Собрать материал о нем и о его занятиях нетрудно, а затем я его изображу таким, каков он есть. Он явился в Лондон и, подобно огромной пиявке, впился в тело города, высасывая из него кровь. Правда, он был всего лишь одним из многих ему подобных, но он был значительно умнее прочих и завел связи во всех слоях общества, благодаря чему быстро забрал силу и власть.
Но прежде надо продать то, что уже написано.
Я надел свое лучшее платье и отправился искать Ричарда Филда или какого-нибудь другого издателя.
Филд был молод. Он только что женился на вдове своего хозяина, у которого работал учеником. Он был честолюбив и умен. Если бы мне не удалось договориться с ним, то были ведь и другие издатели. Все издательские конторы входили в созданную в 1557 году Издательскую компанию, и никто, кроме них, не имел права заниматься печатным делом. Каждая публикация проходила обязательную правительственную цензуру, и таким образом над всей печатной продукцией осуществлялся строгий контроль.
Контора Филда находилась на улице Блэкфрайер, и я быстро добрался туда. Филд сам открыл мне дверь. Я знал, что он молод, но он вообще оказался лишь немногим старше меня. Он бросил быстрый взгляд на рукопись, которую я сжимал под мышкой.
— Раненько вы явились, — сказал он без неудовольствия.
— Одни, поднявшись с постели, предстают пред небесами, — шутливо ответил я, — а я вот предстал перед вами.
— А что у вас?
— Повесть о преступлениях на больших дорогах, — сказал я.
Он отворил дверь и пригласил меня зайти.
— А вы что, хорошо знакомы с этими делами? По виду вы джентльмен.
— У меня имеется некоторый опыт в поединках на шпагах, — сказал я. — Одним из моих учителей был цыган. Я услышал от него уйму историй. А прочее почерпнул из рассказов разных людей, с которыми встречался на дорогах.
— Садитесь, — сказал он и внимательно посмотрел на меня. — Не хотите ли выпить? — И добавил: — Вы ирландец?
— Я недавно приехал с Гебридских островов, — ответил я. — Меня иногда принимают за жителя Уэльса.
— Это не имеет никакого значения, — сказал он любезно. Он взял мою рукопись, прочел заголовок и первые фразы. — Да, вы не теряете времени даром, сразу берете быка за рога.
Он принялся читать, а я сидел молча, не желая прерывать его.
— Что ж, неплохо, — произнес он спустя некоторое время. — Неплохо. — Потом поднял глаза и спросил: — А кто направил вас ко мне?
— Полагаю, Роберт Грин... или же Тости Пэджет.
— А, Тости. — Он покачал головой. — Талантливый парень, но ни на грош упорства. Он хорошо пишет, но почти никогда не доводит дело до конца. Мечется, разбрасывается. — Он снова взглянул на меня. — Мой старый учитель Джордж Бишоп, бывало, говорил, что литературное творчество требует не только таланта, но и характера. Многих тянет на это поприще, считал он, но мало кто добивается успеха. В конечном счете все решает упорство.
Он отложил рукопись.
— Вероятно, мы сможем использовать ваш рассказ. Написано легко, живо, остроумно. — Он снова взглянул на меня своим зорким глазом. — Говорите, вы хорошо знаете жизнь на дорогах?
— Неплохо.
— Ну что ж. Похоже, так и есть. Я сам из Стретфорда и часто наблюдал жизнь цыган и бродячих торговцев. — Он постучал пальцем по моей рукописи. — Изложено реалистично.
— Так вы покупаете?
— Одну минутку! Не нужно торопиться. Вы очень нуждаетесь в деньгах?
Я пожал плечами.
— Пока я в деньгах не нуждаюсь, но я хотел бы иметь много денег.
Он улыбнулся.
— За это вы не получите больших денег. Писатели в Лондоне — нищие. Хороший драматург, такой, например, как Роберт Грин, о ком вы упомянули, получает не больше пяти-шести фунтов за приличную пьесу. А ведь он, как и Кид, известный драматург.
