Они получили от Алексея дары и титулы в соответствии со своими заслугами и отправились назад вместе с братом самодержца Адрианом Комниным, который был тогда назначен великим доместиком Запада.
2. Изгнанные, таким образом, из областей Македонии и Филиппополя, скифы вновь вернулись на берега Истра, обосновались там и принялись грабить нашу землю с такой свободой, как если бы она была их собственностью. Это стало известно императору. Он не мог стерпеть, чтобы скифы жили в ромейских пределах, и к тому же опасался, как бы они вновь не проникли через теснины и не нанесли нам еще большего ущерба, чем раньше. Поэтому, хорошо вооружив войско, Алексей прибывает в Адрианополь, а оттуда выступает к Лардею, который расположен между Диамболем и Голоей. Назначив командующим Георгия Евфорвина, он морем направляет его в Дристру. Самодержец же задержался {204} в Лардее на сорок дней, в течение которых отовсюду собирал войско. Набрав значительную армию, он стал раздумывать, не следует ли ему пройти через теснины и вступить в бой со скифами. «Нельзя, – говорил Алексей, – давать скифам передышки». Император рассудил совершенно правильно и принял во внимание обычай варваров: ведь скифские набеги, в какое время года они бы ни начались, не прекращались в следующем и, случаясь, например, летом, не кончались осенью или даже зимой. Это бедствие не было ограничено кругом одного года, в течение нескольких лет скифские набеги приводили в волнение Ромейское государство, я же упомянула лишь о некоторых из них. В рядах скифов не было раскола, несмотря на то, что император неоднократно пытался тем или иным способом привлечь их на свою сторону. Ни один скиф тайно не перешел к императору; настолько непреклонны были они в то время.
Никифор Вриенний и Григорий Маврокатакалон (последнего император за сорок тысяч выкупил из скифского плена) никоим образом не соглашались на войну со скифами в Паристрии. Напротив, Георгий Палеолог, Николай Маврокатакалон и другие цветущие юноши настоятельно побуждали императора пройти через Гем и сразиться со скифами в Паристрии. С ними заодно были и два сына самодержца Диогена: Никифор и Лев, которые родились и Порфире, уже после того как их отец вступил на престол, и потому были прозваны «порфирородными». Порфира – это здание императорского дворца, четырехугольное с пирамидальной крышей; выходит оно к морю у пристани, в том месте, где находятся каменные быки и львы; пол его выложен мрамором, стены облицованы драгоценным камнем – не обычным и широко распространенным, а таким, какой прежние императоры привозили из Рима. Камень этот почти весь пурпурного цвета и по всей поверхности, как песчинками, усеян белыми крапинками. Благодаря ему, думается мне, и назвали наши предки это здание Порфирой.
Но возвращаюсь к своему рассказу. Когда труба громкими звуками уже побуждала всех выступить против скифов по дороге через Гем, Вриенний, который всеми силами безуспешно старался отвратить самодержца от этого предприятия, сказал ему наставительно: «Знай, император, если ты перейдешь через Гем, то узнаешь, чьи кони резвей». Его спросили, что означают эти слова, и он пояснил: «Когда все обратятся в бегство». Хотя этому мужу за его мятеж и выкололи глаза, тем не менее его по праву признавали весьма искусным стратегом и умелым полководцем. Тех, кто желает подробнее {205} узнать о том, как этот упомянутый нами Вриенний из-за своего мятежа или бунта против самодержца Вотаниата был лишен глаз и как его, когда он был еще зрячим, захватил Алексей Комнин, в то время доместик западных и восточных войск, и передал Борилу, я отсылаю к великому кесарю. Ведь кесарь, ставший зятем Алексея уже после того, как этот последний взял в свои руки скипетр Ромейского государства, приходился сыном Вриеннию.
Дойдя до этого места своей истории, я испытываю душевное смятение и преисполняюсь скорбью. Ведь кесарь обладал мудрым умом и проявлял необычайную рассудительность в речах. Сила, быстрота, телесная красота – все прекрасные качества души и тела сочетались в нем и украшали собой этого мужа. Только одного такого, во всех отношениях выдающегося человека произвела природа и создал бог. Как Гомер воспел Ахилла среди ахейцев, так можно было бы воздать хвалу и моему кесарю, блиставшему среди рожденных под солнцем людей. Будучи выдающимся знатоком военного дела, кесарь не пренебрегал науками: он читал все книги, погружался в изучение всех областей знания и почерпнул оттуда немало мудрости как нашей, так и не нашей. Позднее он и сам обратился к сочинительству и по приказу госпожи моей матери (я говорю об императрице Ирине) набросал достойное упоминания и чтения произведение, где изложил историю деяний моего отца, совершенных прежде, чем он взял в свои руки бразды правления. В этой книге он подробно повествует о Вриеннии, правдиво рассказывает о несчастьях своего отца и описывает подвиги свекра; он не допускает никакой лжи в рассказах о них, хотя одному был близок по свойству, другому – по крови. Об этом я упоминала в предыдущих главах своей истории.
