Брови у Алексея были нахмурены, глаза полны тревоги; в них отражалось волнение души; ожидание схватки окрасило щеки самодержца еще большим румянцем. Затем к палатке сбежались все остальные воины; они были перепуганы, и душа их готова была уйти в пятки от страха; одних сильнее, чем удары стрел, мучили угрызения совести, других – опасения пустых подозрений.
Никто не произносил ни звука, все стояли в страхе, напряженно глядя на воина, расположившегося у двери палатки. Это был муж разумный в речах и искусный в делах, по имени Татикий. Император посмотрел на него и взглядом подал знак впустить толпящихся за дверью. Татикий тотчас позволил им войти. Воины, несмотря на страх, медленно переступая с ноги на ногу и отводя взоры, вошли в палатку. Построившись рядами, они с нетерпением ждали дальнейших событий и каждый из них с ужасом думал о том, что, может быть, свершает последний путь в своей жизни. Но и самодержец, как человек, не был совершенно спокоен (впрочем, он целиком уповал на бога); Алексей опасался, как бы эта разнородная толпа не замыслила какого-нибудь нового зла против него.
Набравшись мужества, император разом ринулся в схватку. {261} Обратившись с речью к собравшимся (в это время они стояли безмолвнее рыб, как будто им отрезали языки), он сказал следующее: «Как вам известно, Диоген никогда не испытывал от меня никакого зла. Не я, а другой отнял императорскую власть у его отца, я же вообще не причинял ему никаких огорчений и никакого вреда. Когда с божьего соизволения императорская власть перешла в мои руки, я не только не тронул Диогена и его брата Льва, но полюбил их обоих и обращался с ними как со своими детьми. Нередко раскрывал я козни Никифора и всякий раз прощал ему. Никифор не исправлялся, однако я относился к нему терпеливо и покрывал многие его выходки, направленные против меня, ведь я видел, с какой неприязнью все относятся к братьям. Тем не менее мои благодеяния не изменили коварного нрава Диогена, который в награду за все для него сделанное обрек меня на смерть».
В ответ на эти слова все присутствовавшие закричали, что не хотят иметь никакого другого императора, кроме Алексея. Но большинство воинов вовсе не думало так – они произносили эти льстивые слова лишь для того, чтобы избежать нависшей опасности. Воспользовавшись моментом, император даровал большинству из них прощение, поскольку виновники заговора еще раньше были осуждены на изгнание. При этом поднялся такой крик, подобного которому, как рассказывают присутствовавшие там, никто никогда не слышал. Одни восхваляли императора и восхищались его милосердием и кротостью, другие поносили изгнанников и утверждали, что они достойны смерти. Таковы люди: сегодня они превозносят, прославляют и почитают человека, но стоит его жребию измениться, как они без всякого стыда совершенно меняют свое отношение к нему. Кивком головы император заставил их замолчать и сказал: «Не надо шуметь и запутывать дело, ведь, как уже сказано, я всем даровал прощение и буду к вам относиться как прежде».
Но в то время как император даровал заговорщикам прощение, кое-кто отправил людей лишить глаз Диогена, приняв такое решение без ведома Алексея; на подобное наказание был обречен как сообщник Диогена и Кекавмен Катакалон. Это произошло в день великих апостолов. С тех пор и поныне об этом деле рассказывают всякие небылицы. Один бог знает, пошел император навстречу требованиям ослепить Диогена или же весь замысел целиком принадлежал ему одному. Я пока что не имею на этот счет точных сведений.
10. Вот какие хлопоты доставил самодержцу Диоген, но необоримая рука всевышнего неожиданно избавила Алексея {262} от грозящей опасности. Эти события не лишили императора мужества, и он отправился прямо в Далмацию.
Вукан знал о приближении самодержца к Липению и видел, что Алексей уже подходит к городу. Однако Вукан не мог противостоять ромейскому войску, двигающемуся сомкнутым строем и в полном боевом снаряжении, и поэтому немедленно отправил к Алексею посла с предложением мира; вместе с тем он согласился выдать императору всех обещанных ранее заложников и в будущем не причинять ему никакого зла. Самодержец приветливо принял варвара, так как ненавидел междоусобную войну и стремился ее предотвратить – ведь далматы тоже были христианами. После этого Вукан осмелел, сразу же явился к императору, привел с собой своих родственников и главных жупанов и охотно отдал самодержцу в качестве заложников своих племянников Уреса, Стефана Вукана и других – всего двадцать человек (ведь Вукану ничего иного не оставалось). Самодержец, мирным путем уладив то, что обычно решается войной и оружием, вернулся в царственный город.
