Вовсе не за красивые глаза родственники вождей получают в «подарки» мебель и видеоаппаратуру, шубы и деликатесные продукты, антиквариат и картины, деньги и ювелирные изделия. Они активно участвуют в приобретении дач и автомашин, в распределении добычи и надёжном сокрытии ценностей. Об этом бесстрастно свидетельствуют материалы тысяч уголовных дел, в том числе и проводимого нами расследования. И если все эти криминальные факты в отношении семейных соучастников доказательственно закреплены, то путь к преступно нажитым миллионам открыт.
Предметом нашего пристального внимания была семья покойного Рашидова. О вручении ему крупных взяток дали показания все арестованные секретари обкомов, секретари ЦК Компартии Узбекистана, Председатели Совета Министров и Президиума Верховного Совета республики, другие должностные лица. Деньги передавались не в конвертах – в чемоданах. Суммы были астрономические. Один вручил 1,5 миллиона, другой – около миллиона, третий – 800 тысяч. По нашим оценкам и анализу оперативной информации получалось, что по самым минимальным подсчётам у Рашидова было ценностей на сумму не менее 100 миллионов рублей. Основным соучастником и распорядителем этих богатств была жена Рашидова – Хурсанд Гафуровна. В поездках по республике она всегда сопровождала мужа. Ездили они в специальном поезде, для которого в каждом областном центре были сооружены специальные подъездные пути. Хурсанд Гафуровна собирала дань с местных руководителей прямо в вагоне. Деньги и золотые изделия часто передавались ей жёнами областных боссов, которые также поведали об этом следствию.
Был арестован и сват Рашидова Камалов – первый секретарь Каракалпакского обкома ЦК Узбекистана. Следствие изъяло у него ценностей более чем на 6 миллионов рублей. Камалов ничего не скрывал. Он и его близкие многое рассказали о ценностях Рашидова и о том, какими путями можно к ним подступиться.
Тщательную подготовку, скрывая её от руководства союзной прокуратуры, мы вели и по другим направлениям. Начать операцию под условным названием «Клад Чингисхана» планировали в июне-июле 1989 г. Конфискация рашидовских миллионов позволила бы нанести не только сокрушительный удар по утвердившейся практике сохранения в неприкосновенности богатств покойных мздоимцев, но и подступиться к капиталам Брежнева.
Но нас остановили. На следствие обрушились обвинения в жестокости, в том, что аморально отнимать преступно нажитые миллионы у вождей КПСС. Мафия, имея своё лобби в союзном парламенте, преградила следствию путь к «чёрной партийной кассе», миллиарды из которой успешно отмываются сегодня на глазах у голодного и нищего народа.
С ДИКТОФОНОМ В «МАТРОССКУЮ ТИШИНУ»
Переполох на Пушкинской, 15
В кабинете Генерального прокурора СССР повисла тягостная тишина. Капризно властный, не терпящий возражений подчинённых, способный быстро принимать самостоятельные решения Рекунков на этот раз серьёзно задумался. Мы также не пытались прервать затянувшуюся паузу. Все доводы уже были высказаны. Рекунков колебался, и мы понимали почему: в его душе боролись профессионал и чиновник. И если профессионал подсказывал одобрить наши предложения, то чиновник осторожничал, оберегал от поспешного шага, нашёптывал: «как бы чего не вышло». Прошедший сталинско-брежневскую школу и безоговорочно принявший андроповский курс в правовой сфере, старый прокурорский служака в новых условиях растерялся. Доведённое до филигранности интриганство и иезуитство архитекторов перестройки, заклинания об усилении наступления на мафию при фактическом свёртывании этой борьбы приводили его в замешательство. Рекунков знал, что ему уже подготовлена замена, но ещё надеялся, что это произойдёт не так скоро.
– Я направил информацию в ЦК КПСС, – наконец прервал он молчание, – пригласил товарищей прийти, посмотреть на изъятые ценности. Ответа пока нет. Потом и решим о времени проведения выставки.
Аудиенция закончилась, мы покинули сановный кабинет.
В те апрельские дни 1988 г. в доме 15 по Пушкинской улице, где размещалась Прокуратура СССР, происходили необычные вещи. У Мраморного зала, у дверей кабинетов стояли вооружённые автоматами воинские караулы из дивизии имени Дзержинского, даже Генеральный прокурор не имел доступа в эти помещения. Режим охраны и без того закрытого учреждения был усилен. Со всеми этими обстоятельствами и был связан разговор в кабинете Рекункова.
