Завещание его, однако, оглашено не было, дабы предпочтение, отданное им пасынку, хотя у него был собственный сын, своею несправедливостью не смутило простой народ и не вызвало в нем негодования.
Книга XIII
1. Первым, кто при новом принципате, но без ведома Нерона, пал жертвой коварства Агриппины, был проконсул провинции Азии Юний Силан, и не потому, что он навлек на себя гибель резким характером, — напротив, его вялость вызывала столь пренебрежительное отношение к нему со стороны предыдущих властителей, что Гай Цезарь называл его золотою овечкой, — а потому, что, погубив его брата Луция Силана, Агриппина страшилась возмездия, ибо в народе шли упорные толки, что едва вышедшему из детского возраста и преступно овладевшему верховною властью Нерону следует предпочесть мужа в зрелых годах, ничем не запятнанного, знатного и из потомков Цезарей, что тогда почиталось превыше всего: ведь и Силан также был праправнук божественного Августа. Такова была причина его умерщвления. Исполнителями были римский всадник Публий Целер и вольноотпущенник Гелий, ведавшие личным имуществом принцепса в провинции Азии. Они отравили проконсула среди пира, и притом так открыто, что это ни для кого не осталось тайною. С такой же поспешностью истребляется и Нарцисс, вольноотпущенник Клавдия, о столкновении которого с Агриппиною я уже говорил; брошенного в темницу, его, против воли принцепса, чьи еще не проявившиеся в ту пору пороки были столь родственны алчности и вместе с тем расточительности Нарцисса, жестоким обращением и лишениями довели до смерти.
2. И убийства подобного рода пошли бы одно за другим, если бы этому не воспрепятствовали Афраний Бурр и Анней Сенека. Руководители и наставники юного императора, пребывавшие (редкость у делящих власть) в добром согласии, они в равной мере, но различными путями приобрели силу, Бурр — заботами о войске и строгостью нравов, Сенека — наставлениями в красноречии и свободной от подобострастия обходительностью. Они совместно пеклись о том, чтобы, предоставив принцепсу, если он пренебрежет добродетелью, дозволенные наслаждения, тем легче уберечь его от соблазнов опасного возраста. И тот и другой боролись лишь с необузданным высокомерием Агриппины, одержимой всеми страстями жестокого властолюбия и поддерживаемой Паллантом, по наущению которого Клавдий кровосмесительным браком и роковым усыновлением сам себя обрек гибели. Но характер Нерона был не таков, чтобы покоряться рабам, и Паллант наглой заносчивостью, перейдя границы допустимого для вольноотпущенника, навлек на себя его неприязнь. Внешне, однако, Агриппине оказывались всевозможные почести, и когда трибун по заведенному в войске порядку спросил у Нерона, каков будет пароль, тот ответил: «Превосходная мать». Да и сенат постановил дать ей двоих ликторов и назначил ее жрицей Клавдия, одновременно определив ему цензорские похороны и вслед за тем обожествление.
3. В день похорон похвальное слово ему было произнесено принцепсом: пока речь шла о древности его рода и перечислялись консульства и триумфы всех его предков, Нерон говорил с подъемом, и его внимательно слушали; упоминание о научных занятиях Клавдия и о том, что в его правление Римское государство не претерпело никаких неприятностей от иноземцев, было также выслушано с сочувствием; но когда он перешел к предусмотрительности и мудрости Клавдия, никто не мог побороть усмешку, хотя речь Нерона была составлена и тщательно отделана Сенекой, а у этого мужа было изящное, вполне соответствовавшее вкусам его времени дарование. Старики, у которых довольно досуга для сопоставления прошлого с настоящим, не преминули отметить, что из всех достигших верховной власти Нерон был первым, кто нуждался в чужом красноречии. Диктатор Цезарь являлся достойным соперником лучших ораторов. Август говорил легко и свободно, как и подобает принцепсу. Тиберий владел искусством взвешивать каждое слово и вкладывал в свои выступления богатое содержание, если намеренно не придавал им двусмысленности. Даже расстроенный разум Гая Цезаря не лишал его речь силы. Да и у Клавдия, когда он говорил обдуманно, не было недостатка в выразительности. А Нерон с раннего детства устремил живость своей души на другое: занимался чеканной работою, рисованием, пением, учился править лошадьми на ристалище; но порою, слагая стихи, и он обнаруживал, что им усвоены начатки учености.
