Весь в крови, задыхаясь, он валялся в пыли. Медоус стоял над ним.
— Том, — спокойно сказал он. — Я мог застрелить тебя. Ты никогда не был так быстр, как я. Но не хочу убивать людей. Даже тебя. Теперь уходи отсюда! Если ты появишься к северу от реки, я поймаю тебя и убью! Давай шевелись!
Тенди отступил, сворачивая лассо. Он посмотрел вокруг. Толлефсон исчез, а с ним и Фултон.
Подошел Руби Хэтли.
— Он прав, Том. Я с ним согласен. Мне следовало выгнать тебя отсюда еще месяц назад, и я сделал бы это, если бы не Толлефсон и Линн. Прими его совет и не возвращайся. Может, я и не так быстр, но, если ты снова тут появишься, мне придется убить тебя или мы оба погибнем! — Хэтли взглянул на Тенди: — А вы одурачили и меня, сэр. Что произошло с вашими лошадьми?
— Джанет и Снэп догадались, какая им уготована участь, и отогнали их в холмы примерно на милю, а к нашему лагерю подогнали табун с ранчо «Флаинг Т», который пасся неподалеку. В темноте ковбои не разобрались и гоняли по прерии своих же собственных лошадей!
Джанет, улыбаясь, подошла к нему. Ее глаза сияли от восхищения.
— Я была рада помочь и надеялась, если ты выиграешь скачки, то, может, обоснуешься здесь.
Медоус, улыбаясь, пожал плечами.
— Не вижу, почему бы нет, если есть ранчо, которым надо заниматься, и жена, о которой надо заботиться.
Джанет перевела подозрительный взгляд с Медоуса на Клевенджера.
— А теперь откройте мне секрет, — улыбнулась она. — Что бы вы делали, если бы Чоло Беби проиграла?
Банкир прикинулся простачком.
— Ну, мадам, я полагаю, что заплатил бы. Из своих денег.
— Ваших? — недоверчиво спросила она. — Без всякого залога?
— Нет, мадам. — Клевенджер решительно покачал головой. — У него был залог. В банковском деле надо знать, что по-настоящему ценно, а что нет. Те бумаги, которые показал мне Тенди, меня, как старого лошадника, вполне устроили. Он предъявил родословную Чоло Беби! Да, мадам, эта Чоло Беби имеет в своем роду знаменитых скакунов, она в родстве с жеребцом Макью, который проходил четверть мили за двадцать одну секунду! Как я сказал, мадам, банкир должен точно определить, что такое хороший залог и что такое плохой. А человек, знающий лошадей, никогда не ошибется и может держать пари даже против собственной матери! Вот и судите, — сказал он с хитрецой, — хороший это залог или нет? Так кто победил?
ДОЛГИЙ ПУТЬ ДОМОЙ
Перед ним простиралась бескрайняя, пышущая жаром пустыня, однообразие которой нарушалось только зубчатыми изломанными выступами скал. По этой дикой стране под медно-красным небом разгуливали только пыльные смерчи. В эти места не забредали ни апачи, ни другие индейцы, ни поденщики-пеоны, искавшие работу. Тэнслип Муни видел лишь причудливые кактусы да клубы пыли от копыт своей лошади, и больше ничего.
Он пересек мексиканскую границу трое суток назад и не имел ни малейшего представления о том, что ждало его впереди. Позади где-то рыскали отряды полиции из Техаса и Аризоны, преследовавшие его. И Тэнслип Муни, янки с жестким лицом, хладнокровный боец, теперь направлялся к югу, подальше от стрельбы, злобы и борьбы. Он бежал не только от закона, но и от револьверов своих врагов, и от мести родственников убитых им конокрадов, и ему казалось, что они все еще идут по его следу.
А закон совсем не принимал во внимание то, что он истреблял конокрадов, и не желал знать, что были убиты двое его родственников, единственные мужчины в своих больших семьях. Тэнслип Муни уничтожил семерых бандитов и пять месяцев избегал пуль мстителей, пока конная полиция не положила этому конец, и Муни пришлось из-за своих подвигов двинуться на юг, через границу.
