Наша война с ним была перемежающейся: войска стояли друг против друга, и только отдельные бойцы соперничали между собой. Ко мне подъехал один из наших прославленных конных воинов, по имени Джум‘а, из племени Бену Нумейр. Он плакал. «Что с тобой, о Абу Махмуд? – спросил я. – Время ли теперь плакать?» Он отвечал: «Меня ударил копьем Серхенк ибн Абу Мансур». – «Что же из того, что Серхенк ударил тебя?» – спросил я. «Ничего, – сказал Джум‘а, – кроме того, что мне нанес удар такой человек, как Серхенк. Клянусь Аллахом, для меня легче смерть, чем то, что он меня ударил, хотя он только воспользовался моей рассеянностью и напал на меня врасплох». Я принялся успокаивать его и умалять в его глазах важность дела, но он повернул голову своей лошади обратно. «Куда ты, о Абу Махмуд?» [84] – спросил я. «К Серхенку! – воскликнул он. – Клянусь Аллахом, я непременно ударю его копьем или сам умру прежде него».
Он не показывался некоторое время, а я отвлекся тем, кто был против меня. Затем Джум‘а возвратился со смехом: «Что ты сделал?» – спросил я его. Он ответил: «Я ударил его и, клянусь Аллахом, я бы наверное сам погиб, если бы не нанес ему удара». Джум‘а бросился на Серхенка среди его товарищей, ударил его копьем и вернулся.
Вот стихотворение, в словах которого можно видеть намек на Серхенка и Джум‘у.
О создание Аллаха! ты не думаешь о мстителе, жаждущем расплаты и лишенном сна от гнева.
Ты пробудил его, а сам заснул. Он же не спит от ярости против тебя, да и какой сон у пылающего местью?
Если дни дадут власть над тобой, то ведь может когда-нибудь случиться, что и тебе отмерят полной мерой.
Этот самый Серхенк был одним из наиболее прославленных предводителей курдских всадников, но только он был юноша, а Джум‘а – зрелый муж. У него было благоразумие его возраста и преимущество в доблести.
Поступок Серхенка напоминает то, что сделал Малик аль-Харис Аштар с Абу Мусейка Ийядитом. А именно, когда во дни Абу Бекра «правдивого», да будет над ним милость Аллаха, арабы отпали от истинной веры и Аллах, да будет он превознесен, внушил Абу Бекру войну с ними, он снарядил войска против отпавших бедуинских племен. А Абу Мусейка Ийядит был вместе с Бену Ханифа. Это были истые львы среди прочих арабов по своей силе. Малик аль-Аштар был в войске Абу Бекра, да помилует его Аллах. Когда войска стали друг против друга, Малик выступил вперед между рядами и закричал: «Эй, Абу Мусейка!» Тот вышел к нему, и Малик сказал: «Горе тебе, о Абу Мусейка! [85] После ислама и чтения Корана ты вернулся к неверию!» – «Отстань от меня, о Малик! – ответил ему Абу Мусейка. – Они запрещают вино, а я не могу утерпеть без него». – «Согласен ли ты на единоборство?» – спросил Малик. «Да», – сказал Мусейка. Они столкнулись копьями и сшиблись мечами. Абу Мусейка ударил Малика, рассек ему голову и выворотил веко. Вследствие этой-то раны его и стали называть аль-Аштар. Он вернулся к своему лагерю, обхватив руками шею лошади. Около него с плачем собрались родственники и друзья. Малик сказал одному из них: «Вложи мне в рот твою руку». Тот положил палец ему в рот, и Малик укусил его так, что этот человек скорчился от боли. «Нет опасности для вашего товарища, – сказал Малик. – Ведь говорится: „Когда целы зубы, цела и голова“. Наполните ее (он разумел рану) мелкой мукой и перевяжите тюрбаном». Когда ее наполнили и перевязали, Малик воскликнул: «Подайте сюда мою лошадь!» – «Куда ты?» – спросили его. «К Абу Мусейка», – ответил он. Он выступил между рядами и закричал: «Эй, Абу Мусейка!» Тот выехал к нему с быстротой стрелы, и Малик нанес ему рану в плечо, разрубив его до самого седла, и Абу Мусейка умер. Затем Малик вернулся в свой лагерь и провел сорок дней, не будучи в состоянии двигаться. Потом он выздоровел и оправился от этой раны. [86]
Редкие раны
Я был свидетелем опасения одного раненого, хотя думали, что он уже погиб. Мы сражались с передовыми конными отрядами Шихаб ад-Дина Махмуда ибн Караджи. Он пришел в нашу землю и устраивал нам засады.