К тому времени возможности кабинетного разрешения проблем расследования были исчерпаны. Прорыв в средства массовой информации усилил позиции нашей группы, но так и не привёл следствие в кабинеты коррупционеров на более высоких этажах власти. Борьба продолжалась, и требовалось предпринять новые, неординарные шаги, чтобы продвинуть расследование вперёд. С этой целью мы задумали организовать в здании Прокуратуры СССР пресс-конференцию с демонстрацией очередной партии изъятых у обвиняемых ценностей. После некоторых колебаний Рекунков в принципе дал согласие на проведение такой выставки, но о пресс-конференции он и слышать не хотел. В течение последних двух месяцев нашей группой были изъяты крупные капиталы, принадлежащие свату Рашидова – Камалову и первому секретарю Элликкалинского райкома партии Примову. Были тут наличные деньги и облигации на сумму 4 миллиона 700 тысяч рублей. Золотые монеты, кольца, серьги, браслеты, цепочки с бриллиантами и другими камнями весили более 43 килограммов. Общая сумма изъятого по самым скромным прикидкам составляла 8 миллионов рублей.
В конце апреля 1988 г. спецрейсом под усиленной охраной автоматчиков ценности были доставлены из Узбекистана в Москву в здание центрального аппарата Прокуратуры Союза.
Несколько дней следователи группы пересчитывали драгоценности, повторно осматривали их, вели видео– и фотосъёмку, после чего все эти богатства и были выставлены в Мраморном зале. И туг Рекунков вновь заколебался. До сего случая в Прокуратуре СССР ни разу не проводилось не только пресс-конференций, но даже иных более скромных мероприятий: руководство надзорного ведомства продолжало держать круговую оборону против гласности. Да что там гласность: по указанию Рекункова не велено было пускать даже девушек в брюках.
В ЦК КПСС, куда Генеральный прокурор направил информацию о результатах следствия с приглашением посетить выставку изъятого, хранили молчание. С самого начала, между прочим, было ясно, что реакция будет именно такой. Ещё бы, ведь кремлёвских покровителей мафиозных группировок из Узбекистана приглашали посмотреть на капиталы товарищей по партии, на «чёрную партийную кассу».
Рекунков нервничал. С одной стороны, не хотелось терять авторитет в глазах подчинённых, было поздно отступать, ибо весь аппарат прокуратуры знал о предстоящей выставке. В то же время в ЦК КПСС задуманное мероприятие явно игнорировалось. Наконец, 27 апреля Рекунков выдавил из себя разрешение, но предупредил, что пресс-конференции он не потерпит. Ограниченному контингенту журналистов разрешалось лишь поглазеть на изъятые ценности и при этом не задавать никаких вопросов. Дело шло к вечеру, и нужно было спешить, пока начальство не передумало. Всё же, несмотря на окончание рабочего дня, мы успели обзвонить многие редакции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
Предметом нашего пристального внимания была семья покойного Рашидова. О вручении ему крупных взяток дали показания все арестованные секретари обкомов, секретари ЦК Компартии Узбекистана, Председатели Совета Министров и Президиума Верховного Совета республики, другие должностные лица. Деньги передавались не в конвертах – в чемоданах. Суммы были астрономические. Один вручил 1,5 миллиона, другой – около миллиона, третий – 800 тысяч. По нашим оценкам и анализу оперативной информации получалось, что по самым минимальным подсчётам у Рашидова было ценностей на сумму не менее 100 миллионов рублей. Основным соучастником и распорядителем этих богатств была жена Рашидова – Хурсанд Гафуровна. В поездках по республике она всегда сопровождала мужа. Ездили они в специальном поезде, для которого в каждом областном центре были сооружены специальные подъездные пути. Хурсанд Гафуровна собирала дань с местных руководителей прямо в вагоне. Деньги и золотые изделия часто передавались ей жёнами областных боссов, которые также поведали об этом следствию.
Был арестован и сват Рашидова Камалов – первый секретарь Каракалпакского обкома ЦК Узбекистана. Следствие изъяло у него ценностей более чем на 6 миллионов рублей. Камалов ничего не скрывал. Он и его близкие многое рассказали о ценностях Рашидова и о том, какими путями можно к ним подступиться.
Тщательную подготовку, скрывая её от руководства союзной прокуратуры, мы вели и по другим направлениям. Начать операцию под условным названием «Клад Чингисхана» планировали в июне-июле 1989 г. Конфискация рашидовских миллионов позволила бы нанести не только сокрушительный удар по утвердившейся практике сохранения в неприкосновенности богатств покойных мздоимцев, но и подступиться к капиталам Брежнева.
Но нас остановили. На следствие обрушились обвинения в жестокости, в том, что аморально отнимать преступно нажитые миллионы у вождей КПСС. Мафия, имея своё лобби в союзном парламенте, преградила следствию путь к «чёрной партийной кассе», миллиарды из которой успешно отмываются сегодня на глазах у голодного и нищего народа.
