Ее покрывают имена путешественников. Несколькими милями дальше находятся Ворота Дьявола, где Река Пресной Воды проходит через расщелину примерно 30 ярдов шириной и 300 ярдов длиной. Отвесные скальные стены поднимаются на несколько сот футов. Там росла трава для скота. Сразу после заката мы разбили лагерь у колена реки».
Из дневника. 19 августа 1849 года.
За двенадцать лет до этого здесь останавливалась группа трапперов с гор: «Видны неисчислимые стада бизонов… вот я сижу у красивого ручья, рядом горит жаркий костер из бизоньего помета и жарятся вкусные ребрышки… Я забыл все, кроме них и своей любимой».
ТОТ, КТО СПРАВИЛСЯ С МАЛЫШОМ МОХАВЕ
Мы доели стейки из антилопы с бобами, на печке опять стоял кофейник, а в нем закипал крепкий, черный «ковбойский» кофе — такой, который варится над походными кострами, сложенными из сухих веток креозотового и железного деревьев.
Ред чистил карабин, Док Ландер откинулся на спинку кресла с зажженной трубкой. Печка раскалилась докрасна, дров хватало, нас ждали разобранные на ночь постели. Стояла ранняя осень, но ночи стали уже прохладными. В кобуре на поясе, брошенном на спинку кровати, лежал старый револьвер с потертой рукояткой — как видно, в свое время и кобурой и револьвером пользовались часто.
— Когда на свет появляется плохой человек, — задумчиво произнес Док Ландер, — в ту же минуту рождается и его оппонент. На каждого Малыша Билли есть свой Пэт Гарретт, на каждого Веса Хардина — свой Джон Селман.
Темпл поднял сосновое полено, открыл дверцу печки и бросил его в огонь. За ним последовало второе. Мы молча сидели, глядя на горячее мерцание пламени. Когда дверца закрылась, Ред оторвался от винтовки.
— А на каждого Джона Селмана есть свой Скарборо, а на каждого Скарборо — Логан.
— Точно, — согласился Док Ландер. — А на каждого Малыша Мохаве есть свой…
Некоторым на роду написано приносить зло, именно таким пришел в этот мир Малыш Мохаве. Поймите, я не говорю, что на характер не влияет воспитание или окружение, но в некоторых людях заложено извращенное сознание, точно так же, как у другого — искривленные зубы. Малыш Мохаве родился с таким зарядом злобы и жестокости, который не могло сгладить никакое доброе отношение. Его характер начал проявляться в детском возрасте и быстро укреплялся до тех пор, пока он не совершил первое убийство — откровенное и неприкрытое.
Не могло быть и речи о честном поединке, хотя Малыш в совершенстве владел всеми видами оружия. Он застрелил старика мексиканца, забрал его нехитрый скарб и трех лошадей, которых продал, отогнав за мексиканскую границу. Тогда Малышу Мохаве исполнилось пятнадцать.
К двадцати двум годам его разыскивали в четырех штатах и на трех территориях. По официальным сведениям, он отправил на тот свет одиннадцать человек. В салунах и конюшнях ходили разговоры, что на его счету двадцать девять убийств, потому что иногда его преступления списывали на индейцев или заезжих бандитов. Из двадцати девяти лишь десять он убил в ситуациях, которые с большой натяжкой подходили под категорию честных поединков.
Однако способность Малыша Мохаве уходить от рук правосудия не уступала его вероломству. По матери он был Холдсток. В Техасе, Нью-Мексико и Аризоне жили десять ветвей семьи Холдстоков, а родственников они имели раза в три больше. Традициям клановости они всегда следовали очень твердо, стояли друг за друга, даже если речь шла о таком червивом яблочке, как Малыш Мохаве.
В двадцать два года Малыш выглядел весьма заурядно: пяти футов семи дюймов росту и весом сто семьдесят фунтов; круглое, плоское, ничего не выражавшее лицо и тяжелые, припухшие веки. На первый взгляд этакий рохля. Но как обманчива внешность! В случае необходимости Малыш Мохаве мгновенно преображался и всегда держался настороже.
Он лишал людей жизни из-за денег, из-за лошадей, в ссорах либо просто из жестокости: некоторые его убийства поражали откровенной бессмысленностью и безжалостностью. Это объясняло страх, который он вызывал повсюду. Никто не мог сказать, кто станет его следующей жертвой. Многие боялись на него смотреть, боялись при нем разговаривать — не дай Бог подумает, что обсуждают его.
Если не считать федеральных шерифов и техасских рейнджеров, которые поддерживали закон на отведенных им территориях, представители правопорядка существовали только на местном уровне. Преступников, успевших перебраться в другой район, арестовывали редко, и это служило оправданием для шерифов, не желавших подвергать себя слишком большому риску, неизбежно связанному с задержанием таких молодцов, как Малыш Мохаве.