Алексей продолжал заботиться о Диогене, плакал о юноше и горестно стенал (как это можно было видеть и слышать), выказывал ему свое расположение, старался вселить в него бодрость и вернул Диогену большую часть отнятого у него имущества. Но охваченный горем Диоген отказался жить в столице; он предпочел обосноваться в своих владениях и все свое время проводил в изучении книг древних авторов, которые ему читали вслух. Лишенный возможности видеть, он воспользовался для чтения глазами других людей. Способности этого мужа были таковы, что он и слепой легко понимал то, что непостижимо даже для зрячих. Диоген превзошел все науки и, что самое удивительное, знаменитую геометрию. С этой целью он воспользовался помощью одного философа, которому велел доставить геометрические фигурки, изготовленные из твердого материала. Ощупывая их руками, он получил представление обо всех теоремах и фигурах геометрии. Точно так же известный Дидим, не имея глаз, досконально изучил музыку и геометрию благодаря остроте ума. Правда, познав эти науки, Дидим впал в глупую ересь, и его ум был ослеплен тщеславием так же, как глаза болезнью. Всякий, кто слышит такое о Диогене, удивляется, я же видела этого мужа своими глазами и была поражена, услышав его рассуждения об этих науках. Я и сама не совсем невежда в науках и поэтому сумела понять, каким великолепным знанием теорем обладает Диоген. Но несмотря на занятия науками, он не от-{263}решился от своей старой ненависти к самодержцу, и его ум все еще был затуманен жаждой власти. Он вновь кое с кем поделился своими тайными замыслами, и один из них явился к самодержцу и сообщил ему о намерениях Диогена. Алексей призвал Диогена к себе, расспросил о его замыслах и выяснил имена сообщников. Диоген быстро во всем признался и немедленно получил прощение.
Книга X
1. Затем церковь, подобно грязному потоку, захлестнул Нил, он привел в смятение души всех людей и многих увлек в пучину своей ереси (человек этот, ловко носивший маску добродетели, пришел – не знаю откуда – в столицу, где жил замкнуто, в неустанном изучении священных книг, как будто посвятил свою жизнь одному только богу и себе). Он был совершенно незнаком с эллинской наукой; не имея наставника, который с самого начала раскрыл бы ему сокровенный смысл священного писания, он прилежно изучал сочинения святых отцов, но так как не был искушен в словесных науках, то извратил смысл писания.
Этот самозванный учитель благодаря показной добродетели, суровому образу жизни и учености, которую ему приписывали, собрал вокруг себя немало учеников и проник в знатные дома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154
Никто не произносил ни звука, все стояли в страхе, напряженно глядя на воина, расположившегося у двери палатки. Это был муж разумный в речах и искусный в делах, по имени Татикий. Император посмотрел на него и взглядом подал знак впустить толпящихся за дверью. Татикий тотчас позволил им войти. Воины, несмотря на страх, медленно переступая с ноги на ногу и отводя взоры, вошли в палатку. Построившись рядами, они с нетерпением ждали дальнейших событий и каждый из них с ужасом думал о том, что, может быть, свершает последний путь в своей жизни. Но и самодержец, как человек, не был совершенно спокоен (впрочем, он целиком уповал на бога); Алексей опасался, как бы эта разнородная толпа не замыслила какого-нибудь нового зла против него.
Набравшись мужества, император разом ринулся в схватку. {261} Обратившись с речью к собравшимся (в это время они стояли безмолвнее рыб, как будто им отрезали языки), он сказал следующее: «Как вам известно, Диоген никогда не испытывал от меня никакого зла. Не я, а другой отнял императорскую власть у его отца, я же вообще не причинял ему никаких огорчений и никакого вреда. Когда с божьего соизволения императорская власть перешла в мои руки, я не только не тронул Диогена и его брата Льва, но полюбил их обоих и обращался с ними как со своими детьми. Нередко раскрывал я козни Никифора и всякий раз прощал ему. Никифор не исправлялся, однако я относился к нему терпеливо и покрывал многие его выходки, направленные против меня, ведь я видел, с какой неприязнью все относятся к братьям. Тем не менее мои благодеяния не изменили коварного нрава Диогена, который в награду за все для него сделанное обрек меня на смерть».