Когда мы стояли друг против друга, наша конница рассеялась по сторонам. Ко мне подъехал один из всадников нашего войска по имени Али ибн Селям нумейрит и сказал: «Наши товарищи разъехались; если враги нападут на них, они их погубят». – «Задержи моих братьев и родственников, пока я не верну наших товарищей», – ответил я.
«О эмиры! – закричал Али. – Дайте ему вернуть людей и не следуйте за ним: иначе враги нападут на них и опрокинут». Эмиры ответили: «Пусть едет». Я выехал, погоняя коня, с намерением вернуть наших всадников. Противники держались в отдалении, чтобы их завлечь и потом оправиться с ними. Когда же они увидели, что я отослал своих, они бросились на нас, и их воины, бывшие в засаде, вышли. Я был на некотором расстоянии от товарищей и возвратился, чтобы отразить врагов и прикрывать тыл нашего отряда. Я увидел, [87] что мой двоюродный брат Лейс ад-Даула Яхья, да помилует его Аллах, обнажил меч позади моих товарищей на южной стороне дороги, тогда как я был на северной. Мы с ним подъехали к войску врагов. Мимо нас быстро проехал один из их всадников по имени Фарис ибн Зимам. Это был бедуинский герой, пользовавшийся большой славой. Он хотел сразиться с нашими товарищами. Мой двоюродный брат опередил меня и ударил его копьем. Фарис упал вместе с лошадью, а копье треснуло так, что было слышно и мне и всем остальным.
Мой отец, да помилует его Аллах, послал к Шихаб ад-Дину гонца, которого тот задержал у себя, когда выступил войной против нас. Когда Фарис ибн Зимам был ранен и Шихаб ад-Дин не добился от нас того, чего хотел, он отправил гонца из своего лагеря обратно с ответом относительно того, ради чего тот прибыл, а сам вернулся в Хама.
«Что же, умер Фарис ибн Зимам?» – спросил я гонца. «Нет, клянусь Аллахом, – ответил тот, – он даже не ранен. Сам я видел, как Лейс ад-Даула ударил его и свалил вместе с лошадью, – продолжал он, – и я слышал треск копья, когда оно сломалось. Когда Лейс ад-Даула занес над ним копье слева, Фарис отклонился в правую сторону, держа в руке копье. Его лошадь упала на это копье, оно попало в яму и сломалось. А Лейс ад-Даула зацепился за всадника своим копьем, и оно выпало у него из рук. То, что я слышал, был треск копья Фариса ибн Зимама. Копье же Лейс ад-Даула принесли Шихаб ад-Дину в моем присутствии. Оно было цело, без единой трещины, а Фарис не был ранен». Я очень удивился его опасению. Этот удар был вроде ударов острого меча, о которых Антара сказал:
Кони и всадники знают, что я рассеиваю ряды ударами острого меча.
Войска Шихаб ад-Дина вернулись вместе с теми, кто был в засаде, не добившись при помощи ее того, чего хотели. Предыдущий стих взят из стихотворения Антары ибн Шеддада, в котором он говорит: [88]
Я – герой, и половина моего существа принадлежит к совершеннейшему роду племени Абс, а другую половину я защищаю острым мечом.