Эб Кейл представлял собой исключение. Его выбрали шерифом скотоводческого городка Хинкли в тридцать три года. Он владел небольшим пастбищем в трех милях от города, откармливал скот, выращивал лошадей, но на жизнь зарабатывал, служа шерифом. За семь лет Эб показал, что ему не зря платят деньги. Он поддерживал в городе порядок, никогда никого без причины не арестовывал и пользовался любовью и уважением жителей. В тридцать четыре года он женился на Эми Холдсток, троюродной сестре Малыша Мохаве.
Когда за Малышом укрепилась репутация убийцы, Кейл передал ему через семью, что не станет делать для него исключения, и предупредил, чтобы тот не появлялся в Хинкли. Некоторые члены семьи согласились с ним, признав, что это справедливое требование, и поставили о нем в известность Малыша. Другие приняли слова Кейла за нежелание жить по правилам клана, но их число быстро уменьшалось по мере того, как росло число жертв их непутевого родственничка.
Клан Холдстоков скоро начал понимать, что вскормил змееныша, настолько же опасного для благополучия семьи, как и для остальных членов общества. Несколько родственников закрыли перед ним двери, другие находили множество причин, чтобы отказать ему в приюте.
Малыш Мохаве, казалось, принял во внимание уговоры держаться подальше от города, где закон представлял брат Кейл, и тем не менее чем дальше, тем мрачней и угрюмей становился он, тем чаще вспоминался ему Эб и тем большее раздражение вызывал.
К тому времени у Кейла возникли свои неприятности, как и у каждого шерифа западных городов. Он наводил порядок спокойно и твердо, но находились люди, которые не воспринимали никакие уговоры. В честных и справедливых поединках он разделался со многими смутьянами быстро и уверенно, и по округе поползли слухи, что Кейл и сам скор на руку. В каждом случае он позволял противнику первым потянуться к кобуре, но всякий раз оказывался более проворным и метким. Все это становилось известно Малышу Мохаве. То здесь, то там звучало мнение — никогда при нем, — что-де Малыш Мохаве избегает Хинкли, потому что опасается Эба.
Кейл — высокий, хорошо сложенный, рано поседевший приятный человек — жил в небольшом, удобном и ухоженном доме и имел двух дочерей. Одна — маленькая, его собственная, вторая — падчерица семнадцати лет, которую он любил не меньше. Сыновей Бог ему не дал, о чем они с женой часто жалели.
Эб Кейл встретился с Малышом Мохаве в сорок лет. Но в тот день, когда Райли Маклин покинул грузовой караван на окраине Хинкли, до встречи оставалось еще два года.
Если Маклин и говорил Кейлу, что случилось с ним до того, как он сполз с пустого открытого фургона в городе, Эб никогда этого не рассказывал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
Из дневника. 19 августа 1849 года.
За двенадцать лет до этого здесь останавливалась группа трапперов с гор: «Видны неисчислимые стада бизонов… вот я сижу у красивого ручья, рядом горит жаркий костер из бизоньего помета и жарятся вкусные ребрышки… Я забыл все, кроме них и своей любимой».
ТОТ, КТО СПРАВИЛСЯ С МАЛЫШОМ МОХАВЕ
Мы доели стейки из антилопы с бобами, на печке опять стоял кофейник, а в нем закипал крепкий, черный «ковбойский» кофе — такой, который варится над походными кострами, сложенными из сухих веток креозотового и железного деревьев.
Ред чистил карабин, Док Ландер откинулся на спинку кресла с зажженной трубкой. Печка раскалилась докрасна, дров хватало, нас ждали разобранные на ночь постели. Стояла ранняя осень, но ночи стали уже прохладными. В кобуре на поясе, брошенном на спинку кровати, лежал старый револьвер с потертой рукояткой — как видно, в свое время и кобурой и револьвером пользовались часто.
— Когда на свет появляется плохой человек, — задумчиво произнес Док Ландер, — в ту же минуту рождается и его оппонент. На каждого Малыша Билли есть свой Пэт Гарретт, на каждого Веса Хардина — свой Джон Селман.
Темпл поднял сосновое полено, открыл дверцу печки и бросил его в огонь. За ним последовало второе. Мы молча сидели, глядя на горячее мерцание пламени. Когда дверца закрылась, Ред оторвался от винтовки.
— А на каждого Джона Селмана есть свой Скарборо, а на каждого Скарборо — Логан.
— Точно, — согласился Док Ландер. — А на каждого Малыша Мохаве есть свой…
Некоторым на роду написано приносить зло, именно таким пришел в этот мир Малыш Мохаве. Поймите, я не говорю, что на характер не влияет воспитание или окружение, но в некоторых людях заложено извращенное сознание, точно так же, как у другого — искривленные зубы. Малыш Мохаве родился с таким зарядом злобы и жестокости, который не могло сгладить никакое доброе отношение. Его характер начал проявляться в детском возрасте и быстро укреплялся до тех пор, пока он не совершил первое убийство — откровенное и неприкрытое.