Пот пропитал его запыленную рубашку, под его глазами появились красные пятна, и на черном небритом подбородке осела розоватая пыль пустыни. У него в кармане лежало десять песо серебром, во фляге оставалось с пинту солоноватой воды, а в сумках немного бобов, риса и вдосталь патронов.
За его спиной синели горы Карризаль с зелеными долинами, а там, за линией границы, остался его вороной конь, павший от винтовочной пули после короткой схватки с тем бандитом, на чьей лошади он сейчас ехал, с бандитом, который оказался чересчур оптимистичным в оценке своих возможностей.
Муни не имел определенной цели своего пути. Он просто ехал из одного мира в другой.
За два дня пути он видел только одно одинокое ранчо — единственный признак жизни, если не считать ястребов, ящериц да изредка попадавшихся ему гремучих змей. Он свернул немного к востоку, к горам, где надеялся отыскать укромное ущелье с источником, чтобы, если повезет, остановиться на ночь. Его лошадь устала, да и сам он отощал, и щеки у него ввалились.
Местность становилась все более пересеченной, приходилось почти продираться через заросли кактусов, но из-за них уже виднелись зазубренные вершины скал. Вдруг колючие гиганты расступились, и Тэнслип увидел впереди зеленый кустарник. По тому, как его лошадь оживилась и ускорила бег, он понял, что там есть вода.
Что-то мелькнуло в кустах, и он инстинктивно выхватил револьвер, так молниеносно, что его быстроте мог бы позавидовать сам Вэс Хардин. Но ему была нужна вода, и он, не колеблясь, стал бы сражаться за нее.
Но «что-то» оказалось индейской девочкой, оборванной, босой и большеглазой. Она сгорбилась с камнем, зажатым в руке. Оскалив зубы, словно маленький зверек, ожидала врага.
Муни остановил лошадь и вложил револьвер в кобуру. Девочка выглядела очень истощенной, кожа натянулась на скулах, глаза ввалились, лохмотья чуть прикрывали ее тело, и едва ли нашелся бы такой мужчина, который захотел бы взглянуть на нее второй раз. У ее ног на песке лежал, тяжело дыша, старый индеец. Одна нога его была обмотана грязной тряпкой, через которую проступала кровь.
— В чем дело, детка? — спросил он по-английски. — Я тебя не трону.
Она ничуть не смягчилась и приготовилась к отпору. И эта отчаянная смелость девочки затронула какую-то струнку в душе Тэнслипа. Сочувствие к слабым было так характерно для всех из рода Муни. Он улыбнулся и соскочил с лошади, подняв руки вверх ладонями вперед.
— Амиго, — произнес он нерешительно.
За недолгое пребывание в Техасе он не успел научиться испанскому и чувствовал себя неуверенно.
— Я амиго, друг, — повторил он и подошел к старику.
Лицо этого индейца из племени тараумара (Муни слышал кое-что о нем) было серым от нестерпимой боли, но он находился в сознании. Тэнслип присел около старика и начал осторожно разматывать повязку. Девочка смотрела на него, а потом вдруг принялась, задыхаясь, быстро тараторить на непонятном языке.
Увидя рану, Муни поморщился. Он давно не видел ничего подобного. Пуля пробила бедро. Отойдя к деревьям, Муни собрал сухие ветки, а когда принялся складывать их, чтобы зажечь костер, девочка подскочила к нему и что-то протестующе залопотала на своем языке, в тревоге показывая на запад.
— Там тот, кто гонится за вами? — предположил Тэнслип и, посмотрев на старика, вздохнул. — Пусть тебя это не пугает, детка. Если мы сейчас же не поможем старику, он умрет. Может быть, уже поздно. И даже если всех нас убьют, то все равно мы должны попытаться его спасти.