4. По выполнении обрядов, создававших видимость скорби, Нерон явился в сенат и, начав с сенатского постановления относительно вручения ему власти и согласия с этим войска, сказал о том, что располагает примерами и советами, как наилучшим образом управлять государством, что его юности не довелось соприкоснуться с междоусобными войнами и семейными раздорами и что поэтому он не приносит с собою ни ненависти, ни обид, ни жажды отмщения. Затем он наметил будущий образ правления, отмежевываясь главным образом от того, что вызывало еще не заглохшее озлобление: он не станет единоличным судьей во всех судебных делах, дабы, заперев в своем доме обвинителей и подсудимых, потакать таким образом произволу немногих могущественных; он не потерпит под своей кровлей никакой продажности, не допустит никакого искательства; его дом и государство будут решительно отделены друг от друга. Пусть сенат отправляет свои издревле установленные обязанности, пусть Италия и провинции римского народа обращаются по своим делам в трибуналы консулов; пусть консулы передают их в сенат; он же будет ведать лишь теми провинциями, которые управляются военною властью.
5. Он не нарушил своего обещания, и сенат действительно беспрепятственно вынес по собственному усмотрению немало решений: так, он постановил, что никому не дозволяется брать на себя защиту в суде за какое бы то ни было вознаграждение, будь то деньги или подарки, а также, что квесторы, избранные на следующий срок, не обязаны давать за свой счет гладиаторские бои. И хотя Агриппина противилась этим решениям, поскольку ими отменялись указы Клавдия, сенаторы все-таки добились своего: для обсуждения этих вопросов их вызвали во дворец, дабы, притаившись за недавно пробитыми позади их сидений дверьми, Агриппина, скрытая от их взоров занавесом, могла слышать все, что они говорили. Больше того, как-то раз, когда Нерон принимал армянских послов, отстаивавших перед ним дело своего народа, она возымела намерение подняться на возвышение, на котором он находился, и сесть рядом с ним, что и случилось бы, если бы Сенека, когда все оцепенели, пораженные неожиданностью, не предложил принцепсу пойти навстречу подходившей к возвышению матери. Так под видом сыновней почтительности удалось избегнуть бесчестья.
6. В конце года распространились тревожные слухи, что парфяне снова ринулись на Армению и захватили ее, прогнав Радамиста, который не раз завладевал этим царством и бежал из него и теперь также не оказал неприятелю сопротивления. И в Риме, падком на всевозможные толки, принялись говорить о том, сможет ли принцепс, едва достигнув семнадцати лет, возложить на себя столь тяжелое бремя и справиться с ним, годится ли на что-нибудь тот, кем распоряжается женщина, по силам ли каким-то учителям руководить сражениями, осадами городов и всем тем, что несет с собою война.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127
Книга XIII
1. Первым, кто при новом принципате, но без ведома Нерона, пал жертвой коварства Агриппины, был проконсул провинции Азии Юний Силан, и не потому, что он навлек на себя гибель резким характером, — напротив, его вялость вызывала столь пренебрежительное отношение к нему со стороны предыдущих властителей, что Гай Цезарь называл его золотою овечкой, — а потому, что, погубив его брата Луция Силана, Агриппина страшилась возмездия, ибо в народе шли упорные толки, что едва вышедшему из детского возраста и преступно овладевшему верховною властью Нерону следует предпочесть мужа в зрелых годах, ничем не запятнанного, знатного и из потомков Цезарей, что тогда почиталось превыше всего: ведь и Силан также был праправнук божественного Августа. Такова была причина его умерщвления. Исполнителями были римский всадник Публий Целер и вольноотпущенник Гелий, ведавшие личным имуществом принцепса в провинции Азии. Они отравили проконсула среди пира, и притом так открыто, что это ни для кого не осталось тайною. С такой же поспешностью истребляется и Нарцисс, вольноотпущенник Клавдия, о столкновении которого с Агриппиною я уже говорил; брошенного в темницу, его, против воли принцепса, чьи еще не проявившиеся в ту пору пороки были столь родственны алчности и вместе с тем расточительности Нарцисса, жестоким обращением и лишениями довели до смерти.
2. И убийства подобного рода пошли бы одно за другим, если бы этому не воспрепятствовали Афраний Бурр и Анней Сенека. Руководители и наставники юного императора, пребывавшие (редкость у делящих власть) в добром согласии, они в равной мере, но различными путями приобрели силу, Бурр — заботами о войске и строгостью нравов, Сенека — наставлениями в красноречии и свободной от подобострастия обходительностью. Они совместно пеклись о том, чтобы, предоставив принцепсу, если он пренебрежет добродетелью, дозволенные наслаждения, тем легче уберечь его от соблазнов опасного возраста. И тот и другой боролись лишь с необузданным высокомерием Агриппины, одержимой всеми страстями жестокого властолюбия и поддерживаемой Паллантом, по наущению которого Клавдий кровосмесительным браком и роковым усыновлением сам себя обрек гибели. Но характер Нерона был не таков, чтобы покоряться рабам, и Паллант наглой заносчивостью, перейдя границы допустимого для вольноотпущенника, навлек на себя его неприязнь. Внешне, однако, Агриппине оказывались всевозможные почести, и когда трибун по заведенному в войске порядку спросил у Нерона, каков будет пароль, тот ответил: «Превосходная мать». Да и сенат постановил дать ей двоих ликторов и назначил ее жрицей Клавдия, одновременно определив ему цензорские похороны и вслед за тем обожествление.