Когда отряды стоят неподвижно и украдкой наблюдают друг за другом, я оказываюсь лучше тех, кто хвалится своими дядями по отцу и по матери.
Поистине, если бы можно было с чем-нибудь сравнивать судьбу, так лишь с подобными мне, когда они сходят с коня в тесном месте.
Кони и всадники знают, что я рассеивай их ряды ударами острого меча.
Они крикнули: «Спешивайтесь!» – и я спешился. Да и зачем же мне ездить верхом, если я не буду сходить с коня?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
Он не показывался некоторое время, а я отвлекся тем, кто был против меня. Затем Джум‘а возвратился со смехом: «Что ты сделал?» – спросил я его. Он ответил: «Я ударил его и, клянусь Аллахом, я бы наверное сам погиб, если бы не нанес ему удара». Джум‘а бросился на Серхенка среди его товарищей, ударил его копьем и вернулся.
Вот стихотворение, в словах которого можно видеть намек на Серхенка и Джум‘у.
О создание Аллаха! ты не думаешь о мстителе, жаждущем расплаты и лишенном сна от гнева.
Ты пробудил его, а сам заснул. Он же не спит от ярости против тебя, да и какой сон у пылающего местью?
Если дни дадут власть над тобой, то ведь может когда-нибудь случиться, что и тебе отмерят полной мерой.
Этот самый Серхенк был одним из наиболее прославленных предводителей курдских всадников, но только он был юноша, а Джум‘а – зрелый муж. У него было благоразумие его возраста и преимущество в доблести.
Поступок Серхенка напоминает то, что сделал Малик аль-Харис Аштар с Абу Мусейка Ийядитом. А именно, когда во дни Абу Бекра «правдивого», да будет над ним милость Аллаха, арабы отпали от истинной веры и Аллах, да будет он превознесен, внушил Абу Бекру войну с ними, он снарядил войска против отпавших бедуинских племен. А Абу Мусейка Ийядит был вместе с Бену Ханифа. Это были истые львы среди прочих арабов по своей силе. Малик аль-Аштар был в войске Абу Бекра, да помилует его Аллах. Когда войска стали друг против друга, Малик выступил вперед между рядами и закричал: «Эй, Абу Мусейка!» Тот вышел к нему, и Малик сказал: «Горе тебе, о Абу Мусейка! [85] После ислама и чтения Корана ты вернулся к неверию!» – «Отстань от меня, о Малик! – ответил ему Абу Мусейка. – Они запрещают вино, а я не могу утерпеть без него». – «Согласен ли ты на единоборство?» – спросил Малик. «Да», – сказал Мусейка. Они столкнулись копьями и сшиблись мечами. Абу Мусейка ударил Малика, рассек ему голову и выворотил веко. Вследствие этой-то раны его и стали называть аль-Аштар. Он вернулся к своему лагерю, обхватив руками шею лошади. Около него с плачем собрались родственники и друзья. Малик сказал одному из них: «Вложи мне в рот твою руку». Тот положил палец ему в рот, и Малик укусил его так, что этот человек скорчился от боли. «Нет опасности для вашего товарища, – сказал Малик. – Ведь говорится: „Когда целы зубы, цела и голова“. Наполните ее (он разумел рану) мелкой мукой и перевяжите тюрбаном». Когда ее наполнили и перевязали, Малик воскликнул: «Подайте сюда мою лошадь!» – «Куда ты?» – спросили его. «К Абу Мусейка», – ответил он. Он выступил между рядами и закричал: «Эй, Абу Мусейка!» Тот выехал к нему с быстротой стрелы, и Малик нанес ему рану в плечо, разрубив его до самого седла, и Абу Мусейка умер. Затем Малик вернулся в свой лагерь и провел сорок дней, не будучи в состоянии двигаться. Потом он выздоровел и оправился от этой раны. [86]
Редкие раны
Я был свидетелем опасения одного раненого, хотя думали, что он уже погиб. Мы сражались с передовыми конными отрядами Шихаб ад-Дина Махмуда ибн Караджи. Он пришел в нашу землю и устраивал нам засады.
