Участники игры были постарше Дэнни, им было лет шестнадцать-семнадцать. Одному из футболистов удалось завладеть мячом и с двух футов ударить по воротам, вернее, по груде сумок, валявшихся на траве. Однако злополучный мяч срезался и полетел совсем в другую сторону. Даже Дэнни не удержался от комментария.– Придурок, – процедил он.Это не походило на перл красноречия, но он в первый раз выразил хоть какое-то отношение к происходящему, и я ухватился за это.– Любишь футбол? – спросил я.– Ничё.– А за кого болеешь?Он посмотрел на меня так, словно я задал самый глупый вопрос на свете.– Ни за кого.Понятно, сказал я себе. Болеть за кого-то означает быть как все, а это не для тебя. Если ты за кого-то болеешь, ты не можешь наплевать на всех и вся и послать весь мир к черту. Разумеется, я не стал говорить это вслух. Конфронтация и конфликт ничего не дадут. Вместо этого я подошел к запасному футбольному мячу, который лежал в стороне, и паснул в сторону Дэнни. От разговоров толку пока не было, значит, нужно действовать. Футболист из меня никудышный, и мяч оказался примерно в ярде от левой ноги Дэнни. Удар был довольно сильным, и, если бы Дэнни не перехватил мяч, тот неизбежно шлепнулся бы на середину игрового поля.Оказалось, что ничего лучше нельзя было и придумать. Дэнни сделал резкий выпад и метким ударом поднял мяч в воздух. Легким ударом колена он мгновенно сделал мяч послушным и управляемым и небрежно дождался, когда он вновь упадет, чтобы ловко подхватить его правой ногой, прежде чем вновь начать действовать левой. Было видно, что ему страшно хочется похвастать своим умением владеть мячом. Добрых полминуты мяч ни разу не коснулся земли, отскакивая от ног, коленей, головы и плеч Дэнни. Его лицо не светилось восторгом и гордостью за свои достижения. Он по-прежнему держался бесстрастно, сохраняя выражение усталости от жизни. Но ему хотелось показать, на что он способен. Наконец Дэнни решил, что произвел должное впечатление, и позволил мячу упасть на землю.Вы, конечно, думаете: Сэм был на седьмом небе от счастья и умиления, и дела сразу пошли на лад, Сэм нашел с мальчиком общий язык, они стали закадычными друзьями и частенько вместе играли в мяч. На самом же деле я подумал: ах ты, чертенок! Почему я не такой ловкий, как ты? Я мечтал об этом всю жизнь, но обычно мне удавалось сделать пару неуклюжих пинков по мячу, потом он отлетал чуть в сторону, и последним, безнадежным ударом я посылал проклятый мяч на расстояние в три мили. Во время представления, которое устроил Дэнни, я подумал: он наверняка умеет делать трюк, который вызывал у меня особую зависть, – удерживать мяч на затылке, наклонившись вперед, и мне страшно захотелось влепить ему хорошую затрещину. Понимаю, что это мелко, но это желание удивило и меня самого. Я никогда и никому не завидовал. Но на этот раз я был уязвлен, что тринадцатилетний молокосос мог дать мне фору. Однако признать это было еще большим унижением, чем подать ему неточный пас. Вдобавокодин из вратарей начал поглядывать в нашу сторону, явно опасаясь, что мы можем умыкнуть их мяч. Насколько я знал Дэнни, его подозрения были не лишены оснований, и я решил, что пора уходить.– Идем, – сказал я. – Смотреть тут не на что. Лучше прогуляемся.Довольный своей победой во втором раунде, Дэнни последовал за мной.Спустя какое-то время я немного успокоился. Дэнни дважды одержал надо мной верх, но, возможно, мне это только на руку. Он увидел, что я не пытаюсь подчинить его себе, а значит, я не похож на взрослых, которые давят и запугивают. Я надеялся, что это поможет ему приоткрыться.– Так в чем дело, Дэнни? Почему ты не хочешь ходить в школу?– Потому что школа – фигня.Это называется «приоткрыться». Но это было хоть какое-то начало.