— Я не собираюсь становиться писателем, но у меня есть еще один замысел. Вы знаете Рэйфа Лекенби?
Он откинулся назад и посмотрел на меня в упор.
— Да, конечно. Разве найдется человек, хоть немного знакомый с жизнью лондонских улиц, который не знает Рэйфа Лекенби? Я не знаком с ним лично, но немало наслышан о нем.
— Я хорошо его знаю. Что вы скажете, если я возьмусь разоблачить все его мошенничества и преступления?
— Вы сами прекрасно понимаете, с кем вам придется иметь дело. Ведь Лекенби не просто мелкий воришка, а законченный негодяй, крупный преступник.
— И к тому же чертовски искусный дуэлянт.
— Да? Я слышал об этом, но не очень верил. Ходят слухи, что, едва явившись в Лондон, он убил на дуэли одного джентльмена, а другого заколол в Кенте.
— Об этом я не слышал, но знаю, что он действительно превосходно владеет шпагой.
— Вы знаете это на собственном опыте?
— Да.
— И живы?
— Это было давно и далеко отсюда. Тогда я еще не так хорошо владел искусством фехтования, как сейчас... и уцелел чудом.
— Понимаю... и однако, снова готовы рискнуть? Он натравит на вас своих людей. На вас — не на меня. Я вхожу в Компанию, и ни один человек в здравом уме на меня не посягнет. Но я боюсь за вас.
— Пусть это будут мои заботы.
Филд постучал пальцами по рукописи.
— Тогда договорились. Два фунта за эту рукопись и четыре фунта за Лекенби — если, конечно, получится правдивое повествование. Но не надейтесь, что я буду и впредь платить так много, про Рэйфа Лекенби и ему подобных вряд ли можно рассказывать до бесконечности.
— Понятно.
Он заплатил мне два фунта, которые я принял с благодарностью. Это была приличная сумма по тем временам, и она говорила о том, что он высоко оценил мой труд. Однако я не был склонен тешить себя иллюзиями. Повесть, которую я написал, была изложением тех легенд, что рассказывали своим детям поколения ирландцев, и которые были, следовательно, достоянием всех, кто их слушал. Они выдержали испытание временем, а не публиковались по причине того, что ирландская литература была под запретом. Эти истории до сих пор пересказывали в тавернах. Я мог бы продолжить эту тему, подобных легенд существовало много, — надо было только еще побеседовать с дорожными странниками и цыганами.
«Где ты сейчас, Кори?» — подумал я. Я бы с радостью еще раз воспользовался его рассказами, к тому же теперь я мог бы заплатить ему.
Присоединив два полученных фунта к своим скудным денежным запасам, я отправился в гостиницу. Неторопливо шагая по улицам, я внимательно осматривался по сторонам, но знакомых лиц не увидел. Я заметил только одного или двух мошенников, которые, видно, следили за мной. Были ли это люди Каттинга Болла или Лекенби? Или и те и другие?
Целую неделю я слонялся по разным тавернам: «Белый олень», «Красный лев», «Наяда», «Три бочки», «Золотой лев», «Голова короля Гарри», а также «Медведь» и «Разорванный флаг». Я переходил из одной таверны в другую: где выпивал стаканчик, где просто сидел и наблюдал за публикой, где угощал выпивкой какого-нибудь бродягу. И все время прислушивался к разговорам.
Как правило, я просто слушал. Но если обстановка казалась мне благоприятной, я закидывал приманку, произнося имя Лекенби, и затем наблюдал, какой это даст результат. Таким образом, я намеревался что-нибудь выудить о нем и действительно кое-что разузнал.
Оказалось, Лекенби содержит три «малины», где сбывают краденые вещи. Находились они в разных кварталах города. Ему принадлежало также несколько конюшен, где занимающиеся разбоем на больших дорогах могли получить лошадей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69