвигаться, ведя животное на поводу, нащупывая палкой тропу или прокладывая новую, когда снежные наносы были слишком глубоки. В три часа я добрался до вершины, которую ветер очистил с западной стороны от снега. Тут мы с Водейхой покинули дорогу и, шатаясь, побрели вдоль неровного края кряжа. Когда он окончился, опять начались наши мытарства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85