– Знаю, – сказал я, – когда я ходил в школу, она тоже была фигней.– Тогда зачем спрашивать?– Послушай, Дэйни, я понимаю, что веселого в школе мало. Но сейчас ты можешь получить аттестат, а если ты упустишь свой шанс, потом будет слишком поздно, и остаток твоей жизни будет куда хуже, чем школа сегодня.После тридцати ты начинаешь постепенно превращаться в собственного отца. Ты начинаешь сетовать на современную поп-музыку. Усаживаясь в кресло, негромко охаешь. В собственных словах я узнал знакомые отцовские нотки.– Школа мне на фиг не нужна, – коротко сказал он.– Вот как? И почему же?Он вытащил еще одну сигарету и закурил.– Не нужна, и всё.– А что же тебе нужно? Что ты будешь делать без школы? – Я начал злиться.– У меня есть связи.– В самом деле? Очень впечатляет. Рад за тебя. – Я одернул себя. Язвить не стоит. Он привык выводить людей из себя. Нужно проявить выдержку. – А как же твои родители, Дэнни? Что они об этом думают?– Ха!– Нельзя ли поконкретнее?– Им наплевать.Я вспомнил, что говорил Алан о матери Дэнни. Судя по всему, это была правда.– А братья или сестры у тебя есть? Они учатся в школе?– Не знаю. Брат живет с отцом. Жалко, я живу не с ним. Не пришлось бы видеть мать и ее долбаного дружка. Всё из-за этого. Так было написано в моем деле. Я сам видел. Там сказано, что у меня «тяжелая обстановка дома».Он затянулся сигаретой и отвел взгляд, показывая, что тема закрыта.Несмотря на все усилия, больше мне не удалось вытянуть из него ни слова. Пройдясь немного по парку, мы присели на скамейку. В четверть седьмого я оставил попытки разговорить Дэнни. И все же с ним определенно что-то не так. Но что?Вскоре за Дэнни пришел Алан. Он сказал, что позвонит мне, и тогда мы «всё обсудим». Дэнни пробормотал на прощание нечто невнятное и поплелся к машине Алана. Ну и ладно, подумал я. Не хочет – не надо. Пропади он пропадом, этот «Таймпул». Какого черта я буду тратить время и силы на того, кто меня и в грош не ставит. Мне пришло в голову, что ситуация с Дэнни – зеркальное отражение истории с Керсти: в первом случае я понимаю, что от меня требуется, но не хочу заниматься этим, тогда как с Керсти я не понимаю, что я должен делать, но готов разбиться в лепешку, чтобы оправдать ее ожидания.Уже в метро, по дороге домой, я понял, что неладно с Дэнни. Это был не ребенок. Да, ему было всего тринадцать лет, но его взгляд, речь, походка, манера держаться были безнадежно взрослыми. Он был равнодушным, как маленький старичок. Его глаза были потухшими и пустыми, он не кричал и не прыгал от восторга. Казалось, его детство – если он вообще был ребенком – давно миновало.Это был взрослый, несчастный и упрямый взрослый с тщедушным детским телом. Насколько мне помнится, в его годы больше всего на свете я любил горный велосипед и шоколадные тянучки. Я дни напролет ломал голову, как раздобыть телефон блондинки из «АББА». Но Дэнни был совсем другим. В парке он даже не смотрел на симпатичных девчонок, которые проходили мимо. Он не ждал от жизни ничего хорошего. Даже мячом он жонглировал только для того, чтобы продемонстрировать превосходство надо мной, а не просто похвастаться, как любой нормальный мальчишка. Этот ребенок не был ребенком. Это было странно и грустно. И я понял, что не смогу вот так, сразу, его бросить.В пятницу во время обеда я вышел на улицу, и мне на глаза случайно попался павильон, где продавали газеты и журналы. «Не будь практичным, просто будь рядом», – вспомнились мне слова Аман-ды. Как постичь таинственную женскую душу? Кто поможет мне в этом? Утром в проходной я увидел на столе дежурной гору журналов и понял, что нужно делать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61