Когда мы стояли друг против друга, наша конница рассеялась по сторонам. Ко мне подъехал один из всадников нашего войска по имени Али ибн Селям нумейрит и сказал: «Наши товарищи разъехались; если враги нападут на них, они их погубят». – «Задержи моих братьев и родственников, пока я не верну наших товарищей», – ответил я.
«О эмиры! – закричал Али. – Дайте ему вернуть людей и не следуйте за ним: иначе враги нападут на них и опрокинут». Эмиры ответили: «Пусть едет». Я выехал, погоняя коня, с намерением вернуть наших всадников. Противники держались в отдалении, чтобы их завлечь и потом оправиться с ними. Когда же они увидели, что я отослал своих, они бросились на нас, и их воины, бывшие в засаде, вышли. Я был на некотором расстоянии от товарищей и возвратился, чтобы отразить врагов и прикрывать тыл нашего отряда. Я увидел, [87] что мой двоюродный брат Лейс ад-Даула Яхья, да помилует его Аллах, обнажил меч позади моих товарищей на южной стороне дороги, тогда как я был на северной. Мы с ним подъехали к войску врагов. Мимо нас быстро проехал один из их всадников по имени Фарис ибн Зимам. Это был бедуинский герой, пользовавшийся большой славой. Он хотел сразиться с нашими товарищами. Мой двоюродный брат опередил меня и ударил его копьем. Фарис упал вместе с лошадью, а копье треснуло так, что было слышно и мне и всем остальным.
Мой отец, да помилует его Аллах, послал к Шихаб ад-Дину гонца, которого тот задержал у себя, когда выступил войной против нас. Когда Фарис ибн Зимам был ранен и Шихаб ад-Дин не добился от нас того, чего хотел, он отправил гонца из своего лагеря обратно с ответом относительно того, ради чего тот прибыл, а сам вернулся в Хама.
«Что же, умер Фарис ибн Зимам?» – спросил я гонца. «Нет, клянусь Аллахом, – ответил тот, – он даже не ранен. Сам я видел, как Лейс ад-Даула ударил его и свалил вместе с лошадью, – продолжал он, – и я слышал треск копья, когда оно сломалось. Когда Лейс ад-Даула занес над ним копье слева, Фарис отклонился в правую сторону, держа в руке копье. Его лошадь упала на это копье, оно попало в яму и сломалось. А Лейс ад-Даула зацепился за всадника своим копьем, и оно выпало у него из рук. То, что я слышал, был треск копья Фариса ибн Зимама. Копье же Лейс ад-Даула принесли Шихаб ад-Дину в моем присутствии. Оно было цело, без единой трещины, а Фарис не был ранен». Я очень удивился его опасению. Этот удар был вроде ударов острого меча, о которых Антара сказал:
Кони и всадники знают, что я рассеиваю ряды ударами острого меча.
Войска Шихаб ад-Дина вернулись вместе с теми, кто был в засаде, не добившись при помощи ее того, чего хотели. Предыдущий стих взят из стихотворения Антары ибн Шеддада, в котором он говорит: [88]
Я – герой, и половина моего существа принадлежит к совершеннейшему роду племени Абс, а другую половину я защищаю острым мечом.
Когда отряды стоят неподвижно и украдкой наблюдают друг за другом, я оказываюсь лучше тех, кто хвалится своими дядями по отцу и по матери.
Поистине, если бы можно было с чем-нибудь сравнивать судьбу, так лишь с подобными мне, когда они сходят с коня в тесном месте.
Кони и всадники знают, что я рассеивай их ряды ударами острого меча.
Они крикнули: «Спешивайтесь!» – и я спешился. Да и зачем же мне ездить верхом, если я не буду сходить с коня?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64