Не могло быть и речи о честном поединке, хотя Малыш в совершенстве владел всеми видами оружия. Он застрелил старика мексиканца, забрал его нехитрый скарб и трех лошадей, которых продал, отогнав за мексиканскую границу. Тогда Малышу Мохаве исполнилось пятнадцать.
К двадцати двум годам его разыскивали в четырех штатах и на трех территориях. По официальным сведениям, он отправил на тот свет одиннадцать человек. В салунах и конюшнях ходили разговоры, что на его счету двадцать девять убийств, потому что иногда его преступления списывали на индейцев или заезжих бандитов. Из двадцати девяти лишь десять он убил в ситуациях, которые с большой натяжкой подходили под категорию честных поединков.
Однако способность Малыша Мохаве уходить от рук правосудия не уступала его вероломству. По матери он был Холдсток. В Техасе, Нью-Мексико и Аризоне жили десять ветвей семьи Холдстоков, а родственников они имели раза в три больше. Традициям клановости они всегда следовали очень твердо, стояли друг за друга, даже если речь шла о таком червивом яблочке, как Малыш Мохаве.
В двадцать два года Малыш выглядел весьма заурядно: пяти футов семи дюймов росту и весом сто семьдесят фунтов; круглое, плоское, ничего не выражавшее лицо и тяжелые, припухшие веки. На первый взгляд этакий рохля. Но как обманчива внешность! В случае необходимости Малыш Мохаве мгновенно преображался и всегда держался настороже.
Он лишал людей жизни из-за денег, из-за лошадей, в ссорах либо просто из жестокости: некоторые его убийства поражали откровенной бессмысленностью и безжалостностью. Это объясняло страх, который он вызывал повсюду. Никто не мог сказать, кто станет его следующей жертвой. Многие боялись на него смотреть, боялись при нем разговаривать — не дай Бог подумает, что обсуждают его.
Если не считать федеральных шерифов и техасских рейнджеров, которые поддерживали закон на отведенных им территориях, представители правопорядка существовали только на местном уровне. Преступников, успевших перебраться в другой район, арестовывали редко, и это служило оправданием для шерифов, не желавших подвергать себя слишком большому риску, неизбежно связанному с задержанием таких молодцов, как Малыш Мохаве.
Эб Кейл представлял собой исключение. Его выбрали шерифом скотоводческого городка Хинкли в тридцать три года. Он владел небольшим пастбищем в трех милях от города, откармливал скот, выращивал лошадей, но на жизнь зарабатывал, служа шерифом. За семь лет Эб показал, что ему не зря платят деньги. Он поддерживал в городе порядок, никогда никого без причины не арестовывал и пользовался любовью и уважением жителей. В тридцать четыре года он женился на Эми Холдсток, троюродной сестре Малыша Мохаве.
Когда за Малышом укрепилась репутация убийцы, Кейл передал ему через семью, что не станет делать для него исключения, и предупредил, чтобы тот не появлялся в Хинкли. Некоторые члены семьи согласились с ним, признав, что это справедливое требование, и поставили о нем в известность Малыша. Другие приняли слова Кейла за нежелание жить по правилам клана, но их число быстро уменьшалось по мере того, как росло число жертв их непутевого родственничка.
Клан Холдстоков скоро начал понимать, что вскормил змееныша, настолько же опасного для благополучия семьи, как и для остальных членов общества. Несколько родственников закрыли перед ним двери, другие находили множество причин, чтобы отказать ему в приюте.
Малыш Мохаве, казалось, принял во внимание уговоры держаться подальше от города, где закон представлял брат Кейл, и тем не менее чем дальше, тем мрачней и угрюмей становился он, тем чаще вспоминался ему Эб и тем большее раздражение вызывал.
К тому времени у Кейла возникли свои неприятности, как и у каждого шерифа западных городов. Он наводил порядок спокойно и твердо, но находились люди, которые не воспринимали никакие уговоры. В честных и справедливых поединках он разделался со многими смутьянами быстро и уверенно, и по округе поползли слухи, что Кейл и сам скор на руку. В каждом случае он позволял противнику первым потянуться к кобуре, но всякий раз оказывался более проворным и метким. Все это становилось известно Малышу Мохаве. То здесь, то там звучало мнение — никогда при нем, — что-де Малыш Мохаве избегает Хинкли, потому что опасается Эба.
Кейл — высокий, хорошо сложенный, рано поседевший приятный человек — жил в небольшом, удобном и ухоженном доме и имел двух дочерей. Одна — маленькая, его собственная, вторая — падчерица семнадцати лет, которую он любил не меньше. Сыновей Бог ему не дал, о чем они с женой часто жалели.
Эб Кейл встретился с Малышом Мохаве в сорок лет. Но в тот день, когда Райли Маклин покинул грузовой караван на окраине Хинкли, до встречи оставалось еще два года.
Если Маклин и говорил Кейлу, что случилось с ним до того, как он сполз с пустого открытого фургона в городе, Эб никогда этого не рассказывал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56