Метнусь сейчас совсем в иную сторону человеческой жизни, в научное долгожительство. Известный индийский астрофизик Саблахаям Чандрасекар в возрасте 71 года завершил наконец свой труд по теории «черных дыр», показав феномен научного долголетия и творческой продуктивности в занятиях теорией, ибо он практически вдвое старше большинства теоретиков, занимающихся этой проблемой. К теме «черных дыр» Чандрасекар обратился в возрасте 63 лет, а до этого не было ни одной отрасли астрономии, где бы он ни добился значительных результатов, без которых не могут теперь обходиться все те, кто ведет изыскания в этих областях.
Риторический вопрос: можно ли было добиться подобных феноменальных результатов, полеживая на тахте с газетой в руках у торшера? Чандрасекар с почтением приводит имена Дирака, Гольденберга, Максвелла, Эйнштейна и скромно не претендует на сравнение с ними, но в то же время отмечает, что эти гиганты науки после сорока лет добились уже сравнительно немногого. Если Бетховен в сорок семь своих лет мог сказать друзьям, что только теперь он знает, как сочинять музыку, то среди ученых Чандрасекар не мог бы назвать такого, вечно устремленного на принципиальную новизну.
Почему люди искусства могут творить в течение всей жизни, развивая новые идеи и качественно совершенствуя мастерство, а ученым это свойство не присуще? Дело в том, очевидно, что люди, совершившие в молодые годы принципиальное открытие в какой-то области науки, начинают полагать, будто они уже постигли абсолютную истину, которая всегда обеспечивает им правоту, хотя тайны мироздания по своей глубине намного-намного превосходят возможности самого мощного разума, справедливо считает Чандрасекар. Вот почему ученые сплошь да рядом становятся жертвами собственных амбиций. Чандрасекар же полагает более продуктивным постоянно и активно решать одну проблему за другой, углубляя в целом общее понимание системы мироздания, постоянно вновь и вновь напрягая себя в освоении неведомых ему раньше материков познания.
После изложенного, думаю, совершенно ясной станет та, можно сказать, мировоззренческая позиция нашей группы, моих «колхозников», к которой мы пришли после нелегких раздумий. Дело в том, что, подобно замечательному народному философу П. К. Иванову, мы не лечим — мы учим правильно жить. Однако в ряде случаев приходилось, опираясь на уже наработанный положительный опыт, в виде редкого исключения оказывать и реальную помощь там, где медики уже отказались от больного. Само собой, подменять весь могущественный аппарат Минздрава и пытаться своими жалкими телами заткнуть бесчисленные пробоины в его деятельности — задача нереальная, совершенно неосуществимая. Исходя из каких посылов мы все же решались иногда вмешиваться в катастрофические ситуации?
Вот типический случай, который пояснит эти посылки, а вернее, критерий.
Как-то обратилась к нам Мария Ш., когда, по цинично беспощадным словам лечащего врача-онколога, ей оставалось жизни дней десять, не более, ибо у нее подходила к завершающей стадии IV степень этого заболевания, подтверждаемая целой пачкой официальных документов и рентгеновских снимков. Конечно, это была очень тягостная картина: иссохший до предела человек, каждое движение которого сопровождалось мучительными болями. Почему же мы все же согласились, почему дерзнули своими средствами вступить в борьбу за ее жизнь на этом уже безнадежно проигранном рубеже? Да только потому, что почувствовали совершенно неукротимый характер самой Марии, ее неимоверное желание жить и бороться за свою жизнь до самой последней пяди пространства, отпущенного ей судьбой. Мария безраздельно верила нам, мы поверили ей, начали работать с нею. Более того, вызвали ее родственников и на практике научили их, каким образом многократно в течение каждого дня оказывать на нее позитивное воздействие. Прошли назначенные ей «сердобольным» врачом десять дней, протянулся месяц, продолжалась ежедневная неукоснительная работа, и прежде всего, с ее собственной стороны. И вот свершилось воистину чудо. Предположим, это был не рак и медики со всеми своими диагнозами и снимками ошибались, но чудовищным селем изошел из ее тела через открывшийся свищ ужасающий гной, и женщина воскресла!.. Человеку вот с таким несгибаемым бойцовским характером, который готов был сражаться за свою жизнь до последнего патрона, конечно же, можно было помочь, ибо именно она сама и явилась «виновницей» этого удивительного чуда. Подчеркиваю: прежде всего она сама, ее активный, деятельный, неукротимый дух! И отпуская ее, веселую, с появившимся откуда-то глубоким звучным голосом, на лето к родичам в Псковскую область, я сказал ей:
— Ну, Машка, когда вернешься, у нас с тобой будет две задачи: первая врачам рожи начистить, вторая — замуж тебя, пенсионерку, выдать!