Скифы заметили, что Георгий Евфорвин с большим войском и флотом движется против них по Истру. Эта река стекает с западных гор, проходит через водопады и пятью устьями впадает в Эвксинский Понт. Большая и многоводная, она протекает по обширной равнине и повсюду судоходна: по ней плавают самые большие груженые суда. У этой реки: не одно название: в верховьях, у истоков, она именуется Данувием, в низовьях, у устьев, принимает название Истр. И вот со скифской стороны увидели, что по реке плывет Георгий Евфорвин, и узнали о приближении самодержца с большим войском по суше. Сочтя невозможным сражаться одновременно против того и другого врага, скифы стали искать способ избежать грозящей им опасности. Они отправляют с посольством {206} сто пятьдесят человек, которые должны были предложить Алексею мир, вместе с тем в своей речи пригрозить ему и, если самодержцу будет угодно согласиться на их просьбы, пообещать по первому требованию явиться к нему на помощь с тридцатью тысячами всадников. Однако самодержец разгадал обман скифов. Он понял, что делают они это предложение лишь с целью избежать нависшей угрозы и, как только окажутся в безопасности, сразу же разожгут из искры ненависти большой пожар. Поэтому император не принял предложения скифов.
Во время беседы с послами к самодержцу подошел один из писцов – некий Николай – и на ухо шепнул ему: «Сегодня, император, жди солнечного затмения». Император сомневался, но Николай клятвенно заверил, что не лжет. Тогда самодержец со своей обычной сообразительностью обратился к скифам со словами: «Пусть бог нам будет судьей; если сегодня на небе появится какое-нибудь знаменье, да будет оно для вас знаком, что я по справедливости отвергаю ваше весьма подозрительное предложение; значит, ваши фалангархи просят о мире без серьезных намерений. Если же знамения не будет, то это послужит доказательством ошибочности моей догадки». Не прошло и двух часов, как солнечный свет затмился и весь диск, закрытый луной, стал невидим. Скифы были поражены; самодержец передал их Льву Никериту (это евнух, с детства воспитанный среди воинов, человек весьма уважаемый) с приказом под усиленной охраной доставить их в царственный город.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154
2. Изгнанные, таким образом, из областей Македонии и Филиппополя, скифы вновь вернулись на берега Истра, обосновались там и принялись грабить нашу землю с такой свободой, как если бы она была их собственностью. Это стало известно императору. Он не мог стерпеть, чтобы скифы жили в ромейских пределах, и к тому же опасался, как бы они вновь не проникли через теснины и не нанесли нам еще большего ущерба, чем раньше. Поэтому, хорошо вооружив войско, Алексей прибывает в Адрианополь, а оттуда выступает к Лардею, который расположен между Диамболем и Голоей. Назначив командующим Георгия Евфорвина, он морем направляет его в Дристру. Самодержец же задержался {204} в Лардее на сорок дней, в течение которых отовсюду собирал войско. Набрав значительную армию, он стал раздумывать, не следует ли ему пройти через теснины и вступить в бой со скифами. «Нельзя, – говорил Алексей, – давать скифам передышки». Император рассудил совершенно правильно и принял во внимание обычай варваров: ведь скифские набеги, в какое время года они бы ни начались, не прекращались в следующем и, случаясь, например, летом, не кончались осенью или даже зимой. Это бедствие не было ограничено кругом одного года, в течение нескольких лет скифские набеги приводили в волнение Ромейское государство, я же упомянула лишь о некоторых из них. В рядах скифов не было раскола, несмотря на то, что император неоднократно пытался тем или иным способом привлечь их на свою сторону. Ни один скиф тайно не перешел к императору; настолько непреклонны были они в то время.
Никифор Вриенний и Григорий Маврокатакалон (последнего император за сорок тысяч выкупил из скифского плена) никоим образом не соглашались на войну со скифами в Паристрии. Напротив, Георгий Палеолог, Николай Маврокатакалон и другие цветущие юноши настоятельно побуждали императора пройти через Гем и сразиться со скифами в Паристрии. С ними заодно были и два сына самодержца Диогена: Никифор и Лев, которые родились и Порфире, уже после того как их отец вступил на престол, и потому были прозваны «порфирородными». Порфира – это здание императорского дворца, четырехугольное с пирамидальной крышей; выходит оно к морю у пристани, в том месте, где находятся каменные быки и львы; пол его выложен мрамором, стены облицованы драгоценным камнем – не обычным и широко распространенным, а таким, какой прежние императоры привозили из Рима. Камень этот почти весь пурпурного цвета и по всей поверхности, как песчинками, усеян белыми крапинками. Благодаря ему, думается мне, и назвали наши предки это здание Порфирой.
