Никто, кроме их президента Фрэнклина, жаль, что его нет в живых. Этот старый квакер был мастером интриги не уступавшим, вероятно, Меттерниху. Но в основном, дипломатические успехи американцев были до сего времени результатом их резкого поведения и очевидности мотивов. Этот метод заставлял более изощренных европейцев подозревать у американцев какие-то скрытые цели.
Следует еще раз поговорить с этим молодым человеком, даже если он рискует — граф взглянул на Елену — но риска быть не может. Циники говорят, что мужчина поступает глупо, доверяя женщине. Тем не менее, он доверял Елене.
— Муж мой?
— Да?
— Будь осторожен с бароном. У меня ощущение, что он знает, почему ты здесь, и что его послали с единственной целью противодействовать тебе.
— Возможно, ты права. — Он отодвинул пустую чашку. — Елена, я хочу, чтобы ты подготовила для меня разговор с тем молодым человеком... наедине.
Она задумалась.
— Александр, тебе не кажется, что у него неспроста есть пшеница? И только у него.
Он удивленно взглянул на нее.
— Что ты имеешь в виду?
— Я, конечно, дурочка. Но в штате, где все ищут золото или выращивают скот, удивительно, что нашелся человек, выращивающий зерно в таких масштабах. И такой человек. Допустим, ему хочется совершить путешествие на Аляску? Он должен знать, что мы закупаем продовольствие здесь и на Гавайах, и разве найдешь луший способ проникнуть на Аляску без подозрений?
Ротчев потер подбородок. Елена сама думала по-европейски. С другой стороны, в случае с Лабаржем она может быть права.
— Ты просто предполагаешь, — спросил он, — или у тебя есть основания для подозрений?
— Миссис Херндон говорила, что ее муж пытался купить пшеницу у Лабаржа, но он не продал. А предложенная цена была совсем неплохой.
— Понимаю... Конечно, как он сам сказал, его бизнес — это торговля мехом.
— Но он не стал бы гноить зерно? Нет, по-моему, у него была другая причина. Он мог беречь пшеницу как раз для таких целей.
Легко понять человека, который чего-то хочет. Проще всего вести дела с людьми, у которых есть очевидные мотивы. Ротчева беспокоили идеалисты. Он так и сказал жене.
— А что делать с идеалистом, который зарабатывает деньги и одновременно преследует свои идеалы?
— Они хуже всех, — сказал Ротчев. — То есть, с ними иметь дело труднее всего. И труднее всего договориться.
Лабарж может быть как раз таким человеком, однако единственный факт, которым они располагали, заключался в том, что он торговал пушниной, а в Русской Америке пушнины, несомненно, хватало. И это могло быть достаточной причиной его интереса к Аляске.
— Миссис Херндон говорила мне, что у Жана Лабаржа есть страсть расспрашивать всех об Аляске.
— Она так сказала?
— Это известно всем. И еще кое-что. У мистера Лабаржа есть очень старый друг, с которым он переписывается — бывший сенатор по имени Роберт Дж. Уокер.
Граф был доволен: доволен тем, что получил информацию, доволен, что информацию предоставила ему жена, и доволен, что нашел здесь, в Америке настоящую европейскую двуличность. Этот невинный молодой человек с лицом профессионального дуэлянта, который покупал меха, оказался сообщником одного из самых спосбных политиков Америки.
— Тебе известно это имя?
— Роберт Уокер, — спокойно сказал Ротчев, — один из наименее известных американских государственных деятелей, но один из самых талантливых и энергичных.
— Миссис Херндон сказала, что он больше не занимается государственными делами.
— Дорогая моя, — Ротчев снова наполнил чашку, — такие люди никогда не прекращают заниматься государственными делами. Однажды окунувшись в политику, они ее не бросают. Я не сомневаюсь, что он живет политикой, а судьба страны — его судьба. — Он рассмеялся. — Я рад, что наш молодой друг не так наивен, как может показаться с первого взгляда.
— Это может быть совпадением.
— У него есть пшеница, которую он не хочет продать своему другу, но продаст Аляске. У него есть друг — политик, с которым он переписывается. Он задает вопросы об Аляске, а его друг с удовольствием водрузит флаг Соединенных Штатов над всем американским континентом. По-моему, Елена, этот молодой человек может помочь нам. Он может очень помочь нам.
Глава 9
Пересечение улиц Джексона и Кэрни было известно как «Уголок убийц». Напротив «Опера Комик» находился салун Дэнни О'Брайена, и развлечений больше выбирать было не из чего. Салун был любимым местом встреч для головорезов из Сидней-тауна, а позже для крутых ребят из банды, получившей название «рейнджеры Барбари Коуст» — рейнджеры Варварского побережья. Салун сгорел, но был перестроен с некоторыми добавлениями, однако клиентура там осталась прежней. В подвале под салуном находились комнаты для иных развлечений, чем выпивка и азартные игры. В яме, расположенной в центре подвала, устраивались собачьи бои, где собаки дрались с собаками или с другими животными. Человек, которому для работы нужны были крутые парни, мог быть уверен, что найдет их в салуне О'Брайена.