Да, мы помогли этой простой работнице, поддержали ее в битве со смертью, но мы же отказались работать с одним весьма талантливым и знаменитым деятелем искусства. Одну ногу у него уже отняли из-за облитерирующего эндатериита (на почве массированного курения), и такая же участь угрожала и другой ступне. Я сказал этому человеку в ответ на его обращение, что мы, безусловно, готовы сделать все, что от нас зависит, чтобы ему помочь, но и он должен помочь сам себе и бросить пить и курить. И получили энергичный ответ: «А вот этого вы от меня не дождетесь!..»
Иначе говоря, вы тратьте на меня свое время, силы и здоровье, а я буду по-прежнему удовлетворять те самые потребности, которые уже привели к вышеозначенным катастрофическим последствиям. Если говорить без экивоков, это был случай чистейшего классического паразитизма, который, к сожалению, исповедует основная масса бесплатно и платно болящих: я буду болеть, а ты попляши-ка вокруг меня, исправляй то, что я уже напортачил из-за своего образа жизни и собираюсь дальше портить… И пусть мне в оба уха твердят о заповедях якобы христианского милосердия по этому поводу, я полагал и полагать буду, что множить число подобных, зацикленных только на себе эгоистов — дело безнравственное. Рассказать больному обо всем, что ему мешает, показать путь, который поможет прийти к устранению причин заболевания, — это обязательно, это непременно, но латать последствия его нежелания истово и искренне бороться за самого себя? Для этого существует официальная медицина. Ей все равно, активный у тебя дух или пассивный — в любом случае тебе выпишут таблетки, и дальше — твое личное дело.
Лирическое отступление: если бы мне довелось выбирать себе герб, как это в старину практиковали сановные особы, я заказал бы художнику нарисовать крынку молока и двух лягушек, барахтающихся в ней, причем одна уже отправилась ко дну, а вторая опирается на комок масла, который она взбила во время своего долгого пребывания в горшке, согласно известной притче, и вот-вот выпрыгнет на волю и спасется. Короче говоря, наш активный дух основа не только нашего здоровья, но и самой нашей жизни.
Здесь мы выходим на удивительно важный пункт наших рассуждений: дело в том, что за всеми этими добрыми примерами, за всеми обращениями к психологам, за всеми этими уговорами жить целенаправленно, быть доброжелательными, стать деятельными и т. д. и т. п.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
Риторический вопрос: можно ли было добиться подобных феноменальных результатов, полеживая на тахте с газетой в руках у торшера? Чандрасекар с почтением приводит имена Дирака, Гольденберга, Максвелла, Эйнштейна и скромно не претендует на сравнение с ними, но в то же время отмечает, что эти гиганты науки после сорока лет добились уже сравнительно немногого. Если Бетховен в сорок семь своих лет мог сказать друзьям, что только теперь он знает, как сочинять музыку, то среди ученых Чандрасекар не мог бы назвать такого, вечно устремленного на принципиальную новизну.
Почему люди искусства могут творить в течение всей жизни, развивая новые идеи и качественно совершенствуя мастерство, а ученым это свойство не присуще? Дело в том, очевидно, что люди, совершившие в молодые годы принципиальное открытие в какой-то области науки, начинают полагать, будто они уже постигли абсолютную истину, которая всегда обеспечивает им правоту, хотя тайны мироздания по своей глубине намного-намного превосходят возможности самого мощного разума, справедливо считает Чандрасекар. Вот почему ученые сплошь да рядом становятся жертвами собственных амбиций. Чандрасекар же полагает более продуктивным постоянно и активно решать одну проблему за другой, углубляя в целом общее понимание системы мироздания, постоянно вновь и вновь напрягая себя в освоении неведомых ему раньше материков познания.
После изложенного, думаю, совершенно ясной станет та, можно сказать, мировоззренческая позиция нашей группы, моих «колхозников», к которой мы пришли после нелегких раздумий. Дело в том, что, подобно замечательному народному философу П. К. Иванову, мы не лечим — мы учим правильно жить. Однако в ряде случаев приходилось, опираясь на уже наработанный положительный опыт, в виде редкого исключения оказывать и реальную помощь там, где медики уже отказались от больного. Само собой, подменять весь могущественный аппарат Минздрава и пытаться своими жалкими телами заткнуть бесчисленные пробоины в его деятельности — задача нереальная, совершенно неосуществимая. Исходя из каких посылов мы все же решались иногда вмешиваться в катастрофические ситуации?