Но возвращаюсь к своему рассказу. Когда труба громкими звуками уже побуждала всех выступить против скифов по дороге через Гем, Вриенний, который всеми силами безуспешно старался отвратить самодержца от этого предприятия, сказал ему наставительно: «Знай, император, если ты перейдешь через Гем, то узнаешь, чьи кони резвей». Его спросили, что означают эти слова, и он пояснил: «Когда все обратятся в бегство». Хотя этому мужу за его мятеж и выкололи глаза, тем не менее его по праву признавали весьма искусным стратегом и умелым полководцем. Тех, кто желает подробнее {205} узнать о том, как этот упомянутый нами Вриенний из-за своего мятежа или бунта против самодержца Вотаниата был лишен глаз и как его, когда он был еще зрячим, захватил Алексей Комнин, в то время доместик западных и восточных войск, и передал Борилу, я отсылаю к великому кесарю. Ведь кесарь, ставший зятем Алексея уже после того, как этот последний взял в свои руки скипетр Ромейского государства, приходился сыном Вриеннию.
Дойдя до этого места своей истории, я испытываю душевное смятение и преисполняюсь скорбью. Ведь кесарь обладал мудрым умом и проявлял необычайную рассудительность в речах. Сила, быстрота, телесная красота – все прекрасные качества души и тела сочетались в нем и украшали собой этого мужа. Только одного такого, во всех отношениях выдающегося человека произвела природа и создал бог. Как Гомер воспел Ахилла среди ахейцев, так можно было бы воздать хвалу и моему кесарю, блиставшему среди рожденных под солнцем людей. Будучи выдающимся знатоком военного дела, кесарь не пренебрегал науками: он читал все книги, погружался в изучение всех областей знания и почерпнул оттуда немало мудрости как нашей, так и не нашей. Позднее он и сам обратился к сочинительству и по приказу госпожи моей матери (я говорю об императрице Ирине) набросал достойное упоминания и чтения произведение, где изложил историю деяний моего отца, совершенных прежде, чем он взял в свои руки бразды правления. В этой книге он подробно повествует о Вриеннии, правдиво рассказывает о несчастьях своего отца и описывает подвиги свекра; он не допускает никакой лжи в рассказах о них, хотя одному был близок по свойству, другому – по крови. Об этом я упоминала в предыдущих главах своей истории.
Скифы заметили, что Георгий Евфорвин с большим войском и флотом движется против них по Истру. Эта река стекает с западных гор, проходит через водопады и пятью устьями впадает в Эвксинский Понт. Большая и многоводная, она протекает по обширной равнине и повсюду судоходна: по ней плавают самые большие груженые суда. У этой реки: не одно название: в верховьях, у истоков, она именуется Данувием, в низовьях, у устьев, принимает название Истр. И вот со скифской стороны увидели, что по реке плывет Георгий Евфорвин, и узнали о приближении самодержца с большим войском по суше. Сочтя невозможным сражаться одновременно против того и другого врага, скифы стали искать способ избежать грозящей им опасности. Они отправляют с посольством {206} сто пятьдесят человек, которые должны были предложить Алексею мир, вместе с тем в своей речи пригрозить ему и, если самодержцу будет угодно согласиться на их просьбы, пообещать по первому требованию явиться к нему на помощь с тридцатью тысячами всадников. Однако самодержец разгадал обман скифов. Он понял, что делают они это предложение лишь с целью избежать нависшей угрозы и, как только окажутся в безопасности, сразу же разожгут из искры ненависти большой пожар. Поэтому император не принял предложения скифов.
Во время беседы с послами к самодержцу подошел один из писцов – некий Николай – и на ухо шепнул ему: «Сегодня, император, жди солнечного затмения». Император сомневался, но Николай клятвенно заверил, что не лжет. Тогда самодержец со своей обычной сообразительностью обратился к скифам со словами: «Пусть бог нам будет судьей; если сегодня на небе появится какое-нибудь знаменье, да будет оно для вас знаком, что я по справедливости отвергаю ваше весьма подозрительное предложение; значит, ваши фалангархи просят о мире без серьезных намерений. Если же знамения не будет, то это послужит доказательством ошибочности моей догадки». Не прошло и двух часов, как солнечный свет затмился и весь диск, закрытый луной, стал невидим. Скифы были поражены; самодержец передал их Льву Никериту (это евнух, с детства воспитанный среди воинов, человек весьма уважаемый) с приказом под усиленной охраной доставить их в царственный город.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154