Вутумит выступил со всем войском и достиг Атталии. Там Вутумит обнаружил, что Варда и главный виночерпий Михаил не подчиняются его воле, и тогда, чтобы не взбунтовалось войско, а все труды не оказались напрасны и ему бы не пришлось покинуть Киликию безо всякого результата, он немедленно сообщил обо всем самодержцу и просил избавить себя от их присутствия. Самодержец, зная, какой вред приносят обычно подобные вещи, быстро обратил их обоих и всех других казавшихся ему подозрительными к другим начинаниям. Он в письме приказал обоим юношам немедленно отправиться на Кипр, находиться при Константине Евфорвине, получившем в то время власть дуки острова Кипра, и во всем ему подчиняться. Они были рады письму и быстро отплыли на Кипр. Однако юноши и к дуке Кипра все то недолгое время, что у него провели, относились со своим обычным бесстыдством. В результате и он стал косо смотреть на них. Оба юноши, помня постоянную заботу о них императора, в письмах постоянно нападали на дуку и просили отозвать их в Константинополь. Самодержец, который вместе с ними отправил на {312} Кипр и других знатных людей, казавшихся ему подозрительными, распечатав их письма, испугался, как бы юноши не заразили своим недовольством и других, поэтому тотчас же приказал Кантакузину взять их с собой. Тот прибыл в Киринию, вызвал их и забрал с собой.
Вот все про Варду и про главного виночерпия Михаила. Что же до Вутумита, то он с Монастрой и с оставшимися при нем отборными командирами прибыл в Киликию. Обнаружив, что армяне уже заключили договор с Танкредом, Вутумит миновал их земли и, дойдя до Мараша, овладел им и всеми соседними городками и селеньями. Он оставил большое войско для охраны всей этой территории под началом полуварвара Монастры, о котором упоминалось во многих местах моего повествования, а сам вернулся в царственный город.
10. Выступившие в поход на Иерусалим франки, стремясь к завоеванию сирийских городов, многое обещали епископу Пизы за поддержку в достижении их цели. Их уговоры подействовали, и оп, заручившись поддержкой еще двоих епископов, живших у моря, не стал медлить. Снарядив диеры и триеры, дромоны и другие самые быстроходные суда, числом около девятисот, он направился к франкам. При этом он отделил значительную часть своих кораблей и отправил их грабить Корфу, Левкаду, Кефалинию и Закинф.
Император, получив об этом известие, приказал строить корабли во всех областях Ромейской империи. Немало кораблей стал он сооружать и в самом царственном городе. Сам же он время от времени совершал объезды на монере и указывал строителям, что и как следует делать. Зная опытность пизанцев в морских боях и опасаясь сражения с ними, император поместил на носу каждого корабля бронзовую или железную голову льва или какого-нибудь другого животного, – позолоченные, с разинутой пастью, головы эти являли собой страшное зрелище. Огонь, бросаемый по трубам в неприятеля, проходил через их пасть, и казалось, будто его извергают львы или другие звери. Устроив все таким образом, он позвал к себе Татикия, только что вернувшегося из Антиохии, передал ему корабли и назвал его «светлейшая голова». Общее командование флотом он поручил Ландульфу и назначил его, как самого опытного в морской войне, великим дукой.
Покинув столицу в апреле, они с ромейским флотом прибыли к Самосу, причалили к суше и сошли на берег, чтобы покрыть корабли асфальтом и увеличить этим их прочность. Узнав, что мимо прошел пизанский флот, они отчалили и поспешили вслед за ним в направлении Коса. Пизанцы до-{313}стигли острова утром, ромеи – к вечеру. Не застав пизанцев, ромеи отправились на Книд, расположенный у восточного материка. Приплыв туда, они снова упустили добычу, но нашли небольшое число оставшихся там пизанцев и спросили у них, куда направился пизанский флот. Те сказали, что к Родосу. Они тотчас же отчалили и вскоре настигли пизанцев между Патарами и Родосом. Увидев их, пизанцы выстроились в боевом порядке и приготовили к бою не только мечи, но и сердца. Когда ромейский флот подошел, один комит, родом из Пелопоннеса, по имени Перихит, искусный мореходец, едва увидев пизанцев, окрылил веслами свою монеру и как можно быстрей помчался на них. Он, как огонь, пронесся сквозь ряды пизанских кораблей и вернулся к ромейскому флоту.
Между тем ромейский флот не вступил в бой с пизанцами в правильном боевом строю, а напал на них быстро и беспорядочно. Сам Ландульф первым подплыл к пизанским кораблям, но неудачно метнул огонь и достиг лишь того, что огонь рассеялся. Комит по имени Элеимон отважно атаковал с кормы большой корабль, однако его судно зацепилось за руль вражеского и не смогло отплыть. Элеимон попал бы в плен, если бы немедленно не кинулся к снарядам, не бросил в пизанцев огонь и не поразил цель. Затем он быстро повернул корабль и тотчас же поджег еще три огромных варварских корабля. Между тем внезапно разгулявшийся ветер взволновал море, стал трепать корабли и грозил вот-вот потопить их (волны бушевали, реи скрипели и паруса рвались). Варвары, испуганные огнем (ведь они не привыкли к снарядам, благодаря которым можно направлять пламя, по своей природе поднимающееся вверх, куда угодно – вниз и в стороны) и устрашенные бурей, решили обратиться в бегство.
Так поступили варвары; ромейский же флот пристал к островку Севтлосу. На рассвете они ушли оттуда и причалили к Родосу. Сойдя с кораблей, они вывели на берег своих пленников, в том числе и племянника самого Боэмунда, и стали угрожать им, что продадут их всех в рабство или убьют. Но видя, что пленники невозмутимы и не боятся рабства, ромеи тотчас же перебили их.
Уцелевшая часть пизанского флота занялась грабежом попадавшихся им на пути островов, в том числе и Кипра. Евмафий Филокал, который был там в то время, выступил против них. Оставшиеся на кораблях, поддавшись страху и не заботясь более о тех, кто отправился в набег, бросили большую часть своих на острове, а сами в беспорядке отчалили и поплыли к Лаодикии, имея намерение соединиться с Боэмун-{314}дом. Прибыв туда, они явились к нему и сказали, что стремятся к дружбе с ним. Верный себе, Боэмунд принял их с радостью. Когда же те, кто был занят грабежом и брошен на острове, вернулись и не нашли своего флота, они в отчаянии бросились в море и утонули.
Талассократоры ромейского флота, в том числе и Ландульф, прибыли на Кипр и, собравшись, решили начать переговоры о мире. Все пришли к единому мнению, и к Боэмунду был отправлен Вутумит. Боэмунд принял его и продержал у себя целых пятнадцать дней. Поскольку Лаодикию уже охватил голод, а Боэмунд оставался Боэмундом, нисколько не изменился и не научился ценить мир, он позвал к себе Вутумита и сказал ему: «Ты пришел сюда совсем не ради мира и дружбы, а чтобы поджечь мои корабли. Уходи отсюда; хватит с тебя и того, что остался цел».
Вернувшись от Боэмунда, Вутумит застал тех, кто его посылал, в гавани Кипра. Из слов Вутумита они еще ясней поняли, что Боэмунд из-за своего дурного нрава ни в коем случае не примирится с самодержцем, поэтому они подняли паруса и поплыли по водяным дорогам в столицу. Но около Сики на море поднялось сильное волнение, разразилась большая буря, и все корабли, кроме тех, которыми командовал Татикий, полуразбитые, были выброшены на берег.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154