3. В день похорон похвальное слово ему было произнесено принцепсом: пока речь шла о древности его рода и перечислялись консульства и триумфы всех его предков, Нерон говорил с подъемом, и его внимательно слушали; упоминание о научных занятиях Клавдия и о том, что в его правление Римское государство не претерпело никаких неприятностей от иноземцев, было также выслушано с сочувствием; но когда он перешел к предусмотрительности и мудрости Клавдия, никто не мог побороть усмешку, хотя речь Нерона была составлена и тщательно отделана Сенекой, а у этого мужа было изящное, вполне соответствовавшее вкусам его времени дарование. Старики, у которых довольно досуга для сопоставления прошлого с настоящим, не преминули отметить, что из всех достигших верховной власти Нерон был первым, кто нуждался в чужом красноречии. Диктатор Цезарь являлся достойным соперником лучших ораторов. Август говорил легко и свободно, как и подобает принцепсу. Тиберий владел искусством взвешивать каждое слово и вкладывал в свои выступления богатое содержание, если намеренно не придавал им двусмысленности. Даже расстроенный разум Гая Цезаря не лишал его речь силы. Да и у Клавдия, когда он говорил обдуманно, не было недостатка в выразительности. А Нерон с раннего детства устремил живость своей души на другое: занимался чеканной работою, рисованием, пением, учился править лошадьми на ристалище; но порою, слагая стихи, и он обнаруживал, что им усвоены начатки учености.
4. По выполнении обрядов, создававших видимость скорби, Нерон явился в сенат и, начав с сенатского постановления относительно вручения ему власти и согласия с этим войска, сказал о том, что располагает примерами и советами, как наилучшим образом управлять государством, что его юности не довелось соприкоснуться с междоусобными войнами и семейными раздорами и что поэтому он не приносит с собою ни ненависти, ни обид, ни жажды отмщения. Затем он наметил будущий образ правления, отмежевываясь главным образом от того, что вызывало еще не заглохшее озлобление: он не станет единоличным судьей во всех судебных делах, дабы, заперев в своем доме обвинителей и подсудимых, потакать таким образом произволу немногих могущественных; он не потерпит под своей кровлей никакой продажности, не допустит никакого искательства; его дом и государство будут решительно отделены друг от друга. Пусть сенат отправляет свои издревле установленные обязанности, пусть Италия и провинции римского народа обращаются по своим делам в трибуналы консулов; пусть консулы передают их в сенат; он же будет ведать лишь теми провинциями, которые управляются военною властью.
5. Он не нарушил своего обещания, и сенат действительно беспрепятственно вынес по собственному усмотрению немало решений: так, он постановил, что никому не дозволяется брать на себя защиту в суде за какое бы то ни было вознаграждение, будь то деньги или подарки, а также, что квесторы, избранные на следующий срок, не обязаны давать за свой счет гладиаторские бои. И хотя Агриппина противилась этим решениям, поскольку ими отменялись указы Клавдия, сенаторы все-таки добились своего: для обсуждения этих вопросов их вызвали во дворец, дабы, притаившись за недавно пробитыми позади их сидений дверьми, Агриппина, скрытая от их взоров занавесом, могла слышать все, что они говорили. Больше того, как-то раз, когда Нерон принимал армянских послов, отстаивавших перед ним дело своего народа, она возымела намерение подняться на возвышение, на котором он находился, и сесть рядом с ним, что и случилось бы, если бы Сенека, когда все оцепенели, пораженные неожиданностью, не предложил принцепсу пойти навстречу подходившей к возвышению матери. Так под видом сыновней почтительности удалось избегнуть бесчестья.
6. В конце года распространились тревожные слухи, что парфяне снова ринулись на Армению и захватили ее, прогнав Радамиста, который не раз завладевал этим царством и бежал из него и теперь также не оказал неприятелю сопротивления. И в Риме, падком на всевозможные толки, принялись говорить о том, сможет ли принцепс, едва достигнув семнадцати лет, возложить на себя столь тяжелое бремя и справиться с ним, годится ли на что-нибудь тот, кем распоряжается женщина, по силам ли каким-то учителям руководить сражениями, осадами городов и всем тем, что несет с собою война.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127