Костер из сухих веток давал мало дыма. Он поставил на него котелок с водой. Пока вода закипала, Тэнслип нарвал зеленых листьев с куста и бросил их в котелок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
— Том, — спокойно сказал он. — Я мог застрелить тебя. Ты никогда не был так быстр, как я. Но не хочу убивать людей. Даже тебя. Теперь уходи отсюда! Если ты появишься к северу от реки, я поймаю тебя и убью! Давай шевелись!
Тенди отступил, сворачивая лассо. Он посмотрел вокруг. Толлефсон исчез, а с ним и Фултон.
Подошел Руби Хэтли.
— Он прав, Том. Я с ним согласен. Мне следовало выгнать тебя отсюда еще месяц назад, и я сделал бы это, если бы не Толлефсон и Линн. Прими его совет и не возвращайся. Может, я и не так быстр, но, если ты снова тут появишься, мне придется убить тебя или мы оба погибнем! — Хэтли взглянул на Тенди: — А вы одурачили и меня, сэр. Что произошло с вашими лошадьми?
— Джанет и Снэп догадались, какая им уготована участь, и отогнали их в холмы примерно на милю, а к нашему лагерю подогнали табун с ранчо «Флаинг Т», который пасся неподалеку. В темноте ковбои не разобрались и гоняли по прерии своих же собственных лошадей!
Джанет, улыбаясь, подошла к нему. Ее глаза сияли от восхищения.
— Я была рада помочь и надеялась, если ты выиграешь скачки, то, может, обоснуешься здесь.
Медоус, улыбаясь, пожал плечами.
— Не вижу, почему бы нет, если есть ранчо, которым надо заниматься, и жена, о которой надо заботиться.
Джанет перевела подозрительный взгляд с Медоуса на Клевенджера.
— А теперь откройте мне секрет, — улыбнулась она. — Что бы вы делали, если бы Чоло Беби проиграла?
Банкир прикинулся простачком.
— Ну, мадам, я полагаю, что заплатил бы. Из своих денег.
— Ваших? — недоверчиво спросила она. — Без всякого залога?
— Нет, мадам. — Клевенджер решительно покачал головой. — У него был залог. В банковском деле надо знать, что по-настоящему ценно, а что нет. Те бумаги, которые показал мне Тенди, меня, как старого лошадника, вполне устроили. Он предъявил родословную Чоло Беби! Да, мадам, эта Чоло Беби имеет в своем роду знаменитых скакунов, она в родстве с жеребцом Макью, который проходил четверть мили за двадцать одну секунду! Как я сказал, мадам, банкир должен точно определить, что такое хороший залог и что такое плохой. А человек, знающий лошадей, никогда не ошибется и может держать пари даже против собственной матери! Вот и судите, — сказал он с хитрецой, — хороший это залог или нет? Так кто победил?
ДОЛГИЙ ПУТЬ ДОМОЙ
Перед ним простиралась бескрайняя, пышущая жаром пустыня, однообразие которой нарушалось только зубчатыми изломанными выступами скал. По этой дикой стране под медно-красным небом разгуливали только пыльные смерчи. В эти места не забредали ни апачи, ни другие индейцы, ни поденщики-пеоны, искавшие работу. Тэнслип Муни видел лишь причудливые кактусы да клубы пыли от копыт своей лошади, и больше ничего.
Он пересек мексиканскую границу трое суток назад и не имел ни малейшего представления о том, что ждало его впереди. Позади где-то рыскали отряды полиции из Техаса и Аризоны, преследовавшие его. И Тэнслип Муни, янки с жестким лицом, хладнокровный боец, теперь направлялся к югу, подальше от стрельбы, злобы и борьбы. Он бежал не только от закона, но и от револьверов своих врагов, и от мести родственников убитых им конокрадов, и ему казалось, что они все еще идут по его следу.
А закон совсем не принимал во внимание то, что он истреблял конокрадов, и не желал знать, что были убиты двое его родственников, единственные мужчины в своих больших семьях. Тэнслип Муни уничтожил семерых бандитов и пять месяцев избегал пуль мстителей, пока конная полиция не положила этому конец, и Муни пришлось из-за своих подвигов двинуться на юг, через границу.