С ДИКТОФОНОМ В «МАТРОССКУЮ ТИШИНУ»
Переполох на Пушкинской, 15
В кабинете Генерального прокурора СССР повисла тягостная тишина. Капризно властный, не терпящий возражений подчинённых, способный быстро принимать самостоятельные решения Рекунков на этот раз серьёзно задумался. Мы также не пытались прервать затянувшуюся паузу. Все доводы уже были высказаны. Рекунков колебался, и мы понимали почему: в его душе боролись профессионал и чиновник. И если профессионал подсказывал одобрить наши предложения, то чиновник осторожничал, оберегал от поспешного шага, нашёптывал: «как бы чего не вышло». Прошедший сталинско-брежневскую школу и безоговорочно принявший андроповский курс в правовой сфере, старый прокурорский служака в новых условиях растерялся. Доведённое до филигранности интриганство и иезуитство архитекторов перестройки, заклинания об усилении наступления на мафию при фактическом свёртывании этой борьбы приводили его в замешательство. Рекунков знал, что ему уже подготовлена замена, но ещё надеялся, что это произойдёт не так скоро.
– Я направил информацию в ЦК КПСС, – наконец прервал он молчание, – пригласил товарищей прийти, посмотреть на изъятые ценности. Ответа пока нет. Потом и решим о времени проведения выставки.
Аудиенция закончилась, мы покинули сановный кабинет.
В те апрельские дни 1988 г. в доме 15 по Пушкинской улице, где размещалась Прокуратура СССР, происходили необычные вещи. У Мраморного зала, у дверей кабинетов стояли вооружённые автоматами воинские караулы из дивизии имени Дзержинского, даже Генеральный прокурор не имел доступа в эти помещения. Режим охраны и без того закрытого учреждения был усилен. Со всеми этими обстоятельствами и был связан разговор в кабинете Рекункова.
К тому времени возможности кабинетного разрешения проблем расследования были исчерпаны. Прорыв в средства массовой информации усилил позиции нашей группы, но так и не привёл следствие в кабинеты коррупционеров на более высоких этажах власти. Борьба продолжалась, и требовалось предпринять новые, неординарные шаги, чтобы продвинуть расследование вперёд. С этой целью мы задумали организовать в здании Прокуратуры СССР пресс-конференцию с демонстрацией очередной партии изъятых у обвиняемых ценностей. После некоторых колебаний Рекунков в принципе дал согласие на проведение такой выставки, но о пресс-конференции он и слышать не хотел. В течение последних двух месяцев нашей группой были изъяты крупные капиталы, принадлежащие свату Рашидова – Камалову и первому секретарю Элликкалинского райкома партии Примову. Были тут наличные деньги и облигации на сумму 4 миллиона 700 тысяч рублей. Золотые монеты, кольца, серьги, браслеты, цепочки с бриллиантами и другими камнями весили более 43 килограммов. Общая сумма изъятого по самым скромным прикидкам составляла 8 миллионов рублей.
В конце апреля 1988 г. спецрейсом под усиленной охраной автоматчиков ценности были доставлены из Узбекистана в Москву в здание центрального аппарата Прокуратуры Союза.
Несколько дней следователи группы пересчитывали драгоценности, повторно осматривали их, вели видео– и фотосъёмку, после чего все эти богатства и были выставлены в Мраморном зале. И туг Рекунков вновь заколебался. До сего случая в Прокуратуре СССР ни разу не проводилось не только пресс-конференций, но даже иных более скромных мероприятий: руководство надзорного ведомства продолжало держать круговую оборону против гласности. Да что там гласность: по указанию Рекункова не велено было пускать даже девушек в брюках.
В ЦК КПСС, куда Генеральный прокурор направил информацию о результатах следствия с приглашением посетить выставку изъятого, хранили молчание. С самого начала, между прочим, было ясно, что реакция будет именно такой. Ещё бы, ведь кремлёвских покровителей мафиозных группировок из Узбекистана приглашали посмотреть на капиталы товарищей по партии, на «чёрную партийную кассу».
Рекунков нервничал. С одной стороны, не хотелось терять авторитет в глазах подчинённых, было поздно отступать, ибо весь аппарат прокуратуры знал о предстоящей выставке. В то же время в ЦК КПСС задуманное мероприятие явно игнорировалось. Наконец, 27 апреля Рекунков выдавил из себя разрешение, но предупредил, что пресс-конференции он не потерпит. Ограниченному контингенту журналистов разрешалось лишь поглазеть на изъятые ценности и при этом не задавать никаких вопросов. Дело шло к вечеру, и нужно было спешить, пока начальство не передумало. Всё же, несмотря на окончание рабочего дня, мы успели обзвонить многие редакции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97