На следующий вторник после встречи между Лабаржем и Зинновием три человека беседовали за неприметным столиком у О'Брайена. Едва Чарли Дюан, Ройл Вебер и барон Зинновий уселись, как появился сам О'Брайен. Вебера и Дюана он знал очень хорошо, особенно Дюана, который был политиком, посредником, и не гнушался прибылями от некоторых нелегальных операций. Этих двоих было достаточно, чтобы привлечь его внимание, но элегантная одежда барона пахла большими деньгами, а этот запах был особенно любим Дэнни О'Брайеном. Он подошел к их столику, вытирая свои жирные руки о жилетку.
— Что вам угодно, джентльмены?
— Бутылку мадеры, — сказал Зинновий. Он смерил О'Брайена своими холодными глазами.
Владелец салуна улыбнулся.
— Да, сэр! У нас есть как раз то, что вам нужно. Мы готовы угодить любым вкусам, не так ли, мистер Дюан?
Он сам принес вино и стаканы и склонился над столом, наливая мадеру гостям; Дэнни О'Брайен был знающим человеком, и эти трое явились к нему не без причины. Он уже имел дела с Дюаном и Вебером. В конце концов, он был известен им как человек, который во время выборов может обепечить пятьсот голосов, при условии, если некоторые парни будут голосовать несколько раз. К тому же он мог достать практически все, в этом на него можно было рассчитывать.
О'Брайен положил руки на стол.
— Может быть, желаете девочек? Есть на любой вкус. Только назовите и...
— Нет. — Дюан перешел к делу. — Мы хотим поговорить с Вули Кэрни. О'Брайен быстро продумал ситуацию. Кэрни был бывшим австралийским заключенным, который хвастался, что может избить в драке любого. Он убил одного заключенного, потом — охранника при побеге, а в Сан-Франциско он убил по меньшей мере одного человека прилюдно, кулаками. Если им был нужен Кэрни, значит, кто то должен получить хорошую взбучку.
Кэрни положит деньги в карман, а О'Брайену не достанется и цента.
— Кэрни? — с сомнением спросил он. — Последние несколько дней его не было видно. — Он понизил голос. — Кто этот джентльмен, которого вы хотите проучить? Я знаю нужных парней.
Вебер заерзал на стуле. Он немного вспотел. Дюан глянул на Зинновия, и тот пожал плечами.
— Жан Лабарж.
Зинновия удивило внезапно изменившееся выражение лица О'Брайена. Владелец салуна выпрямился и провел языком по губам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
Следует еще раз поговорить с этим молодым человеком, даже если он рискует — граф взглянул на Елену — но риска быть не может. Циники говорят, что мужчина поступает глупо, доверяя женщине. Тем не менее, он доверял Елене.
— Муж мой?
— Да?
— Будь осторожен с бароном. У меня ощущение, что он знает, почему ты здесь, и что его послали с единственной целью противодействовать тебе.
— Возможно, ты права. — Он отодвинул пустую чашку. — Елена, я хочу, чтобы ты подготовила для меня разговор с тем молодым человеком... наедине.
Она задумалась.
— Александр, тебе не кажется, что у него неспроста есть пшеница? И только у него.
Он удивленно взглянул на нее.
— Что ты имеешь в виду?
— Я, конечно, дурочка. Но в штате, где все ищут золото или выращивают скот, удивительно, что нашелся человек, выращивающий зерно в таких масштабах. И такой человек. Допустим, ему хочется совершить путешествие на Аляску? Он должен знать, что мы закупаем продовольствие здесь и на Гавайах, и разве найдешь луший способ проникнуть на Аляску без подозрений?
Ротчев потер подбородок. Елена сама думала по-европейски. С другой стороны, в случае с Лабаржем она может быть права.
— Ты просто предполагаешь, — спросил он, — или у тебя есть основания для подозрений?
— Миссис Херндон говорила, что ее муж пытался купить пшеницу у Лабаржа, но он не продал. А предложенная цена была совсем неплохой.
— Понимаю... Конечно, как он сам сказал, его бизнес — это торговля мехом.
— Но он не стал бы гноить зерно? Нет, по-моему, у него была другая причина. Он мог беречь пшеницу как раз для таких целей.
Легко понять человека, который чего-то хочет. Проще всего вести дела с людьми, у которых есть очевидные мотивы. Ротчева беспокоили идеалисты. Он так и сказал жене.
— А что делать с идеалистом, который зарабатывает деньги и одновременно преследует свои идеалы?
— Они хуже всех, — сказал Ротчев. — То есть, с ними иметь дело труднее всего. И труднее всего договориться.
Лабарж может быть как раз таким человеком, однако единственный факт, которым они располагали, заключался в том, что он торговал пушниной, а в Русской Америке пушнины, несомненно, хватало. И это могло быть достаточной причиной его интереса к Аляске.