Пот пропитал его запыленную рубашку, под его глазами появились красные пятна, и на черном небритом подбородке осела розоватая пыль пустыни. У него в кармане лежало десять песо серебром, во фляге оставалось с пинту солоноватой воды, а в сумках немного бобов, риса и вдосталь патронов.
За его спиной синели горы Карризаль с зелеными долинами, а там, за линией границы, остался его вороной конь, павший от винтовочной пули после короткой схватки с тем бандитом, на чьей лошади он сейчас ехал, с бандитом, который оказался чересчур оптимистичным в оценке своих возможностей.
Муни не имел определенной цели своего пути. Он просто ехал из одного мира в другой.
За два дня пути он видел только одно одинокое ранчо — единственный признак жизни, если не считать ястребов, ящериц да изредка попадавшихся ему гремучих змей. Он свернул немного к востоку, к горам, где надеялся отыскать укромное ущелье с источником, чтобы, если повезет, остановиться на ночь. Его лошадь устала, да и сам он отощал, и щеки у него ввалились.
Местность становилась все более пересеченной, приходилось почти продираться через заросли кактусов, но из-за них уже виднелись зазубренные вершины скал. Вдруг колючие гиганты расступились, и Тэнслип увидел впереди зеленый кустарник. По тому, как его лошадь оживилась и ускорила бег, он понял, что там есть вода.
Что-то мелькнуло в кустах, и он инстинктивно выхватил револьвер, так молниеносно, что его быстроте мог бы позавидовать сам Вэс Хардин. Но ему была нужна вода, и он, не колеблясь, стал бы сражаться за нее.
Но «что-то» оказалось индейской девочкой, оборванной, босой и большеглазой. Она сгорбилась с камнем, зажатым в руке. Оскалив зубы, словно маленький зверек, ожидала врага.
Муни остановил лошадь и вложил револьвер в кобуру. Девочка выглядела очень истощенной, кожа натянулась на скулах, глаза ввалились, лохмотья чуть прикрывали ее тело, и едва ли нашелся бы такой мужчина, который захотел бы взглянуть на нее второй раз. У ее ног на песке лежал, тяжело дыша, старый индеец. Одна нога его была обмотана грязной тряпкой, через которую проступала кровь.
— В чем дело, детка? — спросил он по-английски. — Я тебя не трону.
Она ничуть не смягчилась и приготовилась к отпору. И эта отчаянная смелость девочки затронула какую-то струнку в душе Тэнслипа. Сочувствие к слабым было так характерно для всех из рода Муни. Он улыбнулся и соскочил с лошади, подняв руки вверх ладонями вперед.
— Амиго, — произнес он нерешительно.
За недолгое пребывание в Техасе он не успел научиться испанскому и чувствовал себя неуверенно.
— Я амиго, друг, — повторил он и подошел к старику.
Лицо этого индейца из племени тараумара (Муни слышал кое-что о нем) было серым от нестерпимой боли, но он находился в сознании. Тэнслип присел около старика и начал осторожно разматывать повязку. Девочка смотрела на него, а потом вдруг принялась, задыхаясь, быстро тараторить на непонятном языке.
Увидя рану, Муни поморщился. Он давно не видел ничего подобного. Пуля пробила бедро. Отойдя к деревьям, Муни собрал сухие ветки, а когда принялся складывать их, чтобы зажечь костер, девочка подскочила к нему и что-то протестующе залопотала на своем языке, в тревоге показывая на запад.
— Там тот, кто гонится за вами? — предположил Тэнслип и, посмотрев на старика, вздохнул. — Пусть тебя это не пугает, детка. Если мы сейчас же не поможем старику, он умрет. Может быть, уже поздно. И даже если всех нас убьют, то все равно мы должны попытаться его спасти.
Костер из сухих веток давал мало дыма. Он поставил на него котелок с водой. Пока вода закипала, Тэнслип нарвал зеленых листьев с куста и бросил их в котелок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38