В ответ на эти слова все присутствовавшие закричали, что не хотят иметь никакого другого императора, кроме Алексея. Но большинство воинов вовсе не думало так – они произносили эти льстивые слова лишь для того, чтобы избежать нависшей опасности. Воспользовавшись моментом, император даровал большинству из них прощение, поскольку виновники заговора еще раньше были осуждены на изгнание. При этом поднялся такой крик, подобного которому, как рассказывают присутствовавшие там, никто никогда не слышал. Одни восхваляли императора и восхищались его милосердием и кротостью, другие поносили изгнанников и утверждали, что они достойны смерти. Таковы люди: сегодня они превозносят, прославляют и почитают человека, но стоит его жребию измениться, как они без всякого стыда совершенно меняют свое отношение к нему. Кивком головы император заставил их замолчать и сказал: «Не надо шуметь и запутывать дело, ведь, как уже сказано, я всем даровал прощение и буду к вам относиться как прежде».
Но в то время как император даровал заговорщикам прощение, кое-кто отправил людей лишить глаз Диогена, приняв такое решение без ведома Алексея; на подобное наказание был обречен как сообщник Диогена и Кекавмен Катакалон. Это произошло в день великих апостолов. С тех пор и поныне об этом деле рассказывают всякие небылицы. Один бог знает, пошел император навстречу требованиям ослепить Диогена или же весь замысел целиком принадлежал ему одному. Я пока что не имею на этот счет точных сведений.
10. Вот какие хлопоты доставил самодержцу Диоген, но необоримая рука всевышнего неожиданно избавила Алексея {262} от грозящей опасности. Эти события не лишили императора мужества, и он отправился прямо в Далмацию.
Вукан знал о приближении самодержца к Липению и видел, что Алексей уже подходит к городу. Однако Вукан не мог противостоять ромейскому войску, двигающемуся сомкнутым строем и в полном боевом снаряжении, и поэтому немедленно отправил к Алексею посла с предложением мира; вместе с тем он согласился выдать императору всех обещанных ранее заложников и в будущем не причинять ему никакого зла. Самодержец приветливо принял варвара, так как ненавидел междоусобную войну и стремился ее предотвратить – ведь далматы тоже были христианами. После этого Вукан осмелел, сразу же явился к императору, привел с собой своих родственников и главных жупанов и охотно отдал самодержцу в качестве заложников своих племянников Уреса, Стефана Вукана и других – всего двадцать человек (ведь Вукану ничего иного не оставалось). Самодержец, мирным путем уладив то, что обычно решается войной и оружием, вернулся в царственный город.
Алексей продолжал заботиться о Диогене, плакал о юноше и горестно стенал (как это можно было видеть и слышать), выказывал ему свое расположение, старался вселить в него бодрость и вернул Диогену большую часть отнятого у него имущества. Но охваченный горем Диоген отказался жить в столице; он предпочел обосноваться в своих владениях и все свое время проводил в изучении книг древних авторов, которые ему читали вслух. Лишенный возможности видеть, он воспользовался для чтения глазами других людей. Способности этого мужа были таковы, что он и слепой легко понимал то, что непостижимо даже для зрячих. Диоген превзошел все науки и, что самое удивительное, знаменитую геометрию. С этой целью он воспользовался помощью одного философа, которому велел доставить геометрические фигурки, изготовленные из твердого материала. Ощупывая их руками, он получил представление обо всех теоремах и фигурах геометрии. Точно так же известный Дидим, не имея глаз, досконально изучил музыку и геометрию благодаря остроте ума. Правда, познав эти науки, Дидим впал в глупую ересь, и его ум был ослеплен тщеславием так же, как глаза болезнью. Всякий, кто слышит такое о Диогене, удивляется, я же видела этого мужа своими глазами и была поражена, услышав его рассуждения об этих науках. Я и сама не совсем невежда в науках и поэтому сумела понять, каким великолепным знанием теорем обладает Диоген. Но несмотря на занятия науками, он не от-{263}решился от своей старой ненависти к самодержцу, и его ум все еще был затуманен жаждой власти. Он вновь кое с кем поделился своими тайными замыслами, и один из них явился к самодержцу и сообщил ему о намерениях Диогена. Алексей призвал Диогена к себе, расспросил о его замыслах и выяснил имена сообщников. Диоген быстро во всем признался и немедленно получил прощение.
Книга X
1. Затем церковь, подобно грязному потоку, захлестнул Нил, он привел в смятение души всех людей и многих увлек в пучину своей ереси (человек этот, ловко носивший маску добродетели, пришел – не знаю откуда – в столицу, где жил замкнуто, в неустанном изучении священных книг, как будто посвятил свою жизнь одному только богу и себе). Он был совершенно незнаком с эллинской наукой; не имея наставника, который с самого начала раскрыл бы ему сокровенный смысл священного писания, он прилежно изучал сочинения святых отцов, но так как не был искушен в словесных науках, то извратил смысл писания.
Этот самозванный учитель благодаря показной добродетели, суровому образу жизни и учености, которую ему приписывали, собрал вокруг себя немало учеников и проник в знатные дома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154