— Миссис Херндон говорила мне, что у Жана Лабаржа есть страсть расспрашивать всех об Аляске.
— Она так сказала?
— Это известно всем. И еще кое-что. У мистера Лабаржа есть очень старый друг, с которым он переписывается — бывший сенатор по имени Роберт Дж. Уокер.
Граф был доволен: доволен тем, что получил информацию, доволен, что информацию предоставила ему жена, и доволен, что нашел здесь, в Америке настоящую европейскую двуличность. Этот невинный молодой человек с лицом профессионального дуэлянта, который покупал меха, оказался сообщником одного из самых спосбных политиков Америки.
— Тебе известно это имя?
— Роберт Уокер, — спокойно сказал Ротчев, — один из наименее известных американских государственных деятелей, но один из самых талантливых и энергичных.
— Миссис Херндон сказала, что он больше не занимается государственными делами.
— Дорогая моя, — Ротчев снова наполнил чашку, — такие люди никогда не прекращают заниматься государственными делами. Однажды окунувшись в политику, они ее не бросают. Я не сомневаюсь, что он живет политикой, а судьба страны — его судьба. — Он рассмеялся. — Я рад, что наш молодой друг не так наивен, как может показаться с первого взгляда.
— Это может быть совпадением.
— У него есть пшеница, которую он не хочет продать своему другу, но продаст Аляске. У него есть друг — политик, с которым он переписывается. Он задает вопросы об Аляске, а его друг с удовольствием водрузит флаг Соединенных Штатов над всем американским континентом. По-моему, Елена, этот молодой человек может помочь нам. Он может очень помочь нам.
Глава 9
Пересечение улиц Джексона и Кэрни было известно как «Уголок убийц». Напротив «Опера Комик» находился салун Дэнни О'Брайена, и развлечений больше выбирать было не из чего. Салун был любимым местом встреч для головорезов из Сидней-тауна, а позже для крутых ребят из банды, получившей название «рейнджеры Барбари Коуст» — рейнджеры Варварского побережья. Салун сгорел, но был перестроен с некоторыми добавлениями, однако клиентура там осталась прежней. В подвале под салуном находились комнаты для иных развлечений, чем выпивка и азартные игры. В яме, расположенной в центре подвала, устраивались собачьи бои, где собаки дрались с собаками или с другими животными. Человек, которому для работы нужны были крутые парни, мог быть уверен, что найдет их в салуне О'Брайена.
На следующий вторник после встречи между Лабаржем и Зинновием три человека беседовали за неприметным столиком у О'Брайена. Едва Чарли Дюан, Ройл Вебер и барон Зинновий уселись, как появился сам О'Брайен. Вебера и Дюана он знал очень хорошо, особенно Дюана, который был политиком, посредником, и не гнушался прибылями от некоторых нелегальных операций. Этих двоих было достаточно, чтобы привлечь его внимание, но элегантная одежда барона пахла большими деньгами, а этот запах был особенно любим Дэнни О'Брайеном. Он подошел к их столику, вытирая свои жирные руки о жилетку.
— Что вам угодно, джентльмены?
— Бутылку мадеры, — сказал Зинновий. Он смерил О'Брайена своими холодными глазами.
Владелец салуна улыбнулся.
— Да, сэр! У нас есть как раз то, что вам нужно. Мы готовы угодить любым вкусам, не так ли, мистер Дюан?
Он сам принес вино и стаканы и склонился над столом, наливая мадеру гостям; Дэнни О'Брайен был знающим человеком, и эти трое явились к нему не без причины. Он уже имел дела с Дюаном и Вебером. В конце концов, он был известен им как человек, который во время выборов может обепечить пятьсот голосов, при условии, если некоторые парни будут голосовать несколько раз. К тому же он мог достать практически все, в этом на него можно было рассчитывать.
О'Брайен положил руки на стол.
— Может быть, желаете девочек? Есть на любой вкус. Только назовите и...
— Нет. — Дюан перешел к делу. — Мы хотим поговорить с Вули Кэрни. О'Брайен быстро продумал ситуацию. Кэрни был бывшим австралийским заключенным, который хвастался, что может избить в драке любого. Он убил одного заключенного, потом — охранника при побеге, а в Сан-Франциско он убил по меньшей мере одного человека прилюдно, кулаками. Если им был нужен Кэрни, значит, кто то должен получить хорошую взбучку.
Кэрни положит деньги в карман, а О'Брайену не достанется и цента.
— Кэрни? — с сомнением спросил он. — Последние несколько дней его не было видно. — Он понизил голос. — Кто этот джентльмен, которого вы хотите проучить? Я знаю нужных парней.
Вебер заерзал на стуле. Он немного вспотел. Дюан глянул на Зинновия, и тот пожал плечами.
— Жан Лабарж.
Зинновия удивило внезапно изменившееся выражение лица О'Брайена. Владелец салуна выпрямился и провел языком по губам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64