Вот типический случай, который пояснит эти посылки, а вернее, критерий.
Как-то обратилась к нам Мария Ш., когда, по цинично беспощадным словам лечащего врача-онколога, ей оставалось жизни дней десять, не более, ибо у нее подходила к завершающей стадии IV степень этого заболевания, подтверждаемая целой пачкой официальных документов и рентгеновских снимков. Конечно, это была очень тягостная картина: иссохший до предела человек, каждое движение которого сопровождалось мучительными болями. Почему же мы все же согласились, почему дерзнули своими средствами вступить в борьбу за ее жизнь на этом уже безнадежно проигранном рубеже? Да только потому, что почувствовали совершенно неукротимый характер самой Марии, ее неимоверное желание жить и бороться за свою жизнь до самой последней пяди пространства, отпущенного ей судьбой. Мария безраздельно верила нам, мы поверили ей, начали работать с нею. Более того, вызвали ее родственников и на практике научили их, каким образом многократно в течение каждого дня оказывать на нее позитивное воздействие. Прошли назначенные ей «сердобольным» врачом десять дней, протянулся месяц, продолжалась ежедневная неукоснительная работа, и прежде всего, с ее собственной стороны. И вот свершилось воистину чудо. Предположим, это был не рак и медики со всеми своими диагнозами и снимками ошибались, но чудовищным селем изошел из ее тела через открывшийся свищ ужасающий гной, и женщина воскресла!.. Человеку вот с таким несгибаемым бойцовским характером, который готов был сражаться за свою жизнь до последнего патрона, конечно же, можно было помочь, ибо именно она сама и явилась «виновницей» этого удивительного чуда. Подчеркиваю: прежде всего она сама, ее активный, деятельный, неукротимый дух! И отпуская ее, веселую, с появившимся откуда-то глубоким звучным голосом, на лето к родичам в Псковскую область, я сказал ей:
— Ну, Машка, когда вернешься, у нас с тобой будет две задачи: первая врачам рожи начистить, вторая — замуж тебя, пенсионерку, выдать!
Да, мы помогли этой простой работнице, поддержали ее в битве со смертью, но мы же отказались работать с одним весьма талантливым и знаменитым деятелем искусства. Одну ногу у него уже отняли из-за облитерирующего эндатериита (на почве массированного курения), и такая же участь угрожала и другой ступне. Я сказал этому человеку в ответ на его обращение, что мы, безусловно, готовы сделать все, что от нас зависит, чтобы ему помочь, но и он должен помочь сам себе и бросить пить и курить. И получили энергичный ответ: «А вот этого вы от меня не дождетесь!..»
Иначе говоря, вы тратьте на меня свое время, силы и здоровье, а я буду по-прежнему удовлетворять те самые потребности, которые уже привели к вышеозначенным катастрофическим последствиям. Если говорить без экивоков, это был случай чистейшего классического паразитизма, который, к сожалению, исповедует основная масса бесплатно и платно болящих: я буду болеть, а ты попляши-ка вокруг меня, исправляй то, что я уже напортачил из-за своего образа жизни и собираюсь дальше портить… И пусть мне в оба уха твердят о заповедях якобы христианского милосердия по этому поводу, я полагал и полагать буду, что множить число подобных, зацикленных только на себе эгоистов — дело безнравственное. Рассказать больному обо всем, что ему мешает, показать путь, который поможет прийти к устранению причин заболевания, — это обязательно, это непременно, но латать последствия его нежелания истово и искренне бороться за самого себя? Для этого существует официальная медицина. Ей все равно, активный у тебя дух или пассивный — в любом случае тебе выпишут таблетки, и дальше — твое личное дело.
Лирическое отступление: если бы мне довелось выбирать себе герб, как это в старину практиковали сановные особы, я заказал бы художнику нарисовать крынку молока и двух лягушек, барахтающихся в ней, причем одна уже отправилась ко дну, а вторая опирается на комок масла, который она взбила во время своего долгого пребывания в горшке, согласно известной притче, и вот-вот выпрыгнет на волю и спасется. Короче говоря, наш активный дух основа не только нашего здоровья, но и самой нашей жизни.
Здесь мы выходим на удивительно важный пункт наших рассуждений: дело в том, что за всеми этими добрыми примерами, за всеми обращениями к психологам, за всеми этими уговорами жить целенаправленно, быть доброжелательными, стать деятельными и т. д. и т. п.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104